Партизаны Подпольной Луны - GrayOwl

Северус так и не узнал о самодеятельности Поттера, анахронизме, введённом им в пятый век, когда о картах вообще никто не должен знать. Иначе он не погладил бы Гарри не только по головке, что делал уже иногда, ведясь на иссушающие мозг просьбы юноши, да и к Рождеству надо было… готовиться, но и по голове. Скорее, по-домашнему, набил бы изрядно затылок, уже полностью восстановивший кожный покров. Тот был совсем свежим и новеньким. Старый-то, ободранный, попросту отшелушился, пока Поттер болел сотрясением. Гарри же был незаурядным волшебником, вот и его способность к регенерации тканей проявилась таким образом. У него даже сломанный во время ненастоящего «рабства» в шатре клык восстановился полностью.

«Гарольдус» хотел было попросить у Северуса, чтобы распорядитель имения Фунна, тоже полу-пикт, как и Таррва, дал бы ему плащ потеплее.

Но виделся Поттер с любимым теперь и снова, в наказание за свои необузданные фантазии и, верно, не выдержав проверки настоящей, а не выдуманной болью, только за утренней трапезой. За ней обязательно присутствовал Квотриус, а при нём не хотелось признаваться в собственной слабости. Ну, подумаешь, зима нынче здоровеньки так холоднее, чем все предыдущие зимы в этом времени! Так ведь Гарри не надо прятаться под одеянием Тох`ыма, таким рваным. Гарри одет и даже обут, так, что ноги не мёрзнут вовсе, в какие-то диковинные тонкие сапоги из очень мягкой, приятной для голых ног да и наощупь, кожи.

Но однажды, не выдержав тоски и одиночества Поттер сделал вид, что простудился. Чтобы Северус пришёл проведать, они остались бы вдвоём, ну, а дальше… Дальше Гарри показал бы Северусу, что он вовсе не такой «нежный юноша», как называет его любимый. А, напротив, любит ласки погорячее и… побольнее. И Снейп пришёл… со врачом. Как будто не мог прийти один!

Гарри так разозлился, что аж побагровел и раздулся, как жаба. Врач, увидев такое преображение болящего при его появлении, быстренько прописал отвар из черёмуховых плодов, сказав, что, конечно, надо бы свежие, но и засушенные подойдут. А их легко купить, просто послав рабов на торжище поутру. Но Северус, проводив врачевателя и заплатив ему за консультацию, вернулся к Поттеру, привычно скрестил руки на груди, выставил чуть вперёд левую ногу и начал пристально разглядывать, теперь побледневшего, Гарри.

- Ну и как Вы объясните трату на Вашу придурь половины коровы, мистер Поттер?

- Как это - половину коровы?

Гарри спросил действительно недоумённо, не придуриваясь. Он был в некоторых размышлениях… Это у римлян обычай такой - измерять всё в долях коровы или и вправду, ради его замысла закололи целую корову и половиной её наградили горе-врачевателя, не понявшего даже, что Гарри притворяется больным? Уж больно жаден, должно быть, этот врач, раз уволок пол-туши, да не бараньей а, подумать даже страшно, грех-то какой, коровьей!

- Северу-у-с, молю-у!

Гарри завопил на латыни, чтобы задобрить любимого, но… Снейп разозлился почему-то ещё больше. Он буквально заорал, сорвавшись:

- Я же говорил Вам, Пот-тер, чтобы Вы не смели обращаться ко мне… с такими словами! Они не принадлежат Вам по праву, но лишь моему воз-люб-лен-но-му бра-ту Квот-ри-у-су! Запомните это раз и навсегда! Никаких «прошу», «молю» и растягиваний моего имени! Не то прикажу Вам, ми-стер Пот-тер, называть меня не по имени, а по… занимаемой должности!

- Но Вы не занимаете сейчас эту должность, профессор Снейп, сэ-э-р!

У Гарри тоже накопилось много обид на Северуса.

