Два брата - Александр Волков

Перепуганные саперы готовы были бросить работу, и только свирепые окрики начальства удерживали их на месте.

— Смотри! Посматривай! — кричали друг другу шведы.

Но уберечься от грозных крючьев было невозможно. Русские солдаты, укрытые за валом, перетаскивали с места на место станки с шестами. Быстро тянули они вниз короткий конец, и еще быстрее взлетал вверх длинный, с тяжелым железным серпом. Шест отпускали, и серп падал в шведский окоп, почти без промаха находя себе жертву.

За одну ночь шведы потеряли несколько человек: некоторые были убиты или искалечены ударами серпа, другие подхвачены и увлечены в крепость грозными машинами.

Осаждающие стали проводить саперные работы с большой осторожностью.

Во время вылазок, по преимуществу ночных, русские терпели урон в несколько раз меньше, чем шведы. Только в апреле месяце осажденные провели двенадцать крупных вылазок, истребили тысячу семьсот шведов и несколько десятков взяли в плен. Защитники города, плохо снабженные продовольствием, порохом, снарядами, испытывали необычайные трудности, но, несмотря на это, держали шведов в постоянном страхе.

Однако положение осажденной крепости в начале мая стало очень тяжелым, особенно из-за недостатка пороха.

Полтава стоит у реки Ворсклы, разветвляющейся в этом месте на множество рукавов и трудно переходимой. За Ворсклой, на ее левом берегу, стояли русские войска под предводительством Меншикова. Меншиков решил послать Келину подкрепление. Пятнадцатого мая вечером из русского лагеря вышел отряд в девятьсот человек под командованием бригадира[108] Головина. В него входили по одному батальону из Пермского, Апраксина и Фихтенгейма пехотных полков. Каждый человек нес увесистый мешочек с порохом. Некоторые оделись в шведские мундиры, снятые с пленных, им дали лопаты и пустили вперед.

Русский отряд почти беспрепятственно дошел до передовых линий осады: шведы принимали его за свою рабочую команду, направленную на земляные работы.

Только невдалеке от валов крепости русских остановили окриком:

— Кто идет?

— Свои! — отвечал по-немецки Головин.

Но русских опознали. Началась ожесточенная свалка. Она обошлась шведам в двести убитых. Головин потерял восемнадцать солдат.

Приход значительного подкрепления вдохнул новую бодрость в защитников Полтавы, и они с удвоенной энергией отбивали неприятельские штурмы.

Первого июня на валах крепости кипел ожесточенный бой. Помогать солдатам вышли все боеспособные жители города. Потеряв четыреста человек, шведы отступили.

Фельдмаршал Реншильд прислал грозный ультиматум: «Сдаться, иначе защитники города будут перебиты все до единого!»

Но, когда парламентер, принесший это наглое предложение, возвращался в расположение шведских войск, за ним быстро двинулся русский отряд в тысячу солдат. Неожиданное нападение застало шведов врасплох: они потеряли четыре пушки, двадцать восемь пленных, двести убитых. Потери русских были: сорок девять убитых и сорок три раненых. Реншильд пришел в ярость, узнав, как русские ответили на его ультиматум.

Ночью — новая вылазка. Осаждающие опять потеряли две пушки.

Следующей ночью — опять внезапное нападение. Снова русские взяли две пушки, перебили сто восемьдесят шведов, увели пленных.

Шведские генералы теряли голову. Маленькая крепость, защищенная только земляным валом, с немногочисленным гарнизоном, оборонялась уже свыше двух месяцев от сильной армии, да мало того, что оборонялась, но еще и сама наносила жестокие удары.

— Да, эти русские — опасные враги!.. — вздыхали шведские военачальники.

Генералы Карла решили перейти на подземные работы: казалось, безопаснее взорвать полтавские валы минами. Но и тут шведов постигла решительная неудача. Русские вели встречные подкопы, потом пробивали соединительный ход, врывались в шведские галереи и уносили к себе бочки с порохом и этим же порохом стреляли в шведов!

Дух защитников Полтавы был бодр необычайно. Когда один малодушный заикнулся о сдаче города, жители побили труса камнями.

Особенно упорны были штурмы города в ночь на 22 июня и утром 22-го. Предвидя близость генеральной баталии, Карл делал последние попытки расправиться с городом: ведь в случае битвы полтавский гарнизон будет угрожать его тылу.

Оба штурма были отбиты. На валах вместе с солдатами сражалось все немногочисленное население Полтавы: старики, женщины, дети. Шведы потеряли только убитыми около тысячи семисот человек и еще больше ранеными. Потери русских: сто девяносто два убитых, сто девяносто один раненый.

