Стимпанк! (сборник) - Антология

Девчонка завернула «ягнячьи ушки» в газету и положила в корзину. А Мария стояла и покачивала головой то взад-вперед, то влево и вправо, словно надеялась найти какой-то угол, под которым сможет разглядеть что-нибудь из-под бельм.

– Здешний туман пахнет, как тот пар. Оттого-то я и вспомнила.

– Здесь тоже есть горячие источники. Они и море вдоль берега прогревают.

– Знаю. Но сегодня туман пахнет как-то по-другому, тебе не кажется? Вроде гарью отдает и чем-то кисловатым.

Так оно и было. У девчонки саднило горло, словно она всю ночь пыталась перекричать толпу народу в дымной комнате. К тому же она не только чуяла, но и видела, что с туманом что-то неладно: сегодня он был темнее обычного, не белый, а сизоватый. Они с Марией двинулись дальше и вынырнули из облака уже у самой вершины. Две тысячи футов – не такая уж большая высота, так что и здесь трава росла густо. Обычно на верхних склонах выпасали скот, но как только начались инженерные работы, всю живность отсюда убрали. Девчонка подошла к краю кратера и заглянула внутрь – на дне копошились люди. Ей захотелось посмотреть поближе, что они там затевают.

– Можешь меня здесь подождать? – спросила она Марию.

– Нет.

Мария не хотела оставаться одна. Не то чтобы она нуждалась в обществе. И не то чтобы чего-то боялась. Просто она знала: стоит ей остаться одной, на место этого тумана, льнущего к лицу, на место этого запаха, пробуждающего память о далеком прошлом, придет другое: та самая церковь. Стены и пол вымыты с хлоркой; ряды скамей составлены сиденье к сиденью и превращены в лежанки; окна закрыты наглухо, так что нечем дышать. И она, Мария, сидит там, в духоте, сжимая в левой руке влажную тряпицу, а правой – нащупывая, выискивая, поводя над губами дочери, тщетно пытаясь поймать ладонью ее дыхание.

– Я пойду с тобой, а по дороге расскажешь мне, что ты там видишь, – отрезала Мария.

Инженеры устроили канатную дорогу: поставили несколько вышек, протянули между ними трос и лебедкой на паровой тяге поднимали на гору все необходимое: опорные балки, ящики с болтами, буровые отсеки, тросы, жестяные банки со смазкой и буровые головки нового типа, желудеобразные. Только взрывчатку на всякий случай перевозили по старинке, на мулах. А для чего нужен был дирижабль, пришвартованный у края кратера на четырех канатах, девчонка не знала.

В гефсиманских газетах писали, что это цеппелин, доставшийся Саутленду в счет военных репараций. Как и проект теплоэлектростанции, воздушный корабль принадлежал предприимчивой Южнотихоокеанской компании. Одна из газет сообщала о его первой на архипелаге – и неудачной – попытке приземления. Дело было на острове Голгофы: дирижабль угодил в сильное воздушное течение, и его отнесло к востоку от Рваной Шляпы. Шкипер приказал бросить якорь и посадочный амортизатор на покрытом валунами побережье возле устья гавани (а посадочный амортизатор представлял собой тяжелый цилиндрический мешок из крепкой холстины, ко дну которого, собственно, и крепился якорь. Под весом мешка якорь вернее входил в плоский контакт с поверхностью земли.) Все бы ничего, но цеппелин шел так быстро, что дозорный принял за прочные валуны груды вулканического шлака, вросшие в пемзу. Когда мешок поволокло по острым осколкам, стенки его прорвались, несмотря на защитную веревочную сетку, и собранный наскоро из консервов и ручных инструментов балласт посыпался наружу, а несколько мау, рыбачивших с берега, не замедлили его подобрать. Цеппелину пришлось снова подняться на крейсерскую высоту и направиться вдоль цепи островов на запад. Лишь через несколько дней ветер немного улегся, и дирижабль благополучно приземлился в Гефсимании.

Воздушный корабль, зависший на туго натянутых тросах над кратером, был сущей диковиной, но девчонка по молодости лет не удивлялась новому и не поняла, насколько это на самом деле необычно, пока не подошла ближе и корпус цеппелина не загородил солнце. Тень его упала Марии на лицо, и слепая женщина вздрогнула от неожиданности и попятилась: на этом месте раньше всегда было пусто.

– Это дирижабль, – поспешно объяснила девчонка. – Представь себе, как будто облако залили на сковородку и запекли натвердо. Он чудесный, вот только понятия не имею, зачем он им понадобился.

– Затем, что геологи хотят изучить топографию гавани как следует, – раздалось у нее за спиной. – Вода здесь совсем прозрачная, и сверху многое видно. А гора поднимается только на тысячу девятьсот футов, этого мало.

