Принцип "Земля" - Максим Казаков

— Ее есть действительно нельзя, — с грустью подтвердил Натан Саныч, — но приспособиться к ней можно.

— Печально то, что другой еды уже не будет, — добавил Егор. — В таких количествах, в каких она нужна, ее можно производить только на крупнопромышленных предприятиях. А там главная цель — это прибыль. Из, скажем помягче, пыли сделать деньги!

— Пардон, есть же стандарты качества, — парировал Семеныч.

— Их писатели, как и их контролеры, давно куплены и проданы в угоду крупному транснациональному бизнесу, — ответил Егор. — Это, кстати, касается не только продуктов питания.

В комнату вернулись Авдей и Ярик с Нонной и ребенком.

— А вот по поводу «куплено и продано» мы сейчас спросим у Ярика, — предложил Натан Саныч и позвал Ярика рукой, — он у нас одной ногой причастен к очень крупному бизнесу.

Выслушав краткое изложение темы, Ярик согласился с мнением Егора:

— Да, пожалуй, так и есть. Только, может, даже и не бизнес качает качельку.

— Но все-таки бизнес ведь во всех бедах обвиняется? — уточнил Авдей.

— А крупный бизнес — это инструмент, — ответил Ярик, — исполнитель. Он у всех на виду.

— Еще более серьезное заявление! — констатировал Семеныч.

— Это общее замечание или это конкретные факты? — поинтересовался Натан Саныч.

— Это я о нескольких конкретных случаях, о которых мне известно. Только уверен, мне известны лишь немногие дела, — ответил Ярик.

— Вот и я говорю, — добавил Егор. — Каждый сам за себя!

— Только лишь у весьма некоторых есть много влияния. А думают они исключительно в перспективе своей короткой жизни, — продолжил Ярик. — Ну, и совсем редкие на поколение или два вперед.

— То есть за своих детей и внуков, — перефразировал Семеныч.

— Получается, так, — согласился Ярик.

— Что есть прямой путь в тупик, — закончила логическую цепочку Лизон. — Надо было под бой часов загадать, чтобы я не увидела закат цивилизации.

Натан Саныч немного отвлекся, глядя в окно.

— Ребят, посмотрите сюда, — подозвал он всех. — Обратите внимание, какие горят окна. Горят практически все большие окна, а это залы наших квартир. Все отмечают Новый год. Уже несколько часов не смолкают фейерверки. И то же самое, сегодня показывали, было в Гонконге и других странах. Мы, кстати, уже говорили об этом с Яриком, совсем недавно. Вы понимаете? В этот день мы, все люди Земли, едины! А вы говорите, что каждый сам за себя! Такие праздники, когда мы все можем ощущать себя едиными, могут стать для нас спасением!

— Красочная речь! Только спасением от чего? — уточнила Тамилка.

— От того, что может стать следствием нашего стремления отделяться. А мы сегодня стремимся разделиться. На всех уровнях: на уровне стран, национальностей, музыкальных предпочтений, подъездов одного дома, в конце концов!

— Ориентации, — продолжил Киоск.

— И даже мельче, на уровне кланов, семей, — задумчиво подхватил мысль Авдей. — Согласен, сегодня миром правят личные интересы.

— Вот поэтому нужно больше таких праздников, — вернулся к своей мысли Натан Саныч. И, заметив Василия, добавил, — А что-то Василий у нас не добавит ничего к обсуждаемой теме.

Василий улыбнулся. Пока он думал, ответить что-то или нет, вернулись Митька и Федор.

— А вот и потерянные курильщики. Подышали свежим воздухом? — Натан Саныч увидел вернувшихся Митьку и Федора. — Вынимайте из наушников Тимофея, закончим эти разговоры и вернемся к празднику. У меня есть тост.

Глава 3

Майкл очнулся оттого, что трава под ним становилась мокрой. Но не холодной.

«Щит, уотзефак? — подумал он. — Андуээрэмай?».[3]

В попытке приподняться он резко дернулся, вляпавшись рукой в сырость. Оттряхнув руку, он все же брезгливо понюхал ее. Мозги резко включились и начали перебирать мысли, хотя ощущение головокружения мешало им. Последнее, что он смог вспомнить, как он ложился спать, дома в свою постель, рано утром, вернувшись с работы. Запах воды тоже подтвердил, что вечер был в пределах рабочих будней.

«Откуда эта трава, почему она мокрая? Что это за место? Черт, — снова ругнулся он. — Это еще что за хрень?»

Мокрая трава оказалась не самой неожиданной новостью в данной ситуации. Майкл с удивлением обнаружил, что он полностью обнажен, а белая кожа покрылась мурашками.

Вокруг был лес, теплый и на вид дружелюбный. Но место совершенно незнакомое. В поле зрения никаких водоемов.

«Откуда вода?» — снова задумался Майкл.

Прикрывая машинально наготу, он осторожно пошел туда, где траву еще не начало подтапливать. Мысли сменяли одна другую: «Это хренов сон! Нет! Во сне и голова тормозит, и ходить быстро не получается. Да! Попробую пробежаться».

Он побежал быстро, как мог, не разбирая дороги, успев рассудить, что направление не важно, так как он здесь все равно ничего не знает. Но остановился.

«Нет. Просто бежать бесполезно. Нужно убегать. Во сне не получается именно убегать. Или нужно догонять. Догонять некого. Убегать тоже не от кого, что, скорее хорошо, чем плохо. Можно ущипнуть себя! Черт! Больно!»

Он побрел, глядя по сторонам, пытаясь сообразить, где же он очутился. Нарастало чувство беспокойства. Звуков вокруг было достаточно: пение, казалось, очевидно, птиц, жужжание насекомых… по звукам казалось, что все эти существа не могут быть крупными.

«Это тоже успокаивает», — подумал Майкл, но беспокойство, тем не менее, не уходило.

Через некоторое время к нему прибавилось чувство голода.

«Проблем становится больше. Их уже три. Во-первых, я голый. Но пока я один, это не так важно. А также теперь нужно понять не только, где я есть, но и что здесь можно съесть, — пролетело у него в голове. — Вокруг, однако, ни одного знакомого растения. Очевидно, что я не знаю всех фруктов мира, — думал он. — Помню, когда увидел китайское киви, я был в шоке, что это волосатое болотного цвета оно может быть съедобным да еще иметь вкус обычной клубники. Но здесь не было даже киви».

Пейжи так же очнулась от воды. Но воду ей с рук лил в лицо какой-то незнакомец. Пейжи ужаснулась. Он был наг. Но ужаснее этого было то, что и на ней не было никакой одежды. Она испугалась и сжалась в комок. Черные длинные упрямые волосы она опустила вперед, прикрыв ими груди. Еле справляясь с дыханием, она дрожала.

Незнакомец понимал, что сильно напугал девушку, и не предпринимал больше никаких действий. Сдерживая радость, что единственный человек, попавшийся ему здесь, оказался живым, он просто показывал себе в грудь указательным пальцем и говорил: «Кофи, меня зовут Кофи».