Решальщики. Перезагрузка - Андрей Константинов

— Вот… Короче, Лешеньке захотелось уважения. Ему хотелось быть — о-го-го! — бизнесменом. А он же трех слов связать не может без мата… не человек, а беда в «дольче габбана». Но с претензиями. Помнишь, Виктор, когда мы с финнами только-только завязались и поехали в Хельсинки?

— Ну?

— Он ведь тоже тогда рвался: я буду переговоры вести!.. Господи! Да какие ему переговоры? Я ему тогда осторожно намекнул — так он меня с ног до головы слюной обрызгал.

— Что же ты мне ничего тогда не сказал?

— Я говорил. Но ты отмахнулся. Сказал: что вы как дети? А Леша завелся! Он вбил себе в голову, что я против него интригую… И начал меня доставать… Я в ответ попытался по-хорошему. Попытался наладить контакт. Но он из породы таких козлов, которые понимают только язык силы. Я ему: Леш, давай замнем. Кто старое, говорю, помянет — тому глаз вон. Сходим в баньку, выпьем, срамных девок позовем. А он мне: зачем девки? Ты сам у меня отсосешь… Ну нормально?.. Сказал — и ржет, сволочь. Довольный. Глаза блестят. Зубы скалятся… А вы говорите — «фольксваген».

— Нет. Это ты, Игорь, говоришь: «Фольксваген».

Бывший флотский офицер плеснул себе еще коньяку. Сейчас от прежней его бледности не осталось и следа. Строгов сидел красный, на лбу выступили капельки пота. И на носу тоже выступили капельки пота.

— На самом деле это Нокаут сказал, — отрешенно поправил он. — Но вы думаете, ему нужен был тот «фолькс»? Да хрен там! Ему нужна была ссора. Повод… И тогда я понял, что…

Игорь Васильевич вдруг замолчал. Видимо, ему было очень трудно вспоминать, что он тогда понял.

— …Я понял, что мне снова нужна помощь Саши. Но я же не имел в виду убийство!

— Мы знаем, — быстро сказал Купцов.

— Вы мне верите?

— Конечно.

— А что это меняет? — скривился Брюнет.

— Ну как же, Витя?!! — обиженно взмолился Строгов.

— Ладно, пили́ дальше, офицер-с-женщиной.

— Мы снова встретились. Я… я расплатился с ним за… э-э-э-э… за джип. И в общих чертах рассказал про Лёшу и его закидоны. Саша говорит: а в чем проблема? Давай потолкуем с твоим Нокаутом. Может, он и не Нокаут вовсе, а так… Нокдаун? Ха-ха-ха… Гони, мол, прямо сейчас штуку баксов на накладные организационные расходы, Игорь, и решим твою проблему. Если не горячо.

— Ну а ты?

— Я сказал, что нет, не горячо, всё нормально, и отсчитал ему тысячу. А на следующее утро позвонил Нокауту и попросил его о встрече в офисе. В ближайшее воскресенье. Ну чтоб без лишних глаз.

— И как он отреагировал? — спросил Брюнет.

— Леша-то? Он очень удивился. Типа, ты чего, стрелку мне забиваешь? И заржал… Смех у него всегда был… противный такой… как икота… Грех так говорить про покойника, конечно. Но из песни слова не выкинешь… О, господи! — Игорь Васильевич застонал и обхватил хмельную голову руками. — Я же не знал, что всё так получится-а-а-а-а-а!..

— …День на Пасху выдался хороший — солнечный, теплый. Самое бы то на природу выбраться, на шашлычки… А Саша вдруг явился в длинном пальто и в шапочке. Чего это он, думаю, в шапочке? И ведь совершенно не просек я, что он с ружьем. Хоть и без приклада, хоть и ствол укорочен, а все же полметра длины будет… Но я не знал про ружье. Честное слово: не знал. Даже и не думал… Мы приехали. Нокаут был уже там… у себя… в кабинете. Мы прошли. Охранник: здрасте… и мы прошли… Было очень тихо. Странно, но я ничего не ощущал. Не чувствовал я ничего: ни тревоги, ни напряжения. Саша жевал резинку… Я потом всё спрашивал у себя: почему я ни о чем не догадывался? Пока парился в «Крестах», постоянно спрашивал у себя: почему? Почему я ничего не знал?.. Мы вошли в кабинет Нокаута. Он сидел в кресле, закинув ноги на стол. Он любил так сидеть. Помнишь, Виктор? Он почему-то считал, что это круто, по-американски…

— …Какие люди! — беззаботно оскалился Нокаут.

— Ноги со стола сними, — ровным голосом, без эмоций попросил Матвеев.

— Это ты кого с собой привел, юнга?

— Ноги со стола убери! — повторил Матвеев и достал из-под плаща ружье…

— …Я этого совершенно не ожидал. Честное слово! И Нокаут тоже этого не ожидал… Он очень медленно убрал со стола ноги. Ноги были в желтых мокасинах и белых носках…

— …Вы чё, мужики, охренели?

