Взрослые игрушки - Лидия Раевская

И лифчик снимаю. Педик же, чо стесняться?

А педик вдруг занервничал, покраснел, отвернулся, и протрезвел.

— Не, — отвечает, — не буду я тебе сиську прокалывать. А ты оденься уже, нехуй меня смущать. Я, между прочим, бисексуал.

Еба-а-ать как интересно!

Я быстро лифчик свой поролоновый на место косо присобачила, и к Костику поближе подобралась:

— То есть ты и с дядьками и с тётьками что ли?

— Типа да. — Смущается такой, и коньяк вдруг пить начинает прям из горла.

— Проблюёшься, Костя. Ты, давай, с темы не съезжай. А тебе с кем больше ебаться нравится? Тока честно.

Чота меня вдруг такой кураж захватил, и нездоровая как триппер жажда познаний в области педерастии.

— Пошла в жопу. — Грубит Костик, и продолжает пить. — Не скажу.

Тут весь выпитый мной алкоголь резко подействовал на мой маленький мозг, и я вдруг говорю:

— Не хочешь рассказывать — щас сама проверю.

И быстро снимаю с себя всё барахло. Только серёжку в пупке оставила, чтоб не проебать халявную драгоценность. Вот с чего мне стало так интересно — совращу я полупидора или нет — не знаю. Конина, наверна, палёная была.

Костик коньяком давится, но зырит, и пятнами пошёл. А я разошлась, по дивану скачу кенгурой, вокруг Костика пляски народов севера устраиваю, соблазняю как умею.

Ну и допрыгалась, ясен пень.

Мальчик-гей кинул в угол пустую бутылку, схватил меня холодными лапками, и алчно повалил на диван, пыхтя мне в ухо:

— Ты любишь тантрический секс?

— Если это не в жопу, то люблю. — Отвечаю честно.

— Точно? — Кряхтит, а я чувствую, как он втихаря хуй дрочит где-то за моей левой коленкой.

— Точно-точно. Ну, давай уже, хорош дрочить-то, бисексуал.

Ну, он и дал…

…Через два часа я уже обзавелась опрелостями на жопе (подозреваю, что диванчик-то был из кожзама), а через три — мозолями вдоль позвоночника. И перестала ощущать свои гениталии. Анекдот сразу вспомнился: «Ты меня ебёшь, или кастрюлю чистишь?»

Хриплю на выдохе:

— Ты когда кончишь-то, зараза?

— Ещё не скоро. Это тантра. Наслаждайся.

И чо я, дура, не спросила сразу чо такое тантра? Это ж хуже чем в жопу…

— Ёбнулся ты штоле? Какая нахуй тантра?! Я щас сдохну уже!

— Устала? Тогда переворачивайся. И наслаждайся.

Да вот хуй тебе, Костя. Я и перевернуться уже не могу. И вообще ничего не могу. Только хриплю как Джигурда. И, само собой, насладилась уже лет на тридцать вперёд.

Вот скажыте мне: нахуя мне всё это нужно было? А? Хуй на. Я тоже не знаю. Но точно знаю, что это порево и жорево надо прекращать. А то у меня мозоли будут не только на спине.

— Я не могу перевернуться, Костя. Чтоб тебя пидоры казнили… Я наслаждаюсь. А давай ты ваще кончать не будешь, а я домой поеду?

С виду-то он худой вроде, а весит как мой шкаф. Я это точно знаю, этот шкаф на меня один раз упал. Поэтому с Костей надо по-доброму. А то щас нагрублю — он до послезавтра с меня не слезет, и я умру позорной смертью. Под педиком. Меня родители из морга забирать откажутся, стопудово. Стало очень обидно и страшно.

— Нет, я должен кончить! — Пыхтит Костик, и подозрительно шарит рукой где-то в районе своей жопы. — Помоги мне.

«Памахи-и-и мне, памахи-и-и мне, в светлохлазую ночь пазави-и-и»! Опять ассоциации.

— Чем тебе помочь, Костенька-сука? — Пищю на последнем издыхании.

— Поиграй пальчиком у меня в попке. А когда я тебе скажу «Давай!» — засунь мне туда ЧЕТЫРЕ пальчика. Тогда я кончу, а ты пойдёшь домой.

Тут меня перекосоёбило штопиздец. Не, я ж понимаю, что сама виновата, дура. Нехуй было с пидором хань жрать, и сиськами своими его смешить. Но совать ЧЕТЫРЕ пальца в чью-то жопу… Я лучше сдохну. Да я, если уж прямо, в любом случае сдохну. Только в варианте с пальчиками ещо сойду с ума, и закончу жизнь, сидя на горшке, с демоническим хохотом пожирая папины кактусы.

Надо было спасать свою гениталию и жизнь заодно, и действовать нужно было хитро. А у меня, если чо, с хитростью и логикой дефицит. Это у меня наследственное, от мамы.

— Ну давай, поиграю… — Говорю, а сама уже зажмурилась. — Можно уже совать палец-то?

— Суй! Суй, Арнольдик! — Кричит Костик, и хрипеть тоже начинает.

