Партизаны Подпольной Луны - GrayOwl

Так, от четырёх супруг и пошёл многоплодный, но к началу пятнадцатого столетия столь истощившийся род герцогов д`Аттери де Ламбижьон, что рождались уже лет сто пятьдесят, при последнем герцоге Жане-Анри с обязательным, «коренным» родовым именем Норбегундус, одни только дочери. Он, от избытка их, повыдавал часть дщерей замуж за влиятельных французских магов - графов, а часть оставил в девушках для воспитания братьев.

Сыновья у герцога тоже рождались, но либо мёртвыми, либо болезненными и умирали, не дожив и до десяти лет. Герцогство же можно было передать по наследству только семнадцатилетнему, вошедшему в совершенные лета, сыну. Но герцог умер, а две дочери от последней и предпоследней слабых жён - родственниц по двум ветвям семьи из четырёх, многократно между собою женившихся и от того таких ослабленных, когда дело касалось деторождения, остались.

При Жане-Анри, видевшем бесплодные попытки взрастить сына, был введён закон о возможности наследования герцогства женщиной или даже девицею, достигшей возраста в двадцать один год.

Валенсия стала герцогиней потому, что обе старшие женщины и все сводные и родные сёстры отказались от наследования - слишком хлопотным им, абсолютно домашним благовоспитанным дамам, казалось управление магическим государством.

Молодая герцогиня вышла замуж за неродовитого приезжего дворянина из глуши Англии, а потом удачно выдала сводную сестру замуж за французского графа из чистокровнейшей семьи волшебников, происходивших от первой династии королей франков - Меровингов. Этот род по праву считался одной из побочных ветвей семьи самых древних франкских королей. В восьмом веке семья стала магической, и началась история того семейства волшебников с магглорождённого, хоть благородного по чистоте маггловской крови, мага Стихий.

Прекрасен был союз совсем юной, пятнадцатилетней новой герцогини Жиневры и графа Ланселота дю Превелье д`Аттифе, но не по любви был заключён он, и история герцогства Ламбижьон заканичивается на этой бесплодной паре. Маги попали в маггловское, богатое герцогство Бургундское.

В Англии были совсем другие порядки. Британские маги - лорды и немногочисленные графские семейства - в отличие от французов, не претендовали на власть над большим числом магглов. Они имели по несколько подвластных деревушек, рыцарей - магглов, защищавших их земли от других, чужих рыцарей - магглов, да замок, очень хорошо укреплённый по маггловским меркам с обязательным добавлением магических уловок.

Так бургундская герцогиня потеряла свой титул, подарив и себе, и возлюбленному супругу графские короны. И род Снейпов стал именоваться графским. Случилось это в тысяча четыреста тринадцатом году.

Ремус ещё раз посмотрел на волевую Валенсию и знамя герцогства - белое поле с зелёным Единорогом и коричневой косой. В знак магии, процветавшей в нём, и сельских работ - основного занятия простых магических, неродовитых семей. А, может, коса - это знак Смерти? Гибели герцогства? Да нет, парсуна была написана, наверняка, до попадания крошечного государства в Бургундию. Хотя… Северус ничего не говорил о времени написания парсуны. А сделана она точно не итальянцем, да и даже не французом - у них мастерство поясного портрета в три четверти было уже к этому времени освоено. Значит, англичани…

- Да, прекрасный сэр, меня изобразил таковой в возрасте семидесяти лет английский мастер, сущий неумеха. Но в Англии того времени это был единственный маг, хоть как-то умеющий передавать портретное сходство, - немного картавя, и со странным, «неправильным», чужим и устаревшим выговором произнёс портрет.

Этот старый древесный пень, миниатюрист, ушёл к праотцам ранее, нежели хоть как-то, в меру небольших своих сил, успел изобразить Фабиана, моего возлюбленного пуще жизни супруга. Так и осталась я в одиночестве. А эти… остальные портреты со мною и не изволят заговорить. Я пробовала завести учтивую беседу с одним симпатичным мужчиной, лысым, правда, ибо на нём был роскошнейший парик, но он изволил промолвить только, что они, благородные графы Снейп, здесь собравшиеся, не имеют в привычках разговаривать с женщинами. Постники!

- Так Вы говорите, мадам? - опешил Люпин.

Северус же не говорил, что этот портрет - магический, да и остальные, хоть и магические, портреты, сделанные уже в следующих веках, в… тот счастливый месяц всегда хранили молчание. Северус сказал как-то походя, что все портреты - магические, но относилось ли это к парсуне? Оказывается, ещё как. Ведь герцогиня - графиня заговорила первой. Значит, хочет сказать что-то важное. В иных случаях столь старинные портреты не разговаривают.

Глава 16.

Но нельзя же вот так, сразу, в лоб спрашивать у прекрасной дамы, кто её за язык потянул! - что же случилось с Северусом. Не самому же Ремусу - незваному гостю в этом замке. Люпин был точно уверен, что сейчас герцогиня скажет что-нибудь о Северусе - всё же, дальний родственник, потомок. Видно, он появлялся в собственном замке в том времени, когда живёт и радуется жизни.

Странно звучит. Ведь прошлое значит, что события в нём завершены, то есть не «живёт», а «жил». Но неужели Луна не сообщила бы ему, Рему, о гибе?..

Так ведь он уже неделю не показывается в родном Хогвартсе под собственным обличием. Это ещё хорошо, что по шпионской привычке у Северуса нашёлся в лаборатории целый запас законсервированной основы для Полиморфного зелья. Не то Рем бы и носа из Гоустла не высунул. Видел же он, что Хогвартс наводнён министерскими Аурорами - у них красная лента слева на мантии в отличие от зелёной для обычного Аурората. На него, Люпина, идёт настоящая облава с красными ленточками, как на настоящего волка.

Хотя Луна ведь - Прорицательница, она должна была догадаться о подмене личности пропавшего без вести профессора Снейпа и вдруг вот так, нечаянно, нежданно появившегося без каких-либо комментариев насчёт нового порядка в Хогвартсе. Люпин даже, подражая язвительной манере Северуса, поинтересовался у Луны, сказав что-то вроде : «А почему Вы, профессор Лавгуд, не в своей небесной башенке, а на низменной земле? Ведь это - всего лишь второй этаж! Что ж Вы так низко пали… ". А ведь Сев ещё чего похуже сморозил бы. С него ведь станется, особенно в отношении почему-то нелюбимой им Луны.

Всё это мгновенно пронеслось в голове оборотня. Он умел думать быстро и отточенно.

- С Вашего позволения, прекрасный сэр, я хотела бы, чтобы Вы, по законам вежества, представились.

- Мистер Ремус Джеральд Люпин, эсквайр.

- Вот Вы и нужны мне. Я узрела Вас, когда Вы изволили что-то внимательно рассматривать, нечто, поднятое с ковра. Ох, уж эти домашние эльфы, вечно плохо убираются в этом помещении.