Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет - Владимир Михайлович Семёнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Размеренная неторопливая жизнь индонезийцев заставила меня после «мгновенного» Сингапура вспомнить о мудрости «восточного поведения» И. Ф. Шпедько, уже покойного, работавшего последние годы на посту посла в Индонезии. Я еще мог видеть на некоторых бумагах его пометки.
Церемонии и встречи в Индонезии проходили не спеша и с частыми опозданиями, а беседы никто не торопился начинать сразу по делу. Что ж, все зависит от места, времени и разумного понимания обстоятельств.
Постепенно я привыкал к менталитету индонезийцев. В то же время открытость страны внешнему миру быстро меняла традиционный уклад жизни, особенно в столице и других крупных центрах. На английском, а иногда французском языках я мог содержательно побеседовать со многими лицами во власти, а мои вымученные фразы на индонезийском, на которых я мог продержаться не более пяти минут, вызывали великодушные улыбки и часто служили хорошим вступлением к серьезному разговору. Индонезийские министры, генералы, дипломаты, журналисты хорошо владели английским и охотно вели беседы на нем, подчеркивая этим свое образование и светскость.
Я заострил внимание на роли английского языка потому, что уже в конце ушедшего века он стал бесспорным лидером в мировом общении. Многие общепринятые понятия формировались на основе этого языка, который способен точно и недвусмысленно выразить мысль. По этой причине, как я нередко наблюдал, два собеседника, даже зная родной язык друг друга, часто предпочитали вести ответственный разговор на «нейтральном», третьем, языке — английском.
Другое мое наблюдение, возможно, небесспорно, но все равно хотел бы высказать его. Участвуя в ряде бесед в Лондоне посла Смирновского с англичанами, я видел, что его прекрасное знание английского и англичан, его умение вжиться в саму их натуру и вести себя подобно им имело нередко результатом настороженность и охлаждение со стороны собеседников. Наверное, беседуя с чужестранцем, мы все же должны сохранять свою самодостаточность, иначе может возникнуть ощущение фальши.
В этой мысли меня утвердил не один случай. Когда в Джакарте я посещал министра иностранных дел Кусума-Атмаджу, а посещал я его в силу обстоятельств довольно часто, то поначалу брал с собой в качестве переводчика сотрудника — прекрасного знатока страны. Но затем я понял, что это стесняет министра, свободно говорящего по-английски. Думаю, он ощущал ненужность присутствия третьего лица, как бы нарушающего естественность разговора двух собеседников. В последующем мы часто беседовали вдвоем и, как мне кажется, с большей обстоятельностью и пониманием, с большим доверием. Читая, например, какое-нибудь послание или заявление Горбачева, министр, не смущаясь, просил объяснить «как-нибудь попроще» некоторые пассажи передаваемого ему документа.
Еще одно важное правило — не показывать, что знаешь больше собеседника. Однажды на встрече с английским послом, с которым у нас всегда было доброе взаимопонимание, я стал вспоминать годы своей работы в Лондоне и рассказывать о важных лицах, с которыми мне довелось встречаться. Мой собеседник, работавший все больше за рубежом, почувствовал, что я рассказываю нечто сверх того, что он сам знал в своей собственной стране, и помрачнел. После я долго корил себя за свою глупость.
Закончу одним общим замечанием: дипломатия и протокол действенны тогда, когда они основываются на цивилизованном и естественном поведении людей. А главное всегда — взаимное уважение, здравый смысл и чувство меры.
О «прозе» в дипломатии
Не гордись званьем, а гордись знаньем.
За ученого двух неученых дают, да и то не берут.
«Находишь всегда то, чего не искал».
Закон Лемма Мэрианна
Жизнь окунула меня в дипломатию более чем на 40 лет. Половина этого срока пришлась на работу за рубежом в советских посольствах, где я активно многому учился, многое познавал и чувствовал вкус реальной дипломатической деятельности. Это отнюдь не значит, что годы работы в центральном аппарате МИДа в Москве не имели к дипломатии никакого отношения.
Работая в Договорно-правовом управлении, во Втором европейском отделе, в Секретариате заместителя министра, в Управлении оценок и планирования, я был допущен на самую что ни на есть дипломатическую кухню. Там разрабатываются позиции по большим и малым проблемам, возникающим в отношениях государств, выверяются позиции по документам и историческим прецедентам, происходит согласование с заинтересованными организациями и ведомствами. Не познав эту кухню, дипломат, работающий за рубежом, не сможет реально оценить значимость тех или иных нюансов позиции Центра на переговорах с местными партнерами, он ограничен в аргументации, а следовательно, недостаточно профессионально эффективен.
Но при всем том нужно признать, что работа в аппарате МИДа во многом кабинетная и подобна чиновнической работе в любом другом министерстве. Работая на разных ступенях здешней служебной лестницы, от референта до заместителя заведующего отделом и главного советника, я неизменно был включен в длинную иерархическую цепочку согласований, которые требовались почти по любому вопросу. Только в отдельных, пожарных, ситуациях, можно было бежать напрямую к министру, точнее, к его первому заместителю, который, также, со своей стороны, укорачивая цепочку согласований, звонил по правительственной связи другим министрам и членам Политбюро, чтобы мы могли вовремя отреагировать на возникшую ситуацию.
Моя мысль сводится к тому, что, работая в стенах своего министерства, дипломат как бы защищен этими стенами. Иное положение дипломата в посольстве, где сплошь и рядом ему, подобно артисту на эстраде, приходится исполнять «сольные номера» на основе тех поручений, которые посольство получает из своей столицы, а также постоянно и самостоятельно реагировать на все происходящее в стране пребывания. Я думаю, что тут можно провести параллель, например, с летчиком в полете и летчиком, который на земле отрабатывает маршрут и технику полета.
Мне всегда было много интереснее работать в посольстве. Интересно в незнакомой, «иностранной» по языку, культуре, обычаям среде всегда находиться на уровне и решать возникающие проблемы «с ходу». Интересно в считанные месяцы, а то и недели осваивать то, что годами внушается на академических занятиях. И особенно интересно — знакомиться со страной, общаться с ее гражданами. Это живое общение открывало глаза на многое, особенно человеку из отгороженного от внешнего мира советского государства.
Но перейду к тому, что я называю прозой в дипломатии.
Дело в том, что в каждом посольстве за парадными приемами, визитами, переговорами скрывается обычно малоприметная и к тому же малоприятная работа. Называют ее организационной, хозяйственной, технической, облагораживают определением «протокольная», но суть остается неизменной: чтобы дипломатический обед или
