Голубой горизонт - Уилбур Смит

– Suiker-bekkies, сахарные клювы, – сказал Джим, когда она показала ему этих птиц. – Пьют нектар из цветов протеи.

Впервые со времени кораблекрушения Луиза смогла внимательно оглядеться и почувствовала, как привлекает ее красота этой незнакомой земли. Ужасы орудийной палубы «Золотой чайки» уже начали бледнеть, они словно остались в старом кошмаре. Тропа, по которой двигались всадники, поднималась по крутому склону, и Джим остановился ниже линии неба, протянул девушке повод Драмфайра, а сам поднялся на вершину, чтобы посмотреть на противоположную сторону горы.

Она спокойно смотрела на него. Неожиданно его поведение резко изменилось. Он пригнулся, согнулся вдвое и спустился туда, где она ждала. Она встревожилась, ее голос задрожал:

– Нас преследуют? Это люди полковника?

– Нет, гораздо лучше. Это мясо.

– Не понимаю.

– Канны. Стадо в двадцать голов. Идут по склону прямо на нас.

– Канны? – удивилась она.

– Это антилопа, самая крупная в Африке. С быка, – объяснил он, проверяя заряд своего мушкета. – Мясо жирное и похоже на говядину. Просоленного и высушенного мяса одной канны нам хватит на много недель.

– Ты собираешься убить антилопу? А если полковник нас преследует? Ведь он услышит выстрел.

– В этих горах эхо не дает определить направление. Я никак не могу упустить такую возможность. У нас уже сейчас нет мяса. Придется рискнуть, чтобы мы не умерли с голоду.

Он взял поводья обеих лошадей, провел их по тропе и остановился за выступом красного камня.

– Спешивайся. Держи головы лошадей, но старайся оставаться незаметной. Стой на месте, пока я не позову, – приказал он Луизе и с мушкетом побежал обратно по склону. Перед самой вершиной упал в траву. Оглянувшись, Джим увидел, что Луиза выполнила его указания. Она присела, так что видна была только ее голова.

«Лошади не встревожат канн, – сказал себе Джим. – Антилопы примут их за диких животных».

Рукой он стер пот с глаз и поудобнее устроился за небольшим камнем. Он не лежал, а полусидел. Если стрелять из положения лежа, отдача от тяжелой пули может сломать ключицу. Джим использовал свою шляпу как подушку: он положил на нее ствол и нацелился вниз по склону.

На долину опустилась глубокая тишина гор; мягкое гудение насекомых в цветах протеи и одинокие жалобные крики краснокрылого горного скворца казались неестественно громкими.

Минуты тянулись медленно, как капает мед, но вот Джим поднял голову. Он услышал звук, от которого его сердце забилось вдвое чаще. Это было слабое щелканье, словно столкнулись две сухих ветки. Джим сразу узнал этот звук. Из всех диких животных Африки такое свойство есть только у антилопы канны: при каждом шаге щелкают мощные сухожилия у нее на ногах.

Когда Джим был еще ребенком, маленький желтый бушмен Баккат объяснил ему, почему так. Однажды, в те далекие времена, когда солнце встало впервые и мир был покрыт свежей росой, Кстог, отец всех кхойсан, бушменов, поймал в свой силок Имписи, гиену. Но как известно всему свету, Имписи была и до сих пор остается могучей волшебницей. Когда Кстог поднес свой острый кремневый нож к ее горлу, Имписи сказала:

– Кстог, если ты отпустишь меня, я сотворю для тебя могучее волшебство. Вместо моего мяса, пахнущего падалью, которую я ем, ты получишь целые холмы жирного, свежего горного мяса канны и сможешь жарить это мясо все вечера своей жизни.

– Как это возможно, о Гиена? – удивился Кстог, хотя при мысли о мясе канны рот у него заполнился слюной. Однако канна хитрое животное, поймать его нелегко.

– Я заколдую канну, и, куда бы она ни пошла по пустыням и горам, она будет издавать звуки, которые приведут тебя к ней.

Кстог отпустил Имписи, и с этого дня канны щелкают на ходу, предупреждая охотника о своем приближении.

Джим улыбнулся, вспоминая рассказ Бакката. Он осторожно отвел назад тяжелый курок мушкета и прижал к плечу окованный медью приклад. Щелкающие звуки становились громче, потом прекратились – животные, издававшие их, остановились – и зазвучали снова. Джим смотрел на линию неба прямо перед собой, и вдруг на его лазури показалась пара массивных рогов, длинных и толстых, как рука взрослого мужчины, спиральных, как бивень нарвала, черных и так отполированных, что в них отражалось солнце.

Щелканье прекратилось, рога поворачивались из стороны в сторону, как будто животное прислушивалось. Джим слышал дыхание антилопы, и его нервы натянулись, как тетива самострела. Потом щелканье возобновилось, и рога поднялись выше. Наконец под ними показались трубковидные уши и огромные глаза. Темные и мягкие, словно заплывшие слезами. Они смотрели Джиму прямо в душу, и он затаил дыхание. Животное так близко, что видно, как оно мигает, и Джим не осмеливался шевельнуться.

Антилопа отвела взгляд и посмотрела вниз по склону, по которому поднялась. Потом пошла вперед, к Джиму, и показалось все тело. Эту толстую шею Джим не сумел бы охватить руками; под ней свисал тяжелый подгрудок, неуклюже покачиваясь на каждом шагу. Спина и плечи животного потемнели от старости, а ростом антилопа была с самого Джима.

В десяти шагах от того места, где он затаился, самец остановился и опустил голову, срывая свежие листья с куста. Из-за гребня хребта вслед за самцом показалось остальное стадо. Самки были желто-коричневые, и хотя их головы тоже украшали длинные спиральные рога, сами эти головы были более грациозными и женственными. Детеныши рыжевато-каштановые, самые маленькие – еще безрогие. Один опустил голову, игриво боднул своего близнеца, и они начали гоняться друг за другом по кругу. Мать спокойно следила за ними.

Охотничий инстинкт заставил Джима вернуться к большому самцу. Тот продолжал жевать листву. Джиму потребовалось огромное усилие, чтобы отвергнуть старое животное. Рога у него, конечно, замечательные, но мясо жесткое и с душком, а жира почти нет.

Джим вспомнил слова Бакката: «Оставь старого самца, чтобы размножался, и самку, чтобы кормила малышей». И Джим осторожно принялся разглядывать остальное стадо. И в эту минуту на вершине появился идеальный объект для охоты.

Тоже самец, но молодой, не старше четырех лет; плоть его задних ног словно распирала блестящую золотистую кожу. Самец повернул в сторону, привлеченный зеленой листвой дерева гварри. Вытянув шею, он принялся срывать ягоды.

Джим повернул ствол мушкета в его сторону. Движения его были медленными, как приближение хамелеона к мухе. Играющие телята подняли пыль и отвлекли обычно внимательных самок. Джим прицелился так, что мушка легла на основание горла самца, на складку кожи, окружающую шею, словно ожерелье. Он знал, что даже на таком близком расстоянии массивные плечи сплющат и остановят пулю из мушкета. Надо найти щель в грудине, через которую пуля проникнет глубоко во внутренности, разрывая сердце, легкие и пульсирующие сосуды.