Золотой Сын - Пирс Браун

По наущению леди Беллона Кэгни уже шагнула вперед. Ее миловидное лицо искажено от ярости. Мне надо всего лишь сделать больно ее любимому кузену Кассию еще разок. Но император Беллона твердой рукой берет племянницу за плечо и заставляет отступить. С мрачной злобой косится на Августуса, а затем обводит взглядом всех собравшихся и глухо произносит:

– Никто из дома Беллона не станет вмешиваться. Слово чести!

Однако жена с ним не согласна. Она еще раз многозначительно смотрит на верховную правительницу, та поднимает руку и говорит:

– Стой! Стой, Андромедус!

Я искренне удивлен тем, что она пытается остановить меня.

Все присутствующие оборачиваются к возвышению, на котором стоит верховная правительница. Кассий пытается отдышаться. Неужели она такая дура? Быть того не может! Своим вмешательством она лишь подтверждает слухи, признается в том, что завела фаворитов. Она выбрала дом Беллона. Они займут место Августуса на Марсе. Кассий должен был сыграть в этой игре не последнюю роль, а теперь из-за ее просчета он вот-вот умрет и планы Октавии пойдут прахом. Тем не менее я не думал, что она решится на такое. Глупо, недальновидно! Из-за своей гордыни она совершенно потеряла рассудок.

– Недавно в правила была внесена поправка. Поскольку белый не имел возможности дать благословение на начало дуэли, она ведется до смерти или поражения одного из участников, – заявляет правительница, поглядывая на мать Кассия. – Таковы правила поединка. Слишком много наших любимых детей лишаются жизни в процессе обучения. Нам незачем терять двух прекрасных юношей из-за каких-то школьных выходок!

– Но, госпожа! – возмущается Августус, которого уже обуяла жажда крови. – Закон есть закон! Как только дуэль объявлена, ни один мужчина и ни одна женщина не имеют права менять правила!

– Цитируешь законы, Нерон? Какая неожиданная ирония судьбы!

В толпе раздаются смешки, – очевидно, слухи о том, как Августус пытался дать взятку руководству училища, чтобы протолкнуть на первое место Шакала, до сих пор не забыты.

– Госпожа, мы поддерживаем Августуса! – раздается чей-то зычный голос, и вперед выходит Даксо Телеманус.

Старший брат Пакса, такого же громадного роста, как и мой друг, но менее ужасной наружности. Больше похож на высокую сосну, чем на огромный валун. Он лыс, как и его отец Кавакс, на голове вытатуированы золотые ангелы. Сонные глаза смотрят с озорной искоркой из-под кустистых бровей.

– Кто бы сомневался! – шипит мать Кассия.

– Измена! – рычит Кавакс, отец Даксо, поглаживая то длинную рыжую бороду, то лису, уютно устроившуюся на его левой руке. – Дело пахнет изменой и фаворитизмом! Я человек терпеливый, но сейчас я оскорблен! Оскорблен!

– Осторожнее, Кавакс! – ледяным тоном произносит Октавия. – Следи за речью!

– Что такого он сказал?! – восклицает Даксо, обводя взглядом семьи с Газовых Гигантов, зная, что те наверняка его поддержат. – Полагаю, госпожа, что отец имеет право говорить все, что думает, так как даже ваши слова не могут изменить закон! Ваш отец знал об этом не понаслышке, не правда ли?

Фурии Октавии с угрожающим видом выступают вперед, но сама верховная правительница лишь сдержанно улыбается и говорит:

– Не забывай, молодой Телеманус, что мое слово и есть закон!

А вот это она зря. Золотой может править другими золотыми. Но объявлять свою волю законом дело опасное. Верховная правительница уже так давно восседает на Троне Зари, что совсем об этом позабыла. Ее заявление очень похоже на вызов.

Вызов, который я принимаю с распростертыми объятиями.

Посмотрев мне в глаза, Октавия осознает, что совершила ошибку, и нам обоим одновременно становится ясно: есть ход, против которого она бессильна.

– Вы не посмеете украсть у меня то, что принадлежит мне по праву! – рычу я и кидаюсь на Кассия.

Он поднимает свое лезвие. Когда я валялся в грязи у его ног в училище, он не дал мне попросить пощады. Теперь мой враг прекрасно понимает, что и я ему не позволю этого сделать. Кассий бледнеет, представляя, что вот-вот потеряет все, он думает о том, как драгоценна его жизнь, – золотой до мозга костей. Возгласы из толпы призывают меня остановиться, кто-то кричит, что это нечестно.

Напротив, честнее не придумаешь.

Кассия никто бы и не подумал останавливать.

Он делает выпад, метя мне в горло, но это ложная атака: долей секунды позже он пытается ударить меня хлыстом по ноге, ожидая, что я отступлю, но я продолжаю идти прямо на него. Проскользнув под изгибом вражеского оружия, я перепрыгиваю через Кассия – благо гравитация здесь слабая, – а потом, не оборачиваясь, бью хлыстом через плечо. Он обвивается вокруг вытянутой правой руки патриция. Нажимаю кнопку, превращая хлыст в лезвие, и правая рука Кассия Беллоны отлетает в сторону с хрустом, как будто поломали промерзшее насквозь дерево.

Половина толпы молчит, оторопев, другая половина в ужасе кричит. Выдерживаю долгую паузу, прежде чем обернуться. Кассий еще держится на ногах, но осталось ему недолго. Еще через мгновение он падает на землю. Зрители стоят неподвижно. Отец Кассия молча опускает глаза.

– Я сказала: прекратить! – кричит верховная правительница, и по ее знаку с помоста спрыгивают две фурии, на бегу выхватывая свои лезвия.

– Кончай его! – в исступлении орет Августус.

Быстро подхожу к Кассию. Он презрительно сплевывает дрожащими губами, не изменяя себе даже перед лицом смерти. Заношу над ним лезвие, и тут чья-то рука берет меня за запястье – мягкое, ласковое прикосновение. Теплые пальцы едва касаются моей кожи. Фурии останавливаются за пределами круга.

– Ты победил, Дэрроу, – тихо произносит Мустанг, становясь прямо напротив меня и глядя мне в глаза. – Не опускайся до этого.

Неужели Эо приглядывает за мной оттуда, из Долины? В этом аду я совершенно утратил веру, а Виргиния Мустанг вернула ее мне словно по мановению волшебной палочки. Не знаю насчет Эо, а вот Мустанг смотрит на меня во все глаза, и в ее взгляде я вижу то, что заставляет меня опустить руку. И тут она улыбается мне так, словно мы наконец-то увиделись впервые за много лет.

– Вот так, – кивает она.

– Убейте его! – орет мать Кассия. – Убейте его немедленно!

– Остановитесь! – рычит император Беллона, но уже поздно.

В глазах Виргинии недоумение и ужас.

Едва успеваю повернуться, чтобы заметить, как люди расступаются перед нападающими. Они входят в круг поодиночке, словно дразня меня. Сначала ко мне молча, тихо, с убийственной ненавистью во взгляде приближается один Беллона, за ним – другой. Потом за моей спиной появляется Тактус, отошедший от свиты Августуса, затем еще один копейщик. Мой друг издает клич войны, другой копейщик вторит ему. Теперь со мной уже не один золотой из моих бывших соратников по училищу.