Тело черное, белое, красное - Наталия Вико

Разомлевшая кошечка грациозно вытянула передние лапки. Николя, всем своим видом показывая заитересованность в беседе на тему бродячих животных, приблизился к жене. Кошка напряглась, шерсть у нее начала приподниматься.

– Ничего прелестного не нахожу! Не переношу… – Он вдруг приподнял кошку за загривок, – приблудных кошек! Им не место в моем доме! – и отшвырнул ее к двери. Издав пронзительный звук, в котором было выражено все негодование по поводу происходящего, кошка приземлилась у большой дубовой двери гостиной, которая сразу приоткрылась, и на пороге появилась хорошенькая темноглазая горничная в голубом платье и белом кружевном передничке.

– Вы меня звали, мсье? – ангельским голосом спросила она.

– Лили! Уберите это… из моего дома! Немедленно! – рассерженно проговорил Николя.

Горничная, торопливо наклонившись, взяла кошечку на руки и бросила вопросительный взгляд на хозяйку. Ирина едва заметно покачала головой. Лили, легким кивком дав понять, что хозяйке беспокоиться не стоит, поглаживая кошку, тихо вышла, оставив дверь приоткрытой. Николя, нахмурившись, подошел к двери, со стуком закрыл ее и, видимо, желая успокоиться, принялся расхаживать по комнате.

– Каким образом вы, женщины, находите общий язык друг с другом? Образование, воспитание, социальный статус не играют никакой роли, когда вам нужно объединиться против общего врага – мужчины.

Ирина, откинувшись на спинку дивана, молча наблюдала за рассерженным мужем. Таким она его еще не видела. Интересно, следующей приблудной кошкой будет она?

– Господин граф, позвольте заметить… – Она выбрала самую покорную интонацию из имевшихся в ее арсенале.

– Не позволю, госпожа графиня! – Николя остановился, гневно глядя на нее. – Посмешище из себя делать – не позволю!

Ирина опустила голову, пряча улыбку. "Какой же он, в сущности, добрый, чудесный человек. И, похоже, вправду меня любит".

– Я порвал отношения с единственным своим родственником – младшим братом! – продолжал бушевать Николя. – И из-за чего, позвольте вас спросить? Из-за того, – он приподнял за спинку стоящий рядом стул и с силой ударил им об пол, – что он был против моего брака с женщиной, которую я знал всего один день. Мне казалось, это ревность, зависть, но теперь…

– Ох, – она поморщилась, – не кричи, ради Бога, Николя, тебе нельзя так волноваться. Нет никаких тайн. Иди ко мне, присядь! – Она откинулась на спинку дивана и показала рукой на место рядом с собой. – Иди, иди, не капризничай.

Николя, даже не глядя в сторону жены, отрицательно покачал головой. На лбу у него выступила испарина.

– Вот ты все говоришь, нам надо родить ребенка… – вздохнула Ирина, поправляя волосы. – Николя молча смотрел на жену исподлобья. – А если у него… – в ее голосе появились насмешливые интонации, – окажется такой же несносный характер, как у рара? Будет топать ногами, швыряться несчастными животными, а потом… – она сделала многозначительную паузу, – вырастет и женится на какой-нибудь сумасшедшей русской, – Ирина поднялась с дивана и положила руки на плечи мужу, – убеждая нас, что все это по большой любви.

Улыбка тронула губы Николя. Ирина пристально посмотрела ему в глаза.

– А любовь-то есть, а, Николя? Как ты думаешь? Есть? Или сказки все это?

– Есть! – на секунду задумавшись, ответил он, крепко прижимая ее к себе. – Только в любви, как у вас говорят, чем дальше в лес, тем больше недоумения.

– Милый, – Ирина посмотрела на него с неподдельным интересом, – я все время хочу спросить, кто тебя напичкал русскими пословицами? Это же чудо какое: по любому поводу – наша народная мудрость. Вот если уйду я от тебя, что тогда скажешь? Мадам с возу – лошади праздник?

На губах мужа заиграла торжествующая улыбка.

– Нет, ты неправильно сказала. Правильно: баба с возу – кобыле облегчение!

Ирина прикоснулась к его колючей щеке губами.

– Скоро мне придется брать у тебя уроки.

– Стремление к знаниям – еще одно мое положительное качество, – гордо проговорил Николя. – Но почему-то о тебе, – он слегка отстранился, – я до сих пор практически ничего не знаю.

– Мне иногда кажется, что я сама о себе ничего не знаю и все происходившее со мной – рассказанная кем-то неправдоподобная история, – грустно сказала Ирина, чувствуя, как в горле опять появился комок.

– И все же, Ирэн, – он настойчиво возвращал ее к теме разговора, – что с тобой происходит?