Девчонка обернулась. Перед ней стоял главный инженер, тот самый мистер Маккагон, которого хотела приворожить Сильвия. Он подошел к ним по тропе сзади.

– Видите ли, эта ваша гавань – вулканическая кальдера, а гора – так называемый возрожденный купол. А значит, и то и другое требует тщательной и обширной инспекции.

Мария напряглась, но лицо ее, наоборот, превратилось в равнодушную, пустую маску. Она не просто притворялась безучастной: телом она оставалась здесь, но душой была уже далеко.

– Но даже если вся гавань – часть кратера, то разве вашим геологам не хватит обычных промеров, чтобы понять, что к чему? – Девчонка уставилась на него с невинным любопытством.

Маккагон этого не ожидал. Он заглянул ей в лицо, но тут же сощурился, словно глазам стало больно, и отвел взгляд.

– Может, и хватит, – пожал он плечами. – Может, кое-кому из нашей компании просто захотелось, чтобы у нас был свой дирижабль. Кое-кому, кто не привык, чтобы его слова ставили под сомнение, особенно если они звучат так правдоподобно.

Девчонка спросила, нельзя ли ей спуститься к центру кратера – собрать травы для лекарств, пояснила она.

– Ага! Значит, вы и есть та самая ведьма, что варит любовные зелья.

– Предполагалось, что вы этого знать не должны, – улыбнулась девчонка. – Я еще готовлю слабительные средства и зубной порошок.

– Как лекарства от любви?

Ничего на это не ответив, девчонка сказала, что ищет одно особенное растение.

– Но, я вижу, вы бурите как раз там, где мы его обычно собирали. Можно я посмотрю? Вдруг еще что-то осталось.

Маккагон предложил проводить их. Когда тропа у них под ногами растворилась в груде щебня, он спустился первым и подхватил девчонку за талию («Вот так, девонька!»), но Марии даже руки не протянул.

– Полагаю, там, внизу, служанке за вами приглядывать не обязательно, – обронил он.

– Это не она за мной приглядывает, а я – за ней. Я – ее глаза… и ее разум. Если я отойду слишком далеко, она превратится в конфетти и разлетится по ветру.

И снова Маккагон заглянул ей в лицо оценивающим взглядом, словно прикидывая, не купить ли.

– Пойдемте, – промолвил он и взял ее за руку.

Буровая установка сейчас не работала, и когда Маккагон с девчонкой начали спускаться вниз, стало тихо-тихо: стена кратера перекрыла ветер, доносивший на гору звуки порта, гул сахароварен и шум океана. Добравшись до дна, девчонка задрала голову и закружилась на месте, разглядывая зеленый конус вершины изнутри. Небо превратилось в синий лоскут, обрамленный краями кратера, а посередине гордо парил цеппелин, словно скважина в центре идеально круглого замка́.

От растений, которые она искала, осталось с гулькин нос. Девчонка присела, чтобы срезать одно из последних, а Маккагон, наклонившись рядом, сорвал цветок, растер его между пальцами и понюхал.

– Значит, оно растет только в кратере?

Девчонка кивнула, не размыкая губ: внезапно у нее во рту скопилось слишком много слюны.

– Это потому, что сюда ветер не задувает?

Наконец ей удалось сглотнуть.

– Нет.

Положив растение в сумку, она раздвинула соседние стебельки и разгребла землю, чтобы показались корни. Затем взяла Маккагона за руку, сунула его пальцы прямо в рыхлую почву и стала с интересом наблюдать за работой мысли, отражавшейся на его лице. Инженер нахмурился и, не отпуская ее руки, полез пальцами глубже в землю. Девчонка невольно поморщилась: под ногти набилась грязь.

– Здесь подземный жар подходит близко к поверхности, – заключил Маккагон и убрал руку.

– Этого растения тут не было, пока его не посадила тетушка Марии. Она привезла его с гор, где бьют горячие ключи, оттуда, где Мария поселилась, когда вышла замуж.

– Кто такая Мария?

– Моя служанка.

– Эта зомби? А откуда вы знаете, что с ней было в прошлом?

Вместо ответа девчонка указала ему на листья, желтеющие по краям.

– И что?

– Это значит, что корням слишком жарко.

– И вы хотите сказать, что это из-за нашей буровой установки?

– Нет. Они начали желтеть еще до вас. Но, Мария говорит, раньше такого не было.

– Ваша Мария умеет говорить?

На это девчонка тоже не ответила, и ее молчание снова как будто подначило Маккагона просветить ее:

– Когда температура повышается, давление ищет выхода. И мы дадим ему выход, когда пробурим скважины. Так что мы вовсе не тычем палкой в осиное гнездо, как утверждают некоторые. С этой буровой установкой мы доберемся до гигантского резервуара энергии, а на южном склоне, над паровиком, поставим еще одну.