Доводы нежных чувств - Яна Завгородняя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Парни, вы слышали? — он обернулся к приспешникам, — мисс Виндлоу не желает со мной разговаривать. — Шестёрки тупо захихикали, — возможно, она желает перейти от разговора к действию. — Он приблизился ещё и Адалин уперлась в стену. Она уже готова была выполнить поручение Патриции и пнуть мерзавца по самому сокровенному, но, на её счастье, делать этого не пришлось.
— Что здесь происходит? — все четверо обернулись на голос. В стороне от них стоял профессор патанатомии — седой коренастый мужчина в строгом чёрном костюме. Он сурово разглядывал компанию, ожидая ответа.
— Ничего, господин Чилтон, профессор, — мы просто беседовали, — Питер спешно отошёл от испуганной девушки, рисуя на лице дружелюбную улыбку.
— Я вижу, — коротко ответил он. — Мисс, забыл вашу фамилию, — надменно проговорил он.
— Виндлоу, сэр…
— Не важно. Поспешите, лекция профессора Джекобсона уже началась. Опаздываете сами и молодых людей отвлекаете. Идите и поживее, — он свёл брови, гневно глядя на неё.
Как бы Адалин ни было обидно, она сдержалась и не высказала профессору всего, что думает о нём, о некоторых из его коллег и о Питере Бруксе. Ведь это вряд ли возымело бы смысл, а лишь истощило бы её морально. Многие здесь были не готовы к переменам, для принятия которых требовалось время и Адалин решила не торопить его.
Происшествие хоть и испортило мисс Виндлоу настроение, но ненадолго. Её внимание совсем скоро переключилось на лекцию о строении дыхательной системы и способах лечения тяжёлых легочных инфекций, на практическое занятие по восстановлению разных вариантов перелома запястного сустава у специального манекена и фиксации его гипсом, а также на лабораторную работу по химии, на которой Джеймс О'Брайан получил ожог кислотой из-за собственной криворукости. Обработка ожога несчастному стала бонусом к лекции под дружные смешки и подначивания бедолаги.
Вечером Адалин вернулась в свою комнату уже без происшествий. Уставшая и голодная она в чём была плюхнулась на свою постель.
— Я не выдержу, — простонала она, вспомнив утреннее недоразумение.
— Да брось, я ж выдерживаю, — Пати уже чувствовала себя более-менее сносно и теперь потягивала чаёк, сидя за столом у окна. — Ты пнула его, как я велела?
— Нет, не успела. Хотелось всех их отпинать. Что за люди? Ну почему так? — она подскочила. — Мы ещё и скрываться должны на лекциях. Я, между прочим, с дальнего ряда ни черта не вижу! — Она уже переходила на крик.
— Чай будешь? — спокойно спросила Пати, которая, как и Адалин, умела не заражаться эмоциями взвинченного собеседника.
— А есть что-нибудь покушать? — она снова обессилено села на застеленную кровать.
— Да, немного варёного мяса и картошка. Правда уже всё остыло. Будешь?
Адалин кивнула и принялась лениво раздеваться.
— В этих брюках у меня всё на виду. Кто вообще решил, что так мы отвлечём от себя внимание? Я как голая хожу.
— Кстати говоря, пиджаки в этом году удлинили. Раньше форма была такая, что я короткими перебежками пробиралась из корпуса в корпус. Слушай, ты привыкнешь. С ними, как с животными, если видят, что боишься, окружат и обглодают. Надо быть сильнее и жёстче. Не верю, что ты сдашься. Я тебя как первый раз увидела, сразу поняла — боец. Так что не разочаруй меня! Иди ешь. Лекции только сначала дай переписать.
Адалин, теперь уже облачённая в любимую рубашку и юбку, села рядом с подругой за стол. Она передала ей конспекты, после чего принялась лениво пережёвывать кусок холодного мяса. Следовало прочитать пару глав учебника по анатомии к завтрашней лекции, но сил и желания на это не оставалось. Чтобы изгнать мысли о неизбежном она спросила.
— Ты слышала о суфражистках?
— Слышала, — хмыкнула Пати. — Я даже ходила посмотреть, что они такое.
— И как тебе?
Девушка отвлеклась от изучения пропущенного материала и воззрилась на сокурсницу серьёзным взглядом.
— Кучка обиженных жизнью девок. Собираются, что-то обсуждают в голос. Друг друга не слушают — лишь бы самой высказаться — пьют чай, иногда что-нибудь покрепче — потом расходятся. Всё. Внимания не стоят хотя бы потому, что их никто не воспринимает всерьёз.
— Я слышала, что они добились того, чтобы женщин стали принимать в университеты.
— Это они так думают. Нам просто с деканом повезло — прогрессивный мужик. Суфражистки считают, что их эти митинги, протесты и петиции что-то решают. Ты смотри, даже не думай к ним прибиваться — по кривой покатишься. Если хочешь знать моё мнение, я считаю, что такой вот общественной деятельностью страдают те, кому некуда время своё девать. Если все начнут в партии вступать и протестовать у дверей правительства, кто работать будет?
— Я и не думала. Без этого дел хватает, просто интересно стало, чего они хотят.
— Главная их цель — пробиться в парламент, но этому не бывать. Во-первых, там деньги нужны немалые для взноса, во-вторых, при голосовании учитывается мнение глав гильдий и министерств — а там одни мужчины, которые, как я уже сказала, ни в грош этих суфражисток не ставят. Замкнутый круг. Ты ешь, — она снова склонилась над записями.
Адалин перевела задумчивый взгляд к окну, которое уже успел окутать вечерний сумрак. «Учебник завтра почитаю» — пронеслось в голове. «А сейчас спать.»
Глава 22
Дорога до школы Кэтлуэлла стала привычным еженедельным маршрутом Бьянки. Девушка часто приходила к профессору и если сначала эти встречи носили обязательный характер, и Йозеф всеми доступными ему методами пытался восстановить провалы в памяти девушки, то вскоре её посещения приобрели более неформальный оттенок. Теперь она, казалось, шла в школу, как к себе домой. Встречая в коридорах кого-то из учителей, она могла остановиться и поболтать с ними о жизни, о погоде, если, конечно, те не торопились на урок, а также на очередной потоп или пожар, устроенный бедовым старшеклассником. Ей очень нравилось общаться с Брайаном, который никогда не сидел без дела. Девушку восхищала его воля и боевой дух. Она видела, как тяжело даются парню самые простые на первый взгляд действия, но она всё же находила в себе силы не
