Кампучийские хроники - Виктор Притула

…И чего нам Кампучия!

Вы хотели экстрим, мы дадим вам его. На сто пудов!

Я не помню, как меня довезли до моего лежбища на улице Самдех Пан. Доктор Кайрат отсыпал мне горсть болеутоляющих таблеток. Я запил их джином из горлышка и забылся сном. Кто-то без лица всю ночь отрывал мне голову.

Через три дня опухоль начала спадать, но осколки зуба продолжали понемногу выползать из разможжённого гнезда.

Вот тут и появился в Пномпене док Женя.

Как-то быстро мы с ним сошлись характерами. Поехали к нам на виллу, и пока Муй экипировал машину в командировку, стали пить коньяк, закусывая его папайей. Дивный, скажу вам, закусон!

А теперь дорогой читатель, я хотел бы рассказать немного о судовых врачах.

Поверь мне, они в массе своей очень достойные люди.

«А. О. Эксквемелин (Эксмелин) — врач, пират и писатель XVII в. В 1666 г. завербовался в качестве военного хирурга во Французскую Вест-индскую компанию. Попал в рабство, выкупился и примкнул к пиратам судовым врачом. Участвовал в походах Моргана, Олонэ, Рока Бразильца. Вернувшись в Европу, в 1678 г. в Голландии издал книгу „Пираты Америки“, в которой описал жизнь, быт и подвиги пиратов. Книга мгновенно стала бестселлером».

«Эжен Сю (настоящее имя Мари Жозеф), французский писатель. Много путешествовал, в течение шести лет работал судовым врачом. Его первые литературные опыты — очерки, памфлеты, водевили. Затем последовали морские романы „Плик и Плок“ (1831) и др., насыщенные образами демонических разбойников, похищениями и убийствами, и имевшие большой читательский успех. Еще больший успех выпал на долю социальных романов „Матильда“ (1841) и особенно „Парижские тайны“ (1842–1843). В 1850 году Сю был избран депутатом в законодательное собрание от республиканцев-социалистов. После декабрьского переворота 1851 году он эмигрировал в Савойю и отказался от амнистии, объявленной Наполеоном III».

«Артур Конан Дойль родился в столице Шотландии Эдинбурге 22 мая 1859 года. В 1881 году, окончив медицинский факультет Эдинбургского университета, Конан Дойль занялся медицинской практикой в Саутси, а затем защитил докторскую диссертацию. Там же, в Саутси, он серьезно занялся литературным творчеством. В 1888 году был написан первый роман о Шерлоке Холмсе. На протяжении долгой жизни — семьдесят один год — Дойль много путешествовал, плавал судовым врачом в Арктику на китобойном судне, в Южную и Западную Африку, служил полевым хирургом во время англо-бурской войны».

«ГУМИЛЕВ Николай Степанович [1886–1921] — поэт. Родился в Кронштадте. Отец его был МОРСКИМ ВРАЧОМ. Все раннее детство Гумилев провел в Царском Селе. Получив среднее образование в 1906, уехал в Париж. Параллельно слушанию лекций в Сорбонне, изучает французскую литературу и искусство. Возвращается в Царское Село в 1908, сближается с И. Ф. Анненским и Вяч. Ивановым; участвует в организации журнала „Аполлон“. В 1910 женится на поэтессе А. А. Горенко (Анне Ахматовой, см.). В 1912 поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета (изучал старофранцузскую поэзию). В том же году основал литературную группу „акмеистов“»…

«Все, даже и не видевшие моря, представляют, что такое корабль.

