В погоне за ним (ЛП) - Мэйсен Кэт T.

В перерывах между этим безумием мы с Джулианом переписываемся или созваниваемся, но мы просто не синхронизированы.

А секс… ну, это на перерыве.

Мы оба заняты и просто не можем никуда выбраться в разумные сроки. Физически я скучаю по нему. Это похоже на холодную индейку. Он трахает меня до беспамятства, а потом ничего. Ладно, не ничего, однажды мне удалось быстро отсосать ему во время обеденного перерыва, и единственная причина, по которой это не закончилось для меня хэппи-эндом, это то, что важный покупатель пришел раньше. Поговорим о том, как оставить меня сухой и невредимой, или, правильнее сказать, более низкой и мокрой.

Все узнали о наших отношениях через виноградную лозу. Моя мама быстро звонит, и по телефону у нас состоялся долгий разговор. Она признала, что все это имеет смысл, и поняла, почему я не хотел говорить об этом открыто. После разговора с папой они оба согласились, что хотят встретиться с Джулианом, и решили, что неплохо было бы устроить семейный ужин. Я сказала, что Лекс не придет, но она поспешила заверить меня, что он уже согласился.

Какого хрена? В какую игру он играет?

Пятница, семь часов вечера, Джулиан стоит со мной на крыльце. Энди переминается между нами, деловито рассказывая Джулиану о дедушке и бабушке. Я делаю глубокий вдох, но мои дыхательные пути стеснены. Возможно, дело в платье, которое больше не сидит свободно. Ну, я немного поправилась, так бывает, когда влюбляешься. Подожди, ты только что сказала это вслух или в уме? ОМГ, посмотри на него… его лицо не изменилось. Фух, хорошо, почти угадала.

— Ты нервничаешь?

— Адриана… Мне тридцать три, я же не в школе. Я проходил через гораздо худшее.

Я поворачиваю ручку на двери и открываю ее. Энди опережает меня, кричит моим родителям, когда мы входим в дом. Первой выходит мама в фартуке. В воздухе витает аромат жаркого, и мои вкусовые рецепторы работают на ура. Она вытирает руки о фартук, а мой папа входит следом за ней. Когда они оба присутствуют, я представляю Джулиана. Будучи идеальным джентльменом, Джулиан передает бутылку вина моей маме и вежливо целует ее в щеку. Она выглядит невероятно довольной и подмигивает мне, когда он поворачивается, чтобы пожать руку моему отцу.

Моя мама приглашает нас в гостиную, и мы оба садимся на диван. Это продолжается недолго, так как Энди вбегает в комнату, умоляя Джулиана пойти посмотреть игровую комнату. Конечно, Джулиан соглашается и уходит, чтобы последовать за слишком взволнованным Энди.

— Он чудесный, Адриана, — радуется моя мама.

Я собираюсь что-то сказать, но Джулиан возвращается в комнату вместе с Энди. Тревога снова подкрадывается, и как раз когда я думаю, что могу ее контролировать, Амелия вбегает в комнату и находит Энди.

Они здесь.

Что самое худшее, что может пойти не так?

Лекс, вероятно, не будет с нами разговаривать, дуясь со своей позицией «у них есть план, который разрушит мою жизнь». Отвлечение будет ключом к тому, чтобы пережить эту ночь.

Амелия увлечена новой фигуркой Бэтмена, поэтому лучше задать ей вопрос, чтобы проветрить мозги. Я жалею об этом почти сразу — эта девочка умеет говорить, и я имею в виду безостановочную болтовню, которая начинается с Бэтмена, ее похода в музей и того, что она ела на обед. В кои-то веки Энди внимательно слушает. Его взгляд прикован к Бэтмену, что, несомненно, позже приведет к перетягиванию каната.

Голос Чарли проникает в зал, и она входит в комнату с детской переноской и ребенком. Приветствуя всех, она непринужденно здоровается с Джулианом. Она тоже выглядит взволнованной, и причина тому — вошедшая в комнату малышка Эва. Невозможно сердиться, когда Эва озаряет комнату своим заразительным хихиканьем. Ей почти восемь месяцев, и она уже начала ползать. В отличие от Амелии, она спокойный ребенок, с удовольствием сидит на месте и наблюдает за другими. Чем старше она становится, тем очевиднее, как сильно она похожа на Лекса. Эти изумрудно-зеленые глаза выдают ее с головой, и бедняжка Чарли, ни один из ее генов не передался по наследству.

