Терской Фронт - Борис Громов

– И о чем же тебе спеть, красавица?

– О любви, – тихо с придыханием отвечает она, и бросает на меня ТАКОЙ взгляд…

Ай да девочка! Браво! Слушайте, вот интересно, их всем этим штучкам что, втихаря от нас в школе учат, пока мы на уроках труда табуретки сколачиваем? Будь я чуть моложе, и менее опытен, уже потек бы, как мороженое на жарком солнышке, позабыв, что совсем недавно считал ее ребенком. А может дело совсем не во мне? Может, это не я такой матерый и сообразительный, а просто она еще слишком молодая, коготочки толком не отточившая? Пока еще не кошка, а котенок. Но, похоже, пройдет два-три года, и бате твоему придется у Сергеича ЗУшку покупать, от кавалеров твоих отбиваться. Однако, уж прости малыш, но ты опоздала, в моем сердце уже живет прекрасная девушка. У нее русые волосы и голубые глаза. И зовут ее Настя.

– О любви, значит? Хорошо.

Группа 'Оргия Праведников' и раньше-то была не очень известна, а сейчас и подавно… Но песни у ребят были великолепные. И я беру первые аккорды 'Танца Казановы'.

Слабый шорох вдоль стен,Мягкий бархатный стукВаша поступь легка –Шаг с мыска на каблукИ подернуты страстью зрачки,Словно пленкой мазутной…

Зал трактира вновь затихает. Здесь за последние дни уже привыкли к моему репертуару, и спокойно ели и тихонько разговаривали, когда я пел. Но эта песня была слишком необычной, непохожей на то, что я исполнял раньше. Завораживающие слова и музыка заставляли людей на время забыть обо всем.

Любопытство и робость,Истома и страхСладко кружится пропастьИ стон на губах.Подойдите. Вас манит витрина,Где выставлен труп мой…

Звук струн затихает под потолком.

– Как красиво, – шепчет Оксана. – Красиво, но жутко. И не совсем про любовь, по-моему…

– Так и было задумано, красавица, так и было задумано. И, ты ошибаешься Оксана, про любовь. Про то, что любовь – очень разная. И что иногда лучше держаться от нее подальше.

– А еще что-нибудь?

– Извини, на сегодня, пожалуй, все. Мне завтра вставать рано. Да и вам, девочки, уже по домам пора, – я демонстративно гляжу на циферблат 'Командирских'. – Еще чуть-чуть, и родители волноваться начнут.

– Миша, а можно я… мы еще придем?

– Да ради бога, ты ж уже взрослая, ходишь куда хочешь, – с легкой ехидцей улыбаюсь я. – А главное – батя в курсе и не возражает.

– Ну, тогда до свидания.

– Пока, красавица.

На следующий день, после пробежки и завтрака я решаю проверить Толика на уровень стрелковой подготовки. Снова договариваюсь с Карташовым, получаю разрешение попользоваться их стрельбищем и, перед обедом гоню туда напарника. Как и положено в спец. подразделениях – бегом. И 'по полной боевой', не пощадив под это дело собственного бронежилета и шлема. До стрельбища Толя, уже относительно неплохо пробегающий 'пятерку' налегке, добирается в таком виде – краше в гроб кладут. А чего вы хотели? Бронежилет, 'Алтын', автомат, десять снаряженных магазинов… 'На круг' – двадцать восемь кило выходит. Едва он подбегает к огневым рубежам, как я, не дав ему даже перевести дыхание, командую:

– На рубеж открытия огня – к бою!

На подгибающихся ногах Толик добежал до линии из кирпичей, 'притопленных' в землю и рухнул на траву, как подрубленный.

– Одиночными – огонь!

АКМС загрохотал частой дробью, в воздухе завоняло сгоревшим порохом, а латунные гильзы яркими искрами запрыгали по траве.

– Все! – доложился Толя, отсоединяя пустой магазин.

– Курсант, 'Все!' кричит маме дите с горшка. А ты – стрельбу закончил.

– Стрельбу закончил! – быстро поправляется тот.

– Ну, пошли, глянем, чего ты там настрелял.

Хм, а весьма неплохо! Учитывая состояние, в котором велась стрельба: дыхание как у загнанной лошади и трясущиеся руки, результат вполне впечатляющий. За пределы загодя повешенной мною грудной мишени ни одна пуля из тридцати не ушла. Разброс, конечно, был, да и кучность так себе, но большая часть отверстий – в пределах 'семерки'. Примерно десяток – 'шестерки', но в голову.

– Молоток, Толян, очень неплохо! Двадцать минут на отдых – и домой. На сегодня больше занятий не будет. У тебя заслуженный выходной.