Вот же ж пидор… Я, конечно, знаю, что иногда мужики, лёжа на мне, совершенно другую бабу представляют, чтоб кончить худо-бедно, но вот чтобы они другого мужика при этом представляли — это какая-то блевотина. И, естественно, я, как обычно, в её эпицентре.

— Сую, Костя! — Ору, и вонзаю в Костиковы булки все свои десять трёхсантиметровых когтей. — Вот тебе, скотина зловредная!

И давай драть его жопу. Пару раз, каюсь, пальцем в очко ему попала. Чуть сознание не потеряла. Но жизнь дороже. Ору, царапаюсь, ногами слабо шевелю, за жизнь свою никчемную цепляюсь.

— Бля-я-я-я-я! — Орёт Костик.

— Вот тебе, пидор, клочки по закоулочкам! — Тоже ору.

— Сильнее, сильнее! — Зачем-то вопит.

— На! На! Подавись! — Хуячу его когтями как Балу бандерлогов. Изрядные куски жопы ошмётками в стороны разлетаются.

— Кончаю-ю-ю-ю-ю!!! — Вдруг взвыл Костик, и затих.

Причём затих надолго. Я, пользуясь этим, начинаю из-под него выкарабкиваться, что получаецца с трудом. Ноги атрофировались к хуям. Ползу по полу как Мересьев. Доползаю до своих шмоток, и начинаю одеваться. Причём, всё это на чистом животном страхе. Ног не чую, но каким-то чудом на них встала. И похуй, что они теперь колесом. Кстати, до сих пор такими и остались. Хватаю сумку, подкатываю на своём колесе к двери, и тут с дивана раздаётся:

— Спасибо тебе… Позвони мне завтра, а?

Я охуела, если честно. Я ему всю жопу на заплатки изодрала, а он мне спасибо говорит. Мало, что пидор, так ещё и со странностями половыми. Находка для Фрейда.

— Угу. — Говорю. — Позвоню. Обязательно.

— Врёшь ты всё, все вы такие… — Хнычет Костик. — Не позвонишь ты мне, мерзавка такая!

— Не ссы, прям завтра и позвоню. Спасибо, блять, за тантру.

И съебалась.

Помню ещё, что таксист, который вёз меня домой, всю дорогу косился на мои окровавленные руки и кровавое пятно на футболке, в области пупка. По-любому рожу мою запоминал. Бля буду, он потом наверняка неделю смотрел «Дорожный Патруль», и ждал, когда там скажут: «Разыскивается молодая баба, которая голыми руками убила гомосексуалиста. Приметы: блондинка, вся в кровище. Вознаграждение за помощь в её поимке — миллион долларов — евро США».

Костика я с тех пор никогда не видела. И не жалею об этом. И девять лет о нём не вспоминала до вчерашнего дня.

Пока не купила эту бабочку-мутанта с длинной серебристой соплёй из стразов, отдалённо похожих на брульянты в Костиных зубах.

И эта дырка в пупке…

Как я ненавижу эту свою дырку. В пупке.

И того, кто мне её проковырял.

Зато я совратила педика. Слабое, но всё-таки, утешение. Знать, сильна я в искусстве соблазнения-то, Господи прости.

А ассоциации, что не говори, вещь странная. И, блять, интересная.

С этим не поспоришь.

Глава двадцать пятая

Когда я стану старой бабкой (а это случится очень скоро), и покроюсь пигментными пятнами, чешуёй, коростой, бля, разной, перхотью и хуйевознаит чем ещё — я буду сидеть в ссаном кресле под торшером, вязать носки по восемь метров, через каждый метр — пятку, и думать о хуях…

А что мне ещё делать своим атрофированным мозгом, которого к старости станет ещё меньше чем щас?

И вот какая гадина придумала дешовую отмазку, что, мол, «не в размере хуя кроется тайна мироздания»?! Гадина. И я обосную — почему. И сделаю это сейчас. Не дожидаясь маразма, коросты и восьмиметровых носков. Пока память ещё свежа.

Поехали.

— Ты необычайно охуительна в этих дедовских кальсонах! — ржала Маринка, тыкая в меня пальцем, — ну-ка, повернись… О, да мой дед, по ходу, ещё тот бздила был! Сзади говно какое-то!

— А ты, конечно, лучше! — я подтянула сползающие кальсоны Маринкиного деда, и оттянула резинку Маринкиной юбки фасона «Моя первая учительница Матильда Вячеславовна, 1924 год».

— Зато без говна. — Отрезала Маринка.

— Говно не моё. — Я быстро внесла ясность.

— Один хуй — мы уродины…

Маринка подвела верный итог, и мы с ней ненадолго опечалились.

Было нам с ней тем летом по 20 годков. Маринка была всё ещё замужем, а я уже оттуда год как вылетела. И мы с ней горевали. Каждая о своём. Настроение требовало немедленно его улучшить, а жопы просили приключений… Не помню, кому из нас пришла тогда в голову беспесды светлая мысль поехать вдвоём к Маринке на дачу, но факт остаётся фактом. Мы с ней сели в пригородную электричку «Масква-Шатура», и, проезжая славный город Гжель, внезапно обнаружили, что изрядно нажрали рыла. Ехать до Маринкиной дачи нужно было два часа, жара на улице стояла под 40 градусов на солнце, а пива мы с ней в дорогу взяли по-босяцки дохуя.