Она в задумчивости потерла виски и тяжело вздохнула. "Без помощи Николя в этом деле все равно не обойтись. Значит, надо найти какое-то объяснение".

– Хорошо. Я расскажу. Знаешь, у меня все эти годы такое чувство, будто я потеряла корни. Дело в том, что перед тем, как бежать из России, я спрятала наши семейные реликвии – документы, письма, фотографии… и фамильные драгоценности, – многозначительно добавила она, – в нашем доме в тайнике под лестницей черного хода. Об этом знали только я и наш камердинер, верный, порядочный человек, который никогда бы…

…Ирина говорила и говорила. История на ходу обрастала подробностями. Она явно была в ударе сегодня. Николя внимательно слушал, не перебивая. В какой-то момент Ирине на мгновение показалось, что в его умных глазах мелькнула почти неуловимая, глубоко спрятанная мысль: "Я так люблю тебя слушать, дорогая. Что бы ты ни говорила". Она бросила на мужа подозрительный взгляд. "Нет, не может быть. Показалось".

– Словом, мне надо будет поехать в Россию, – закончила она свое вдохновенное выступление.

– Почему бы не обратиться с просьбой к Красину? – спросил Николя.

– Чтобы он начал наводить обо мне справки в ОГПУ и выяснил, что мой отец был министром Временного правительства, расстрелянным большевиками? Сейчас это у них, кажется, называется – "чуждый социальный элемент". И потом, что я ему скажу? Случайно забыла мешок с драгоценностями под лестницей в доме по такому-то адресу, не поможете ли съездить забрать? – съехидничала Ирэн. – Нет, ни под своим, ни под твоим именем мне ехать нельзя. Мне необходимы документы на другое имя, – проговорила она, многозначительно глядя на мужа.

– Я всегда чувствовал, что ты дочь министра! – покачав головой, усмехнулся Николя. – Да, но зачем тебе этот, как его, Серегин?

– Ну как ты не понимаешь? – Ирина всплеснула руками. – Я не была в России столько лет и хочу знать, что там происходит и как надо себя вести, из первых рук, а не из эмигрантских газет. Серегина мне просто Бог послал! – "Или дьявол?" – проскочила в голове тревожная мысль. – Позволь мне сделать то, что я хочу. Я не могу объяснить тебе, как я буду это делать, потому что ничего не могу сказать наперед. Может, этот человек и ничем не поможет мне, но я и не собираюсь делать его своим союзником, я хочу лишь использовать его как источник информации, а если и как помощника, то невольного. Я, наверное, очень сбивчиво все объяснила, но постарайся меня понять. Мне нужен от тебя максимум доверия и поддержки. Я уверена, что смогу это сделать. Просто уверена. Наша встреча с этим Серегиным не была случайна. Это знак судьбы…

Николя посмотрел на Ирину отсутствующим взглядом, думая о чем-то своем.

– Твой дядя ведь уже уехал… – Как бы между прочим, задумчиво сказал он.

Ирина удивленно вскинула глаза. "Откуда он об этом знает?"

– Ну да, мой дядюшка на прошлой неделе уплыл в Североамериканские Соединенные Штаты. У него там дела.

Николя, внимательно посмотрев на нее, повернулся и молча направился к выходу из гостиной.

– Как! И ты ничего не скажешь? – Она в изумлении поднялась с дивана.

– Скажу! – остановился он в дверном проеме. – Вчера в посольстве ты была самая красивая! – Обернувшись, он широко улыбнулся.

"Если не смотреть на руки с отвратительными короткими пальцами, то его можно терпеть… – подумала Ирина. – Надеюсь, недолго… – проскочила в голове злорадная мысль. – К тому же у меня есть преимущество – я знаю о нем больше, чем он обо мне. И я знаю еще кое-что… – усмехнулась она, продолжая разглядывать собеседника, – его будущее. Надеюсь, он не попросит меня погадать… Трудно представить его сегодня в роли пьяной скотины, каким он был тогда. Он молчалив. Интересно, это профессиональное качество или его проинструктировали более опытные товарищи из посольства, и он боится сказать что-нибудь лишнее? Он употребляет слишком много парфюма. Запах довольно резкий и приторно-сладкий, как у покойного камердинера Василия по праздникам. Похоже, он абсолютно уверен в себе, – это признак глупости. Сидит, закинув ногу на ногу, демонстрируя волосатую полоску кожи между слишком коротким носком и брюками. Следовательно, ему наплевать на мнение окружающих по поводу его персоны. "Принимайте меня таким, какой я есть". Что ж. Попробую…"

Ирина подняла с серебряного подноса изящный фарфоровый кофейник и слегка улыбнулась Серегину:

– Еще? Кажется, вам понравился мой кофе.