Эти отчаянные штурмы были последними: маленькая русская крепость выстояла против армии шведов, насчитывавшей несколько десятков тысяч человек.

За время почти трехмесячной осады шведы потеряли шесть тысяч сто семьдесят шесть человек убитыми и умершими от ран; это число почти равно первоначальному числу защитников Полтавы. Гарнизон русской крепости потерял тысячу сто восемьдесят шесть человек.

Героическая оборона Полтавы имела огромное значение в ходе войны: она ослабила силы шведов; она принизила воинственный дух шведской армии, подорвала ее веру в свою мощь. Комендант Полтавы Алексей Степанович Келин за руководство обороной был произведен из полковников прямо в генерал-майоры, минуя промежуточный чин бригадира. Доблестный старый воин честно заслужил такую награду.

Глава IX

ПОЛТАВСКИЙ БОЙ

По правому берегу Ворсклы, продираясь сквозь частый кустарник и хлюпая по болотцам, вспугивая суетливых куличков и степенных уток, шел поп.

Странный вид был у этого попа: старенькая ряса трещала на его широких плечах и едва доставала до колен, открывая штаны из серого сукна и стоптанные порыжелые сапоги. На шее служителя церкви болтался большой медный крест, соломенный брыль[109] съехал на одно ухо. Июньский день был жарок, и по бородатому лицу путника струился обильный пот.

Поведение путника тоже вызывало подозрения. Он беспрерывно чертыхался, путаясь в зарослях и увязая в болотах, и старательно избегал полян, где можно было увидеть его издалека.

— Скоро ли будут эти проклятые Ватажки? — ворчал поп. — Говорили, как раз они на полдороге…

Несмотря на все предосторожности, поп, пересекая тропку, ведущую от реки, нос к носу столкнулся со старухой, которая несла на коромысле ведра с водой. Поп оторопел и уже собрался нырнуть в кусты, но старуха успела поставить ведра на землю и вцепилась в подол его рясы.

— Ох, батюшка, — радостно вскричала она, — тебя-то мне и нужно!

— Меня? — изумился поп. — Да какая же у тебя ко мне нужда?

— Мальчонку надо окрестить. Дочка у меня вечор родила, а ребеночек уж так плох, так плох, до утра не доживет.

— Да я-то при чем?

Бабка всплеснула руками.

— Окстись! Ты же служитель божий!

Служитель божий опомнился, поправил шляпу и крест на груди.

— Некогда мне, бабка, некогда! Тороплюсь… Ты лучше скажи мне, далеко ли до Крутого берега?

— А зачем тебе Крутой берег?

— «Зачем, зачем»… Дело есть!

Старуха кое-что начала понимать. Она ухмыльнулась:

— Там же наши стоят. Царь там!

— Ну, мне к нему и надо!

— Так вот, слушай. — Бабка принялась перечислять. — Тут тебе Ватажки, я сама оттудова. А дальше Нижние Млины, а там будет Искровка, а за Искровкой туточки и Крутой берег…

— Спасибо, бабуся, я побежал! Важное дело!

— Стой, безумная голова! — властно удержала собеседника старуха. — Ты там не пройдешь. Дальше везде шведов полно.

— Как же быть-то?

— А ты не спеши. — Бабка понизила голос. — Дело к вечеру клонится. Ты спрячься вот здесь в кустах, я тебе молочка да хлеба принесу, а когда стемнеет, лодку дам. Сын у меня рыболов, и лодка у него от шведов в тайном месте припрятана. Так-то, святой отец! — по-матерински улыбнулась она.

— Ох, и спасибо же тебе, бабуся! Уж так ты меня выручила.

— «Выручила, выручила»! — заворчала бабка. — Мальчонку-то, видно, не миновать самой крестить.

— Да ты лучше меня с этим делом справишься! — рассмеялся поп.

Ночью поп плыл вверх по Ворскле, загоняя лодку в камыши, когда слышал приближение неприятельских патрулей. Но вот вражеские голоса замолкли, и вскоре послышались звуки родной русской речи.

— Наши!..

Светало, когда попа ввели к царю. Петр лишь незадолго до этого приехал в армию и готовился к генеральной баталии. По обыкновению, Петр уже был на ногах и сидел у походного столика, отдавая распоряжения Меншикову.

Увидев попа, царь рассмеялся.

— Я ни молебна, ни панихиды служить не собираюсь!

Поп тоже засмеялся, рывком сбросил крест, сдернул надоевшую рясу, и под ней оказался поношенный мундир.

— Солдат! — Лицо Петра сделалось серьезным. — Откуда?

— Из Старых Сенжар, ваше величество! От подполковника Юрлова.

— Юрловец? Да как же ты сюда попал?