Нокаут поднялся с кресла и стоял теперь около стола. А Саша… поднимал ружье.

— Вы что — охренели? — закричал Нокаут и бросился к шкафу…

— Я не знаю, зачем он кинулся к шкафу… За бейсбольной битой?.. Нет-нет. Я не знаю. И тут — грохнул выстрел… Как из пушки, грохнул выстрел. И я увидел как голова… как Лешкина голова… Несколько минут я был словно в тумане. Ничего вокруг себя не видел. Только… только огромную дыру там… В том месте… Где только что был Лешкин затылок… А потом… Потом Саша протянул ружье мне и сказал:

— …Давай!

— Что… давай?

— Давай, — сказал Матвеев и передернул цевье. На пол выпрыгнула гильза. — Давай, Игорь. Так надо.

— Что? Зачем?!

— Надо, Игорь, надо…

— Я не знаю, как ружье оказалось у меня в руках. Честное слово — Я НЕ ЗНАЮ! Я не помню… Помню только толчок отдачи. Он был очень сильный… А потом Саша сказал:

— …Ну вот и все. Пошли. Пошли, больше здесь делать нечего.

— …Выпей!

— Спасибо! — Строгов, как воду, влил в себя очередную порцию коньяка и стеклянным взглядом тревожно обвел «тройку трибунала», задержавшись глазами на Купцове. По его мнению, именно Леонид более других соответствовал почерпнутому из кинофильмов образу «доброго следователя». — Что теперь будет? Что же теперь будет? Со мной?

— Не ной! — огрызнулся Брюнет. — Не ной, не мальчик. Раньше нужно было думать, Игорек.

— Меня… посадят?

Брюнет тихонько матюгнулся, а Петрухин покачал головой и что-то пробормотал себе под нос, но что именно было не разобрать.

— Нет, — честно ответил Купцов, — не посадят.

— А надо бы, — сказал Брюнет.

— Но ведь я… Я стрелял… в труп.

— «Я же стреляла в ло-ошадь!» — не удержавшись, цинично спародировал интонацию миледи Петрухин. — Не ссы, дружище, — мы тебе верим. В смысле, разве бывший флотский офицер способен выстрелить в живого человека?

— Да, кстати! — не мог не вспомнить о бизнес-составляющей деловой человек Брюнет. — Со штукой на организационные расходы — то бишь, я так понимаю, на ружье? — с ней более-менее ясно. А на какую общую сумму по результату зарядил тебя Саша?

— На полста тонн баков. Попал я… попал на пятьдесят тонн баков.

— Э-э, нет, родной. Ты попал не на пятьдесят. Тебе, Игорек, только кажется, что ты попал на пятьдесят. По моим прикидкам, ты попал тонн на двести с хвостом… с изрядным хвостом.

— Как?

— Так! Убытки фирмы кто будет покрывать?

— Караул! — прошептал Игорь Васильевич и пьяно икнул.

— Ты еще закричи, что тебя грабят. Короче! Сколько денежек ты успел ему заслать?

— Десять тонн отдал этой сволочи. Еще десять уже приготовлены.

— А где они у тебя? Здесь?

— Здесь, — подтвердил Строгов.

— Неси-ка сюда.

— Зачем?

— А посмотреть хочу. Может, я долларов никогда не видел.

— Щас, — сказал Строгов.

Он встал, и его качнуло.

— О, да ты уже хорош, офицер-с-женщиной! Хрен тебе между…

— Я щас, — повторил Игорь Васильевич и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.

В приемной что-то загрохотало.

— Если компьютер у Алки своротил, то я с него и за комп удержу, — сказал Брюнет и нажал кнопку переговорного устройства: — Алла! Что он там у тебя опрокинул? Компьютер?

— Нет. Факс.

— Вот собака! — Виктор Альбертович сокрушенно покачал головой и… рассмеялся. Глядя на него, не удержавшись, захохотали и Петрухин с Купцовым. Самое удивительное, что, когда через пару минут в кабинет вернулся Строгов, прижимая к груди пачки баксов, схваченные резинками, его также пробило на заразное «хи-хи».

— А ты чего ржешь, убивец трупов?

— Смешно, — пьяно сказал Строгов.

Всё, похоже, спекся парень. Волна алкогольного добегания ударила-таки в мозг. Так что это они вовремя, очень вовремя успели снять с бывшего флотского офицера признательные показания. Те, которые не для протокола, а сугубо для понимания того, как устроен наш далеко не самый лучший мирок.

— Тогда лучше снова кричи: караул! — посоветовал Брюнет, забирая у Строгова деньги. — Иное дело, что настоящий-то «караул» у тебя, Игорек, впереди.

— Не понял?

— Я тебя просто съем. Я тебя, говнюка такого, до косточек обглодаю, — доступно объяснил Голубков и ссыпал деньги на полированную столешницу. — Вот, ваш гонорар, мужики. Со слов офицера-с-женщиной, здесь — десять… нормально?

— Нормально, — согласился Дмитрий, сгребая и распихивая по карманам пачки.