Не всем, однако, ведомо, что такое служба на боевом корабле, И многолетняя, изо дня в день, жизнь в четко ограниченных пространствах металлических отсеков. Но призвали — служи! Целых четыре года! И, положа руку на сердце, скажу: эти четыре года были для нас превосходной школой жизни. А о корабле в стихотворении „Корабль“, которое очень нравилось Рубцову, замечательно сказал наш флотский поэт Валерий Белозеров. Приведу здесь две строфы — первую и последнюю:

„Железные палубы, трапы, надстройки,Железные поручни, люки, обрезы…Железные кубрики, пиллерсы, койки —Железо, железо, сплошное железо…Открытые лица, широкие груди,Железные палубы, трапы, обрезы,Железные нервы, железные люди —Железо, железо, сплошное железо“.

Помню, когда Валерий, в то время СУДОВОЙ ВРАЧ, впервые прочитал эти стихи на занятии литобъединения, мы долго и потрясенно молчали. А затем поднялся Николай и торжественно изрек:

— Классика! Как тихоновская „Баллада о гвоздях“.

И мы согласились с ним, ибо каждый подумал, что, наверное, так же мог бы сказать о себе, о своей службе на корабле, но вот не сумел, а старший лейтенант Белозеров сумел…

Теперь, по прошествии лет, понимаю, что Колина оценка стихотворения была несколько завышенной. Но ведь теперь-то я щеголяю в цивильном пиджаке — не в бушлате».

(Из воспоминаний о Николае Рубцове)

«Накануне прибытия в порт Караколи, конечный пункт их плавания, капитан устроил традиционный прощальный праздник под духовой оркестр — музыкантами были члены судовой команды, — и с капитанского мостика запускали разноцветный фейерверк. Британский министр переносил всю эту одиссею с примерным стоицизмом и охотился за животными исключительно с фотографическим аппаратом, поскольку из ружья ему стрелять не разрешили, но зато ни разу не случилось, чтобы вечером к ужину он вышел одетым не по этикету. На прощальном празднике он появился в шотландском костюме клана Мак-Тэвиш и играл на волынке на удовольствие себе и всем, кто желал его слушать, обучал шотландским танцам, и перед самым рассветом пришлось чуть ли не волоком водворять его в каюту. Флорентино Арисе нездоровилось, и он забился в дальний угол на палубе, куда не доносились отголоски праздничного гулянья, накинул на себя пальто Лотарио Тугута — озноб пробирал до костей. В эту субботу он проснулся в пять утра, как просыпаются на рассвете в день казни приговоренные к смерти, и весь день минута за минутой представлял мысленно все мгновения свадьбы Фермины Дасы. Потом, уже возвратившись домой, он понял, что ошибся в расчетах времени и что все было совсем не так, как он воображал, и у него даже хватило юмора посмеяться над своими фантазиями. Но, тем не менее, та суббота была его страстной субботой и завершилась лихорадкой с жаром, причем жар навалился на него в тот момент, когда новобрачные, как ему представлялось, потихоньку выскользнули через потайную дверь, чтобы предаться наслаждениям первой брачной ночи. Кто-то заметил, что его бьет озноб, и сообщил капитану; капитан, опасаясь чумы, ушел с праздника вместе с судовым врачом, который из предосторожности отправил Флорентино Арису в судовой изолятор, снабдив добрым запасом бромистых препаратов. Однако на следующий день, едва стало известно, что показался скалистый берег Караколи, жар Флорентино Арисы спал, а на смену пришло бодрое состояние духа, потому что в сонном помрачении от лекарств ему пришло в голову без промедления послать к чертям собачьим светлое будущее телеграфиста и на том же самом пароходе возвратиться на свою родную Оконную улицу. Оказалось нетрудным договориться, чтобы его отвезли обратно, в память о том, как он уступил свою каюту представителю королевы Виктории. Капитан попробовал отговорить его, упирая на то, что телеграф — наука будущего и он сам подумывает установить телеграфные аппараты на пароходах. Но Флорентино Ариса не поддался на уговоры, и капитан, в конце концов, согласился отвезти его обратно — не потому, что чувствовал себя в долгу за каюту, просто он знал, какое отношение имеет Флорентино Ариса к Карибскому речному пароходству».