Лекс выглядит самодовольным, в своих джинсах и черной толстовке. Он приветствует моих родителей, как обычно, но не смотрит в глаза ни Джулиану, ни мне.

Энди подбегает и обхватывает ногу Лекса: — Дядя Лекс. Почему ты не взял меня на футбол? — жалуется Энди.

— Извини, Энди. Я был занят.

Чертов придурок. Одно дело, когда он злится на меня, но как он смеет врать прямо в лицо Энди.

Чувство вины, должно быть, ударило по нему как тонна кирпичей, его выражение лица изменилось от язвительного до простого виноватого. Это его чертовски задело. Энди уходит с грустным лицом, почти в слезах, запрыгивая на колени Джулиана и снова посасывая свой большой палец для утешения. Как только Лекс видит, что Энди это делает, его лицо опускается, и от него исходит пар чистой ненависти. Напряжение настолько сильное, что его не перепилить даже тремя бензопилами.

Моя мама, также почувствовав мрачную атмосферу, предлагает нам отправиться в столовую, чтобы поесть.

Несмотря на нервы, я проголодалась. Еда разложена на столе и выглядит аппетитно. Я сажусь рядом с Джулианом, Лекс сидит прямо напротив меня. Или так, или прямо напротив Джулиана. Дети сидят на маленьком столике рядом с нами, даже у Бэтмена есть свой стул.

Мы едим в тишине, пока мой отец не начинает разговор: — Итак, Джулиан, Адриана сказала мне, что ты много путешествуешь как журналист. Скажи мне, ты когда-нибудь был в Танзании?

— Да, сэр, около шести лет назад. Я участвовал в документальном фильме, который снимал людей, страдающих от болезней, и то, как их нынешняя система здравоохранения не может удовлетворить количество пациентов, нуждающихся в лечении.

— Пожалуйста, зовите меня Эндрю, — отец вытирает рот салфеткой, — Весьма впечатляет. Я буду создавать медицинский центр в конце осени. Хотел бы поговорить с вами более подробно о том, чего мне следует ожидать.

— Конечно, Эндрю, у меня все еще есть записи и заметки.

Я смотрю на Лекса. Он почти не ел и размахивает едой. Разговор, вероятно, является больным местом, учитывая, что он отказался от медицинской практики, чтобы стать миллиардером. Это полностью его решение и вызывает головную боль у моего отца, особенно после того, как он из кожи вон лез, чтобы устроить Лекса на работу в больницу.

Чарли быстро делает комплименты моей маме: — Эмили, ты снова превзошла себя. Это жаркое просто восхитительно.

— Спасибо, дорогая.

Лекс наконец-то откусил кусочек: — Это было любимое блюдо Элайджи.

Все молчат.

Чертов мудак вытащил такой комментарий.

— Адриана упомянула, что оно и твое любимое, — указывает Джулиан, бросая вызов Лексу.

Лекс практически стучит вилкой о тарелку.

Чарли произносит «успокойся».

Под столом Джулиан сжимает мое бедро, немного расслабляя меня. Если у Джулиана нет проблем с этим, тогда почему у меня должны? Единственный идиот за столом — это тот, кто сидит напротив меня и отказывается снова смотреть мне в глаза. Боже, он ведет себя как капризный ребенок.

— Итак, Джулиан, где ты вырос? — спрашивает моя мама, подавая отцу стручковую фасоль.

Джулиан вежливо кладет свой нож: — В Южной Каролине. Остался там до колледжа.

— В каком колледже ты учился, сынок?

О, мой отец назвал его сыном. Лицо Лекса побагровело от ярости, скрежет зубов был слышен за милю.

— Учился в Гарварде, потом переехал в Нью-Йорк, чтобы найти работу.

А потом он встретил Чарли.

Глядя через стол, Чарли неловко переминается с ноги на ногу, пока Лекс намеренно не перекидывает руку через ее плечо. Так, блядь, по-юношески.

Отец рассказывает о Гарварде, и, кажется, это заинтересовало Джулиана. Идет долгая дискуссия об учебных занятиях, и в это время дети уходят и смотрят кино в игровой комнате. Затем разговор переходит на Нью-Йорк, когда мой папа расспрашивает Джулиана о его пребывании там и работе в «Нью-Йорк Таймс». Я прошу маму прервать разговор, но он продолжает свои слабые попытки.