На обратном пути часовые у Комендатуры, первые дни смотревшие на нас, словно на опасных психов, приветливо машут руками. Успели привыкнуть. И в 'Псарне' мужики, на наши с Толей 'тренинги' посмотревшие, уже пару раз с вопросами подходили. Есть у меня подозрение, что зимой, когда в горы, и впрямь, соваться будет слишком опасно, 'курсантов' у меня может и прибавится. Ладно, поживем – увидим. Пока одного бы натаскать так, что б перед Непримиримыми стыдно не было. Кстати, о Непримиримых и горах… Еще несколько дней, и надо будет снова к нохчам наведаться. Толик, конечно, еще мало на что серьезное годен, но заключенный с Убивцем договор надо выполнять. Начнем с чего попроще, а там – по нарастающей. Меня вон, в девяносто четвертом вообще ничему научить не успели. Присяга, КМБ и – здравствуй Грозный. И, ничего, жив до сих пор. Но темп тренировок надо будет чуток сбавить, мне в горах напарник нужен будет, а не едва переставляющий ноги от усталости и боли в мышцах 'калич'. А значит – пробежка и физический комплекс с утра и тактика после обеда, с упором на слаженность при работе в 'двойке'. И над условными сигналами и жестами поработать поплотнее. Это сейчас самое важное, а остальное – позже, когда вернемся.

После ужина Толя, радуясь внезапному послаблению, остается на концерт. На его беду в 'Псарню' снова пришла Оксана с подругами. Он ее увидел, и 'залип'. Так весь вечер и провели: я играл и пел, Оксана смотрела на меня влюбленными глазами, а Толя такими же глазами смотрел на нее. После того, как Оксана испарилась, в наглую чмокнув меня в щеку на прощание, напарник подсел ко мне.

– Миша, она кто?

– Она, курсант, твоя самая большая, мало того, последняя ошибка в жизни, если решишь какую-нибудь херню сотворить? Ты понял? – я смотрю на Толю очень серьезно. – Она мне как младшая сестра. Жаль, никак этого не поймет и в подруги метит. Так что, предупреждаю, если не дай боже, что, я тебе лично голову откручу.

– Да ты чего? – Толя возмущенно машет на меня руками. – Она же такая…

– Эт точно! – хмыкаю я на манер красноармейца Сухова.

Очередную вылазку решаю провести в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое октября. Днем захожу в Комендатуру к Костылеву. Во-первых, надо предупредить о предстоящем 'визите' на сопредельные территории, во-вторых – карту поглядеть. Ни у Кости, ни у Кузьмы не оказалось карты Чечни, ни к чему она им была. А вот теперь понадобилась – а достать, кроме как у Коменданта, негде. К просьбе Игорь отнесся с пониманием и расстелил передо мною на столе штабную 'двухкилометровку'. А во т на вопрос, нельзя ли где такую прикупить, только усмехнулся.

– Нет, Миша, извини. Карты сейчас на вес золота. Особенно такие. Самим выдают раз в сто лет и только по большим праздникам. Посмотреть – приходи, а вот в личное пользование получить – не обижайся, но вряд ли…

– Жаль, – досадливо морщусь я. – Ладно, может, образуется как-то… Тогда вот что, расскажи-ка мне, что вы знаете о приграничных опорных пунктах Непримиримых.

– Кое-что знаем, – отвечает Игорь и начинает водить по карте пальцем, – Смотри…

Краткий пересказ известного Коменданту 'кое-чего' занимает минут двадцать. Ближе к его завершению общие наметки плана действий в моей голове уже сложились.

– Слушай, Миша, – притормаживает меня Костылев когда я уже собираюсь попрощаться, – просьба к тебе будет. Уж если ты все равно в те края собираешься, может, окажешь ОГВ маленькую услугу?

– Это зависит от того, насколько маленькую, – пытаюсь отшутиться я.

– Если коротко, нам нужны доказательства того, что турки оказывают Непримиримым военную помощь.

– Ничего себе, ты загнул, – аж присвистнул я. – И как ты себе это представляешь? Типа, прихожу я, весь в белом в Главный Вражеский Штаб, и начинаю в поисках доказательств по сейфам копаться?

– Нет, – Игорь явно настроен серьезно и шутку не принимает, – вполне достаточно будет фотографии того же 'сто десятого' или…

– Извини, фотографии чего?

– 'Ленд-Ровера', который ты в Беное угробил.

– А при чем здесь 'сто десятый'?

– Эх, Миша-Миша! Ты разницу между хамви и 'Хаммером' знаешь?

– Разумеется. Хамви – армейский джип, 'Хаммер' – эго гражданская вариация.

– Ну, так тут то же самое. 'Дефендер' твой – гражданская версия армейского 'Ленд-Ровера 110'.

– О как. Век живи, век учись…

– Ладно, отвлеклись. Ты ведь в 'зачистках' участие принимал?

– И не раз.

– Ну, вот и руководствуйся своим опытом. Постарайся хотя бы зафиксировать на фото все, чего по идее у боевиков быть не может: электронику, иностранное оружие и снаряжение, и все прочее в этом духе. А еще лучше, если сможешь образцы принести, но это уже по возможности. Договорились?