Терской Фронт - Борис Громов

А вот теперь мы сидим в 'караулке' у Аслана, гоняем чаи и перебираем трофеи, в ожидании уже вызванного из Червленной Шурупа на 'буханке'. Сходили вполне удачно, вон она, наша добыча, аккуратной кучкой в углу лежит. Три карабина Симонова, вполне приличной сохранности, два АК-74М, и четыре АКМС, причем на одном, принадлежавшем командиру, вытертый до белизны и разболтанный, будто погремушка, ГП-25. Радости Толи, когда я сообщил, что 'Костер' достанется ему, не было предела. А то, что он разболтанный – не беда. Конструкция там простейшая, сам все подтяну, даже без помощи оружейника. Еще взяли девять пистолетов, семь ПМ и два 'Стечкина'. А вот большую часть найденных боеприпасов пришлось заминировать ловушками из гранат и оставить. Иначе мы бы все просто не подняли. Взяли только початый цинк ВОГов и все найденные Ф-1. Состояние у трофейных стволов – просто ужасное. Мало того, что сто лет не чищенные и ржавчиной да грязью заросшие, так у одного из 'Стечкиных' возвратная пружина оказалась очень сильно погнутой, того и гляди, сломается. Хотя, себе мы его оставлять все равно не собираемся, а уж чего с ними Сергеич потом делать будет, нам без разницы. Лишь бы купил. Но, все равно, оружие жалко, не заслуживает оно такого отношения. Вот, кстати, интересно, откуда пошла в свое время 'красивая горская легенда' о том, что все чеченцы – великие воины с пеленок? Самое забавное, что многие в нее свято уверовали. А по моим личным наблюдениям, в обращении с оружием очень многие из них – редкостные неряхи. Понятно, что 'калаш' весь мир покорил именно своей надежностью и неприхотливостью. Но хотя бы раз в месяц его чистить надо, особенно если хоть изредка, да стреляешь. А тут, как у Ильфа с Петровым: 'толстый слой то ли ржавчины, то ли гречневой каши'. Верно подмечено, лучше и не скажешь. Одним словом, работа по чистке нам с Толей предстоит серьезная, с предварительным замачиванием в соляре и прочими 'радостями жизни'. Ладно, не будем о грустном.

Вскоре на улице раздается сначала тарахтение двигателя, а потом – резкий взвизг клаксона. Саша Шуруп приехал, и дает понять, что нам уже пора. Сердечно прощаемся с Асланом, подхватываем с пола трофеи и топаем на улицу.

Когда на очередном ухабе Толя чуть не роняет на пол свою рацию, которую продолжает крутить в руках, я не выдерживаю. Сняв с груди свой чехол и вынув из него 'Кенвуд', протягиваю напарнику.

– Держи, обезьянец! В чехол станцию убери, и на РПС повесь, а то точно разгрохаешь.

Свою рацию я просто цепляю 'клипсой' аккумулятора за нашитую на РПС лямку из стропы, на которые все подсумки и вешаются. До 'торговой точки' деда Тимохи и так сойдет, а там новый куплю.

Возвращение в 'Псарню' обставляем с максимальной помпой. Мы с Шурупом, нагруженные всей поклажей, настежь распахиваем входные двери и я, голосом профессионального конферансье или, скорее, рингонауцера[74], возвещаю:

– Господа, позвольте вам представить нового бойца нашего отряда! Это отважный, заслуживший свое право быть среди нас в жестоком бою с превосходящими силами противника, наемник, с позывным…

Так, вот тут все и сорвалось…

– Але, курсант, – театральным, слышимым даже в самом дальнем углу трактира, шепотом, – спрашиваю я у вошедшего в зал Толи, – ты хоть какой позывной-то себе выдумал?!

– Какой-какой? Да зовите Курсантом, один черт все уже привыкли. Другое ничто уже, похоже, и не приклеится, – шутливо ворчит довольный произведенным на всех эффектом Толик.

– Итак! – снова ору я, – Поприветствуем наемника Анатолия, позывной – Курсант!

И зал трактира взрывается аплодисментами и хохотом двух десятков луженых глоток.

Наемники окружают важно напыжившегося Толяна, жмут ему руку, обнимают, хлопают по спине, толкают в плечо… блин, не забили бы парнягу 'от полноты чувствей'. Он, конечно, не дите субтильное, ну так и ребята – кабаны еще те! Пока я договариваюсь с Четвертью об 'аренде' старой оцинкованной ванночки, в каких обычно купали в деревнях маленьких детей, которую я видел на заднем дворе во время занятий по тактике, Толя уже собрал народ в круг посреди зала и начал 'в лицах' рассказывать о нашей героической вылазке. Ню-ню, блин, баба-яга в тылу врага, вторая серия… Ладно, пусть развлекается. Он сегодня в 'Псарне' герой дня.

– Так что, Кузьма, – оборачиваюсь я к озадаченному моей просьбой бармену, – отдашь мне эту железяку во временное пользование?

– Да отдам, конечно, – отвечает все еще недоумевающий Кузьма. – Только на кой черт она тебе сдалась?

