Чайковский. Старое и новое - Борис Никитин

Жил по соседству священник Тарнавич, который о себе говорил, что "пагубные страсти мирские привели его к страсти алкогольной". За вольнодумство и пьянство Тарнавича лишили прихода. Петру Ильичу этот отец Александр нравился своей простотой и откровенностью, и как защитник всех "труждающихся и обремененных" он тут же вступился за него. Из уважения к известному композитору священника оставили на месте, но чувства благодарности не послужили исправлению главного порока, и потом отца Александра все-таки куда-то убрали.

Наряду с "обремененными", за которых вступался Петр Ильич и число которых в нашем рассказе можно было бы многократно умножить, в Каменке жили также и другие яркие колоритные личности, оставившие у Чайковского разнообразные впечатления и давшие ему богатый материал для понимания русского провинциального характера. Можно сказать, что это также нашло кое-какие отзвуки и в его творчестве, придавая особый аромат народным эпизодам прежде всего в его операх, таких, как "Черевички" и "Чародейка".

Управляющий главной конторой каменских имений Владимир Андреевич Плесский, внук декабриста Иосифа Викторовича Поджио, умный, начитанный человек и прекрасный собеседник, который мог квалифицированно разговаривать почти на любую тему, по собственному почину и доброй воле взял на себя роль попечителя местной школы, содержавшейся на средства каменского имения. Однажды Владимир Андреевич сумел уговорить Петра Ильича присутствовать на экзаменах в этой школе. Частый гость в доме Давыдовых, он был не только участником застолий, коими славился этот дом, но и пытался исполнять роль в домашних спектаклях. Неизменным постановщиком спектаклей был Петр Ильич, с детства любивший театральное дело. В Каменке ставились не только доморощенные пьески и веселые водевильчики, но и сцены из "Мертвых душ" и "Женитьбы" Гоголя. Все это проходило увлекательно и всегда нравилось как зрителям, так и еще больше самим актерам.

Владимир Андреевич в последние годы жизни очень изменился, стал именовать себя старцем Владимиром, впал в мистицизм, на ночь надевал саван и спал в гробу, установленном в часовне и окруженном горящими свечами. Можно себе представить, какое это производило впечатление.

Его сестра Наталья Андреевна была большим другом дома Давыдовых. Она тоже участвовала во всех затеях этой радостной и дружной семьи, и в "Женитьбе" успешно исполняла роль Агафьи Тихоновны. Тучная Наталья Андреевна своим добрым нравом оказывала хорошее успокаивающее воздействие на Петра Ильича и веселила его своим необузданным аппетитом. Он красочно описывал брату Анатолию, как она, появившись утром на балконе, в одно мгновение съела десять огурцов с медом и проглотила стакан кофе с большим количеством хлеба и масла. Вместе с этим он трогательно сообщал о ее переживаниях и горьких слезах из-за погибшего птенца воробышка, которого она по его просьбе подобрала и растила. Наталья Андреевна скоро, в сущности, стала членом семьи Давыдовых и была особенно нужна и близка Александре Ильиничне. Петр Ильич вел с ней постоянную переписку и с наслаждением читал ее еженедельные донесения обо всех новостях каменской жизни: корреспондент она была аккуратный. В письмах к сестре Петр Ильич всегда посылал ей поклоны и поцелуи. Он посвятил ей очень известную фортепианную пьесу "Ната-вальс".

Словом, на то летнее время, что Петр Ильич проводил у Давыдовых в Каменке и в приобретенном по соседству новом имении Вербовке, впечатлений и развлечений вполне хватало, Хотя здесь же уместно заметить, что в Каменке Петр Ильич не только отдыхал, но и весьма плодотворно работал. Здесь были написаны в своей основе Увертюра до минор, Вторая симфония, Первая сюита, Серенада для струнного оркестра, Торжественная увертюра "1812 год", Второй фортепианный концерт, Концертная фантазия для фортепиано с оркестром, Литургия св. Иоанна Златоуста, Всенощное бдение, Большая соната для фортепиано. Здесь была проделана часть работы над операми "Опричник", "Орлеанская дева", "Мазепа", над балетом "Лебединое озеро", Третьей и Четвертой симфониями, Второй и Третьей сюитами, Итальянским каприччио, рядом фортепианных пьес и романсов. Так что Каменка хранит вдохновение великих творений.

У Александры Ильиничны одна за другой рождались девочки. В 1862 году появилась первая племянница Петра Ильича Таня, следом, в 1863 году, — Вера, в 1864-м — Анна и в 1868-м — Наталья. Затем семью стали пополнять сыновья: в 1870 году — Дмитрий, в 1871-м — Владимир и в 1876-м — Юрий. Всех детей Петр Ильич обожал и баловал как своих родных. Ни один из членов семьи никогда не был обделен его подарками, которые он привозил во множестве, а уж дети были особым предметом воздаяний. В письмах Петра Ильича, которые он писал в Каменку, мы только и читаем восторги о милой Танюрке, Веруше и Анюте, поклоны и поцелуи Бебе или Бобу (так называли Владимира) и Уке (Юрию). Почти в каждом письме он вспоминал об их проказах и забавной болтовне.

Да, Каменка в полном соответствии с прежними мечтами становилась все более родным и дорогим домом, его настоящей семьей. Когда после своей женитьбы Петр Ильич попал за границу, и все заботы, связанные с этим событием, пали на братьев Анатолия и Модеста, а затем и на сестру, он писал милой Сане в Каменку частые и длинные письма, пытаясь объяснить свой поступок, повиниться в содеянном, найти у сестры сочувствие и утешение. Среди всех огорчительных для него последствий случившегося одно из главных мест стали занимать сомнения в том, как теперь будут к нему относиться в родном Каменском доме. Его тревожило, что Лев Васильевич не передает ему поклонов, и он писал Александре Ильиничне, что для него будет большим несчастьем, если Лев Васильевич изменит свое отношение к нему. "Если можешь, пожалуйста, не разлюби меня", — умолял он Александру Ильиничну. Он просил у нее прощения за все, благодарил за заботу и с сожалением замечал, что теперь ему не скоро можно будет появиться в Каменке, где даже маленький Боб все знает и осуждает его. Когда Лев Васильевич наконец осознал всю тяжесть сложившегося положения и вместе с Александрой Ильиничной написал Петру Ильичу ободряющее и прощающее письмо в Венецию, то у него словно сняли камень с сердца. "Одно только я знаю, — тотчас отвечал он в Каменку, — если есть на свете хорошие добрые и абсолютно безупречные люди, то это ты с Левой. Его письмо мне сделало много добра. Я дорожу, может, гораздо больше, чем ты думаешь, Вашей любовью. О чем бы я ни думал, какие бы ни делал предложения, — всегда натыкаюсь на мысль о Вас, на то, как сделать, чтобы Вы были довольны и, главное, не разлюбили меня. Спасибо Вам обоим за все. Много хлопот, много неприятных минут причинил я Вам"100.