Тайная сила внутри нас - Чак Норрис

Еще позже, в начале семидесятых годов, на экранах телевизоров появился сериал «Кунфу», в котором Дэвид Карредайн сыграл роль монаха Шаолиня, путешествующего по Дикому Западу и поражающего всех, кто бросал ему вызов, приемами кунфу, а восторженных зрителей — своей философией недопустимости насилия без крайней необходимости. Поклонники этого шоу мало что знали о реалиях кунфу, но это было совсем не удивительно, ибо это понятие не относится к какому-то определенному стилю боевых искусств и, подобно многим принципам, присущим древнекитайской культуре, охватывает сотни географических вариаций разнообразных стилей, неявно основанных на сходных идеях.

Зрители, однако, испытали совершенно новые чувства, наблюдая за учтивым и скромным монахом, попадающим в самые сложные ситуации, из которых раньше могли выбраться только герои, подобные Джону Уэйну. В этом смысле, появление на Диком Западе монаха — мастера кунфу в странной одежде и с неортодоксальным подходом к насилию символизировало нечто намного большее: общее влияние восточных боевых искусств и скрывающейся за ними дзэнской философии на Америку.

Боевые искусства, с их захватывающими ударами руками и ногами, прыжками и разворотами, обладают особой привлекательностью для всех людей, и в особенности — для детей. Я вспоминаю при этом свое собственное детство и то, как, не имея других игрушек, я делал солдатиков и ковбоев из свернутых рулончиков ткани. У меня было два вида таких тряпочек — большие и маленькие, и, устраивая игрушечные сражения, штурмы крепостей и засады, я всегда считал большие рулончики плохими, а маленькие — хорошими. Все дети видят мир таким, и с определенной нравственной позиции это оправдано: плохие люди выглядят огромными грубиянами, стремящимися причинить вред, а хорошие кажутся маленькими и даже слабыми, но, если им приходится сражаться, они вступают в схватку смело и демонстрируют невероятное мастерство.

Привлекательность боевых искусств невозможно отрицать, но она определяется не только тем, что это захватывающее зрелище. Явные утверждения о философиях, кроющихся за тем или иным боевым искусством, встречаются редко, хотя бы потому, что сам по себе Дзэн отрицает и даже отвергает любые прямые определения. Но иногда нам удается найти слова, указывающие на эту философию. Хорошим примером является дзю-до. Дзю-до — скорее спорт, чем боевое искусство, но оно почти целиком основано на боевом искусстве дзю-дзюцу, из которого убрана большая часть «боевых» составляющих. Таким образом, дзю-до представляет собой мышление, на котором основаны боевые искусства. Как утверждал Дзигоро Кано, основатель дзю-до, цель этого искусства заключается не в том, чтобы победить в поединке, но в том, чтобы усовершенствовать разум и тело человека «ради общей пользы и блага всего человечества».

Эти слова могут казаться высокопарными, но они справедливы. Любой серьезный мастер боевых искусств верит в эту идею, и это проливает свет на то, почему восточные боевые искусства постепенно захватили всех американцев: основное значение этих искусств легко совместилось с важной частью американского мышления. На самом деле, монах Шаолиня из «Кунфу» не так уж отличается от многих персонажей, виртуозно исполненных Джоном Уэйном, Аланом Лэддом в роли Шэйна или Гарри Купером. Для американцев человек становится героем не из-за того, насколько хорошо он сражается, но благодаря тому, за что он сражается. Вот почему семи самураям из фильма Куросавы было так легко перевоплотиться в семерых стрелков «Великолепной семерки».

Боевые искусства изменили хореографию сцен схваток, но не общую схему американских фильмов. Изменились лишь «размеры» героев, потому что мастеру боевых искусств не обязательно нужно быть крупным; это же открыло путь и главным женским ролям. В целом же, не столько боевые искусства изменили американский кинематограф, сколько последний отразил изменения, которые уже произошли в сознании американцев.

В определенном смысле, боевые искусства вполне подходят тематике современного кинематографа, в которой, в свою очередь, проявляются определенные взгляды нашего общества. Насилие было для героев старых вестернов побочным явлением: когда схватка заканчивалась, кольт возвращался в ящик стола, а винчестер занимал свое привычное место над камином.

Боевые искусства используют оружие иного рода: оно сопровождает мастера всегда, и это позволяет ему быть готовым ко всему в любую секунду — и потому этот образ прекрасно вписывается в наше ощущение мира как таящего постоянную угрозу.

Боевые искусства являются индивидуальным мастерством — каждый воин сражается в одиночку, — и это, по моему мнению, отражает снижение нашей веры в общественные органы правопорядка. Помимо прочего, боевые искусства предоставляют актеру особую форму выразительности, заключающуюся в том, что сам стиль сражения демонстрирует характер персонажа.

Кроме этих особенностей, существуют и более тонкие аспекты, обеспечившие проникновение боевых искусств в американские фильмы, один из которых очень часто остается незамеченным. Освоение боевых искусств очень отличается от изучения игры в бейсбол или стрельбы из огнестрельного оружия — это не то умение, которое можно выбрать и заниматься им на досуге. Боевому искусству нельзя по-настоящему научить, если оно не оказывает на ученика глубокого влияния. Чтобы научиться боевому искусству, требуется использование не только мышц, но и разума.

За любым таким искусством скрывается философия, которая неизбежно применяется не только при занятиях этим искусством, но и в самой жизни. «Ради общей пользы и блага всего человечества» — эти слова очень важны. Настоящий мастер боевых искусств осознает, когда тренируется сам или учит других, что каждое движение, которое он выполняет, есть философия не насилия, но жизни.

Многие из популярных в наши дни актеров являются настоящими мастерами боевых искусств; это означает, что у каждого из них есть своя история обучения и собственных нововведений, яичная история, состоящая из важных решений. Мне очень приятно осознавать, что боевые искусства даровали нам целое поколение актеров, размышляющих над тем, что они делают и чему учат молодых людей.

Я знаю это, потому что сам постоянно и напряженно думаю об этом. Мне очень хочется быть достойным героев моего детства, их идеалов. Эти идеалы следует применять как в кино, так и в жизни, и мне хочется сделать их современными, пригодными для наших детей. И если кто-нибудь начнет подражать мне, я хотел бы, чтобы это пошло на пользу как ему самому, так и всему нашему народу.