Тайная сила внутри нас - Чак Норрис

Но затем ваш разум вновь разворачивается, возвращает вас к вашей машине, и очень скоро вы вновь оказываетесь в городе, со всем его разноголосым шумом и давящим воздействием, и вы теряете то видение открытого пути. Но он всегда здесь, внутри вас, и если вы будете честным перед самим собой, преданным выбранному и любимому делу, вы обязательно откроете, что все это время уверенно двигались этим путем, без усилий определяя верное направление, как если бы вас несло течением, как если бы весь этот путь уже был вам известен.

Познать себя

Некоторые люди, особенно близкие друзья и семья, называют меня Карлосом, и это меня ничуть не беспокоит. Дело в том, что все мое детство, вплоть до того момента, как я женился, меня звали Карлосом. Так меня называли все, от мамы до учителей в школе, не говоря уже о моих друзьях. В моем свидетельстве о рождении записано: «Карлос Рей Норрис». Карлосом меня назвали в честь преподобного Карлоса Бэрри, местного священника из Райена, штат Оклахома, а Реем звали моего отца.

Я получил имя Чак, когда служил в Военно-Воздушных Силах. Один из парней, живущих вместе со мной в казарме в учебном лагере, спросил, как имя Карлос переводится на английский. Я сказал ему, что это то же самое, что Чарльз, он тут же начал называть меня Чаком, и это прозвище быстро прижилось. Я даже не могу припомнить, чтобы много раздумывал над таким незначительным изменением своего имени. Это казалось мне совсем не важным, и, когда я вернулся домой после службы в Корее, я привез с собой не только джи, черный пояс и новое ощущение самого себя, связанное с получением этого пояса, но и новое имя.

Думаю, можно сказать, что этот черный пояс провел через мою молодость нечто вроде разделительной черты, по одну сторону от которой был Карлос, а по другую — Чак; по одну сторону был парень, будущее которого большей частью все еще находилось в руках других людей — родителей и учителей, работодателей и офицеров высокого ранга и всех тех, кто указывал ему, что и как нужно делать, — а по другую сторону был молодой человек, уже научившийся самостоятельно творить свое будущее.

Впрочем, это может быть и преувеличением, поэтому я скажу только, что к тому времени, как вернулся из Кореи, я уже понял, что вполне способен заботиться о своей жизни. Я уже сделал первый шаг и страстно желал добиться еще большего.

Мне не понадобилось на это много времени. Уже через несколько лет у меня была своя школа, на вывеске которой было написано: «Каратэ Чака Норриса». Позже, в 1964 году, я начал участвовать в состязаниях в каратэ. Моя цель была простой: побеждать в соревнованиях, привлечь внимание общественности и, следовательно, большое число учеников. Когда я начал свою спортивную карьеру, мне было двадцать четыре года — это означает, что я был старше большинства своих соперников и к тому же был совершенно никому не известен.

Я отправлялся в то место, где проводились соревнования — машина обычно была забита моими учениками, — становился в очередь на регистрацию, произносил свое имя и заполнял карточку, а потом вносил плату за участие в турнире. К тому времени как меня вызывали на ковер, я был уже целиком сконцентрирован и представлял себе ход предстоящего поединка, так что, на самом деле, я так никогда и не слышал, как именно реагировали на мое имя зрители в зале. Люди в первом ряду всегда аплодировали просто из вежливости, а иногда раздавались подбадривающие выкрики моих учеников, друзей и членов семьи, хотя я не думаю, что слышал или осознавал эти звуки, — во всяком случае, не в самом начале своей карьеры, то есть не в первые несколько лет.

Но, в конце концов, пришло время, когда реакция на мое имя стала заметной даже для меня, начала прорываться даже сквозь плотную стену моей концентрации. Люди знали, кто я такой; незнакомцы, которых я никогда не видел, аплодировали при звуке моего имени. Это было странное ощущение, и, поскольку я всегда был достаточно застенчивым и скромным, мне было очень нелегко привыкнуть к нему.

Затем наступил тот момент, когда впервые неизвестный мне человек подошел ко мне и попросил автограф. Я не могу вспомнить, когда именно это случилось в первый раз, но это было в то время, когда я был известен только как мастер боевых искусств. Обычно поклонники подходили ко мне после матча и просили расписаться на программке, на рекламной брошюре моей школы или на любом листке бумаги, который они находили, и, хотя такое внимание иногда смущало меня, мне всегда было очень приятно. И я подписывался именем «Чак Норрис» — это было имя восходящего чемпиона каратэ, известного учителя, у которого была собственная школа и несколько последователей — обладателей черных поясов.

Я был известен своими ударами ногой, особенно своим особенным ударом ногой с разворота. Кроме того, я славился своей выносливостью и стойкостью — эти качества особо привлекали ко мне внимание, потому что мне часто приходилось сражаться с более молодыми соперниками. У меня были и другие — характерные черты и достоинства. Помимо аплодисментов я начал получать от зрителей и кое-что еще: отражение своего личного «Я», новый «портрет» человека по имени Чак Норрис — образ, который я сам не всегда узнавал с первого взгляда.

Мне не всегда удавалось узнать его, потому что я не осознавал, как я его создаю. У меня никогда не было склонности к выспренности или внешним эффектам. На самом деле, я не считаю, что когда-либо намеренно делал что-то, что позволило бы мне выделиться, но все же оказался в круге внимания публики. Конечно, я хотел такого внимания — я начал участвовать в состязаниях именно ради него, — но изначально я стремился к победе в соревнованиях как к средству привлечения новых учеников. Однако со временем я сам стал общеизвестной личностью — по крайней мере, в области боевых искусств, — а это было чем-то, чего я не планировал и даже не ожидал.

Люди начали видеть во мне нечто большее, чем просто удары ногой и выносливость во время схваток: они наблюдали за моими движениями и «читали» их так, как я сам не мог предвидеть. То, что для меня было лишь очередным ударом, лишь частью моего арсенала, становилось для них выражением моего характера, окном в некие аспекты того, что я за человек. Если я обменивался с соперником шутками перед поединком или подшучивал над самим собой, это возвращалось ко мне как часть моего нового общественного образа: я узнал, что меня считают прямодушным и острым на язык.

Некоторые бойцы, разумеется, используют такие ситуации и разыгрывают из себя воинственных маньяков, пытаясь запугать соперника и принести удовольствие своим поклонникам, оскорбляя других. Мне никогда не случалось действовать исключительно в рамках своего сложившегося образа или изменяться согласно такому мнению; я был самим собой (и вообще думал, в первую очередь, о том, как бы мне в очередной раз не сломали нос).