- Отчего ты больше не навещаешь меня, твоего Гарри, любимый? Отчего чураешься и обращаешься на «Вы» за трапезой? Квотриус же всё равно не понимает нашего языка, так зачем это манерничание? К чему оно? Вернее, из-за чего?! Что я сделал не так, как хотелось бы тебе, Северус?!

- Ты… Ты не даёшь даже поцеловать себя, как это делают не дети, но даже подростки! Ты отстал в развитии, Гарольд! Тебе уже давно нужно оставить свои глупые мечты о… насилии. Я… никогда не причиню тебе боли, только ту, вынужденную, физиологическую боль нескольких первых вторжений. Более же никакой.

Северус понизил тон:

- С тебя хватит и этой боли, уж поверь мне - я знаю, о чём говорю. Мы даже с Квотриусом разругались из-за того, что я не терпел… некоторой его неуклюжести, когда он… Впрочем, тебе это неинтересно.

- Как это неинтересно, Северус?! Ах, значит, я не пускаю тебя целоваться… до срока по-настоящему! Вот, в чём моя вина! И это всё? И зачем так орать? Ну, подумаешь, для такого богатея пол-коровы! Ах, разорился и подавился!

- Не смейте, Гарольд! - Северус снова завёлся. - Не смейте… так говорить о том, чего Вы не можете понять своим жалким умишком! Поцелуи, оказывается, берегутся, до некоего срока!

И когда же он уже наступит, этот Ваш, - Снейп сбавил обороты, - твой срок, Гарри мой Гарри? Пойми же и ты меня - исстрадался я по тебе, но в ответ получаю только невиннейшие поцелуи. В ответ на свою страсть!

- Ведь мужчина я, пойми это, Гарри, и не увиливай от меня больше. Мне нужно от тебя многое, много большее, чем ты позволяешь взять! Знаю я, что такое любовь, истинная, настоящая, а не придуманная любовь мужчины. Мужчины красивого, молодого, может, на год моложе тебя, Гарри.

- И сердце моё располовинилось между вами двумя - моим предком, в чём я теперь, правда, не совсем… Но не будем сейчас об этом. Между… ним и тобой. Он даёт мне всё, чего пожелает не только моя плоть, но и душа, и разум! Он полностью посвятил себя мне и только мне. Он жизнью рисковал в походе ради моих просьб!

Знаю я и женскую похоть, да, Гарри, знаю, но не прельщает она меня. Сейчас ты прельщаешь меня, Гарри мой Гарри. Но не даёшь ты и поцеловать себя, до того ты развязен в уме и скромен на деле.

- Я не скромен, я очень, очень развязен.

Гарри произнёс это угрюмо, вынужденный на… такую откровенность.

- Так докажи это! И нечего ждать рождественской сказки! Прямо сейчас, пока… Квотриус спит после трапезы, как и все домочадцы. Это лучшее время для того, что предаться друг другу.

Я на всякий случай всё же поставлю антиаппарационный барьер, не то даже во сне Квотриус, вероятно, способен читать мои мысли, - начал уже распоряжаться Снейп. - А мысли все мои о тебе, Гарри мой Гарри.

- Не надо, Северус, я… боюсь тебя… такого. Словно хочешь ты тела моего, и только.

- Но… разве твои душа, сердце и помыслы… не принадлежат мне в миг этот?

- Нет, Северус, прости, но нет. Всё перекрывает зашкаливающий страх.

- Страх боли?

- Нет. Не только, скажем так, и не столько. Я же знаю, что она неизбежна. Да и попривык я к боли, будучи рабом. Меня ведь шпыняли немилосердно все Истинные Люди и даже рабы, в общем, все, кому ни лень.

- Тогда чего же ты боишься?

- Того, что возьмёшь ты меня излишне… нежно и ласково, так, как хочешь ты, но не я. Я же жажду, чтобы вошёл ты в меня впервые с надрывом, на грани боли.