Чекисты рассказывают. Книги 1-7 - Александр Александрович Лукин

ту дорогу, по которой она ехали верхом в сопровождении Володи. Здесь он попросится подвезти его до деревни Ляды, где проживает Баранов, антоновец, с которым Тузинкевича познакомил Донской.

Какой вариант выбрать из этих трех — должен решить Чеслав на месте. И вот он стоит в тени дерева, размышляя, как лучше поступить.

Идти пешком по пыльной дороге в такую жару нет никакого желания. Но этот вариант показался Тузинкевичу наиболее перспективным.

Взвалив узелок с пожитками на плечо, как делали в ту пору ходоки, Тузинкевич вышел за город. Пыльная, побуревшая дорога безрадостно тянулась вдоль выгоревшей, иссохшей степи. Она терялась где-то вдали и выглядела невероятно уныло. Тузинкевич снял потную рубашку, накинул ее на голову и споро зашагал, жадно всматриваясь вдаль.

Так прошагал он часа полтора. Вдали, на обочине, показался невысокий зеленый куст. Он решил передохнуть и немного подкрепиться. Подошел к кусту, сложил свой багаж, сел в тени и первым делом отпил из фляги теплой невкусной воды. Затем пожевал бутерброд. С тоской посмотрел вдаль, где не было видно ни кустика, а желтели только заброшенные поля. Некоторое время сидел, закрыв глаза.

Когда снова открыл глаза, то увидел над дорогой, в той стороне, откуда он недавно пришел, большое облако пыли. Вскоре на дороге показалась телега, запряженная исхудалой лошадью. Тузинкевич собрал свои пожитки и, когда телега поравнялась с ним, окликнул мужика, сидящего в полудреме:

— Добрый день, хозяин. Куда путь держите?

Тот очнулся, поморгал глазами от неожиданности и, придержав лошадь, ответил:

— Тут, недалеко…

— Подвезете?

— Садись… Сам-то откуда?

— Из Тамбова, — дружелюбно ответил Чеслав. — В село Ляды мне нужно.

— Кого там?

— Баранова Ивана.

— О-о! — с удивлением оглянулся возница на седока. — Его, поди, уж и дома нет.

— А где же он?

— Этого я не знаю. Да и знает ли кто-нибудь?! — он с сомнением покачал головой.

— Что так?

— Да есть к этому свои причины, — уклончиво ответил крестьянин.

Остальную часть дороги проехали молча. Тузинкевич смотрел на степь, то спускающуюся в глубокие лощины, где вечернее солнце уже не могло достать земли своими лучами и поэтому там было сумрачно и прохладно, то поднимающуюся на высокие холмы, где было светло и весело, но уже нежарко. Появились перелески. А когда солнце скрылось за горизонтом, они въехали в большое село.

— Это и есть Ляды, — сказал возница. — Вы знаете, где дом Баранова?

— В селе я ни разу не был.

Телега проехала почти все село и остановилась у дома, в котором светилось одно окно.

— Вот дом Баранова, — сказал возница.

Тузинкевич поблагодарил, соскочил с телеги и пошел к дому. Его спутник поехал дальше. Тузинкевич постучал в дверь. Никто не ответил. Он постучал сильней. На порог вышла женщина. Пригласила:

— Войдите в дом.

Тузинкевич переступил порог, прикрыл за собой дверь. В комнате было светло от большой керосиновой лампы. Деревянный стол посредине, рядом скамья. В углу — иконы. Женщина выжидающе смотрела на незнакомого человека.

— Я к Ивану Баранову. Могу я с ним поговорить?

— А вы кто? — женщина спросила строго.

— Я был знаком с ним в Тамбове. Миша я. Он должен меня помнить…

— А Ивана нет…

Тузинкевич потоптался в нерешительности.

— Как же быть? Я приехал специально к нему, мне он очень нужен.

— Пройдите, присядьте, — женщина смягчилась.

Тузинкевич сел на лавку, рядом положил свой мешок.

— Скоро приедет племянник, поговорим с ним.

Чеслав сидел на скамье и гадал о своей судьбе. Он пытался было посмотреть на улицу, но в наступившей темноте уже ничего не мог различить.

Спустя примерно час в сенях послышалась возня, и в комнату, где сидел Тузинкевич, вошел подросток. Он окинул незнакомца долгим, пристальным взглядом. Потом спросил:

— Вам нужен дядя Иван?

— Да.

— Сейчас уже поздно. Утром я схожу в соседнее село и попробую разузнать о нем.

— А как же я? — спросил Тузинкевич, глядя на хозяйку.

— Переночуйте у нас. Можно и на сеновале, а если хотите, то в комнате.

— Лучше на сеновале.

Хозяйка дала Чеславу старый ватник подложить под голову, и паренек повел его на сеновал. По дороге спросил:

— Что сказать дяде Ване?

— Скажи, что его ждет Миша. Он меня должен помнить. Мы с ним встречались в Тамбове.

Сеновал находился над большим амбаром. С одной стороны, там, где не было сена, крыша была решетчатая и проглядывало черное, бездонное небо с несметным числом звезд. Чеслав улегся на спину и смотрел на небо.

Вскоре он уснул. Спал спокойно, ничто его не тревожило. «Что будет, то будет!» — решил он.

Проснулся рано, отчего — и сам не понял. Было прохладно. Солнце освещало верхушки высоких тополей, на которых разместились вороны. Решил еще полежать: куда, собственно, идти? В дом? Кто его там ждет?

Пролежал до тех пор, пока из дому не вышла хозяйка и не подошла к амбару. Тогда Тузинкевич слез с сеновала и спросил:

— Племянник еще спит?

— Да что вы, — ответила хозяйка. — Он с рассветом ушел искать Ивана. — Взяв что-то в амбаре, она предложила: — Зайдите в дом, попейте хоть чайку.

Иван Баранов пришел к полудню. Едва взглянув на Тузинкевича, сразу признал его, приветливо поздоровался и спросил:

— Звали меня?

— Да. У меня важное дело к Ивану Матюхину. Помогите его разыскать.

— Я сам его давно не видел. Да и видеть не хочу…

«Если не видел и видеть не хочешь, тогда зачем пришел ко мне? — мгновенно сообразил Тузинкевич. — Отлично знаешь, кто я такой и по какому делу пришел». Спокойно сказал:

— Он будет и мне и вам благодарен.

Баранов помолчал.

— Ну, ладно. Может, в другом селе кто знает. Пойдем.

Они шли степной дорогой, потом перелеском. Порядком устали. Часа через два пришли в соседнее село. Баранов оставил его у околицы и вскоре появился в сопровождении высокого незнакомого мужика. Приблизившись, сказал:

— Василий попробует вам помочь. Я больше ничего не знаю. Бывайте здоровы. — Повернулся и пошел обратно, в свою деревню.

— Жди меня здесь, — сказал Василий. — Достану подводу, припасу продуктов и поедем. Точно не знаю, где теперь Иван, но попробуем поискать.

Выехали только под вечер. Когда совсем стемнело и не стало видно дорогу, соорудили в кустах шалаш. Развели костер. Поужинали тем, что было у Тузинкевича. Улеглись спать, подложив под себя охапки сена. Рядом посапывала, пережевывая овес, привязанная лошадь.

Едва рассвело, Василий поднял Тузинкевича. Наскоро перекусив, они поехали дальше. Василий был человеком неразговорчивым. И только однажды, когда взошло солнце, показывая кнутовищем в сторону большого холма, едва вырисовывающегося в утренней дымке, сказал:

— Там Бондари. Нам нужно быстрей проскочить мимо, чтобы нас не