– Трофеи взяли, так с них грязь и ржавчина просто сыплются, – я демонстрирую Четверти первый попавшийся под руку АКМС из баула. – Думаю все это добро в ванночку сложить и в соляре замочить хотя бы на сутки, пускай откисает. А то вообще не отчистим. А загаженные стволы я Сергеичу нести не хочу.

– И правильно, – одобрительно кивает Кузьма. – Неуважение это. И цены Сергеич тогда нормальной не даст. Из принципа. Ладно, забирай ванну, и солярки из бочки возле 'дырчика'[75] возьми, сколько надо. Только поставь все это добро в сарае позади дизеля, чтоб во дворе не воняло, ладно?

– Спасибо, отец родной! Как скажешь, так и сделаю! – я отвешиваю ему шутливый поясной поклон.

– Не подлизывайся, – широко улыбается в ответ он, – я тебе 'эксплуататора' не простил еще.

Разрядив и разобрав пистолеты и автоматы, закинул их в ванночку и залил соляркой. А вот СКСы в нее не влезли. Это с автоматом хорошо – сложил приклад, и все дела. С карабином так не получится. Ну, что поделать, заливаю им в ствол машинного масла, из стоящей рядом с дизелем канистры. Не думаю, что Кузьма возражать станет. А масло хоть чуть-чуть, да 'отожрет' грязь и ржавчину. Но, все равно, чистить карабины я усажу Толю. Опять же, есть у меня подозрение, что он в них разбирается куда лучше меня. Так уж вышло, что я СКС видел только на плакате в армейском учебном классе при тире, да и то, шибко не приглядывался, потому как плакат был старый, выцветший и порченый плесенью. А мне и не сильно-то было интересно, в моей родной ОБрОН симоновские карабины были только у парадной знаменной группы[76] и у часового на 'посту номер раз'[77] в штабе Бригады. И, если честно, я до сих пор не очень уверен, что они были в рабочем состоянии. Одним словом, кто у нас 'туземец-абориген'? Анатолий! Вот пусть с непривычными 'белому сахибу' 'туземными стволами' и возится. А мне и автоматов хватит.

Разобравшись с трофейным оружием и закинув гранаты в свою комнату, я захожу в подсобку, нахожу там Зину и отдаю ей в стирку изгвазданную в крови и плохо застиранную в ледяной грязной воде Аргуна куртку от 'горки'. Та, увидев все это безобразие, только руками всплеснула, но обещала все отстирать. Снова захожу к себе, натягиваю чистую футболку и маскхалат, на улице сегодня прохладно, но замерзнуть не должен, застегиваю на поясе пластиковую клипсу кордурного ремня с набедренной кобурой, упаковываю в РД рукава с 'волчьими головами', злосчастный, разбитый пулей трансивер, сверху закидываю чехол с фотоаппаратом и отправляюсь в гости к Коменданту. Отчетность – она превыше всего.

Умаров, похоже, на этот раз Костылеву не позвонил. Ну, тем лучше, сюрприз будет. Пройдя в кабинет, веду себя, как и обычно, здороваюсь, расспрашиваю, как это принято на Кавказе, о здоровье, житье-бытье и родственниках. Только собираюсь переходить к делу, как в кабинет входит Исмагилов. Отлично! Как говорится, на ловца и зверь бежит, я ведь и сам с ним хотел немного пообщаться. Здороваюсь и с Олегом. Потом, жестом фокусника, достаю из РД фотоаппарат и протягиваю им.

– Господа офицеры, прошу ознакомиться. А отчет – в устной форме.

А потом, присев на полюбившийся мне с первого раза стул у окошка, начинаю рассказывать. Сначала Игорь и Олег слушают спокойно и расслабленно, но постепенно на их лицах проступает крупными буквами нецензурное ругательство, самым близким приличным аналогом которого по значению является слово 'врешь', а по звучанию – 'звездишь'. Когда я перехожу к рассказу о мосте, они одновременно хватают лежащую перед ними 'цифру'. Следующие пять минут в кабинете тихо. Игорь с Олегом разглядывают фотографии на маленьком дисплее, я, с подчеркнуто спокойной и равнодушной физиономией, пялюсь на пейзаж за окном.

– Так, я сейчас, – отрывается, наконец, от фотоаппарата 'особист'. – За ноутбуком сбегаю, все это срочно скопировать и в Ханкалу передать надо!

– Да уж, Миша, ну ты ловкач! – восхищенно восклицает Костылев, когда Исмагилова вихрем выносит из кабинета. – Красиво нохчей урыл!

– Ну, допустим, не урыл, а урыли, – поправляю я. – Напарник у меня – парень толковый, хоть и молодой еще. А вот почему этот блок-пост урыли именно мы, а не ваш ОсНаз? Что у вас тут за война такая странная, что в двух десятках километров от вашей основной базы бандиты себя чувствуют, как на пляже с пивом и девочками? На кой черт тогда вам вообще этот ОсНаз нужен, вместе с разведкой?