Две половинки райского яблока - Инна Бачинская

Анчутка стоял на пороге, вытягивая поочередно лапы во все стороны – потягивался. Взъерошенный, с торчащими ушами, заспанный, он даже не обрадовался мне. Видимо, отвык. Что за радость от такой хозяйки, думал, наверное, Анчутка. Не играет со мной в кошки-мышки, не покупает игрушки, с утра до вечера на работе. И настроение тоже… все время плачет. И пьет пиво. Терпеть не могу пива! Бр-р-р!

Я взяла его на руки. Он не замурлыкал в ответ. Я испугалась. Может, заболел? Прижала к себе, он ткнулся холодным влажным носом мне в шею. Нос холодный – значит, здоров. Обыкновенная депрессия.

– Извини меня, Анчутка, – сказала я с раскаянием. – Я – эгоистка без стыда и совести, я занята только своими проблемами. Жорой занята, как будто это что-то изменит… Тебе не понять, тебя не бросали. Хочешь, давай спросим у Шебы, как нам жить дальше? Хочешь?

Анчутка замурлыкал и потерся головой о мою щеку.

Следующие минут двадцать мы болтали с Шебой о смысле жизни, а также о любви. Я сидела на полу, Анчутка – у меня на плече. Шеба, освещенная светом, падающим сверху, смотрела загадочно.

– Знаешь, где мы сегодня были? – спросила я. – В лесу, в старом поместье господ Якушкиных. Там теперь одни руины… и, честное слово, я не знаю, зачем Его Превосходительству это нужно. Ехать в такую даль, чтобы найти кучи мусора, разор и запустение. А взять фамильную часовню? Я никогда в жизни не была на заброшенном кладбище. Там только фильмы ужасов снимать… в этой часовне, и старинные памятники черного мрамора, как застывшие люди. Или привидения. Воображаю, как это выглядит ночью, при свете луны. Ужас! Зачем ехать было? Из-за любви к… чему? К семье? О которой он ничего не знал до смерти своей старой тетушки Софи? Или просто любопытство?

Шеба молчала, только смотрела непонятно. Что-то переменилось в ее облике. Я протерла глаза. Исчезла метла. Ручки Шебы в пышных рукавах с кружевными манжетами были расставлены в стороны. Пальчики правой сжаты, словно по-прежнему обхватывали древко метлы, но метлы не было. Казалось, она развела руками, словно хотела сказать:

– А может, не только любопытство…

– Ты думаешь? – спросила я, шаря взглядом по полу. Растрепанная метла лежала на полу у ножки торшера. Изжеванные красные прутики были разбросаны вокруг. Анчутка! Вот причина его странной задумчивости – отравился крашеными прутиками, дурачок! – Ты думаешь, здесь какая-то тайна? – спросила я Шебу. – Ты думаешь, господин Романо ищет клад? Ящик с дублонами? Фамильные бриллианты, зарытые поспешно в семнадцатом году? А тетушка Софи сообщила последнему представителю рода Якушкиных, куда нужно ехать и где копать? А почему только сейчас? А не раньше? Зачем ждать так долго?

Шеба чуть дернула плечиками. Ямочка на левой щечке обозначилась глубже.

– Опять тайна? Ты думаешь, тайна? Какие в наше время тайны… Все уже давно известно. А если неизвестно, то нужно всего-навсего заглянуть в Интернет. Кстати, ты не знаешь, куда пропал Володя Маркелов? Мы собирались в ночной клуб. Ты не представляешь себе, Шеба, какая у меня теперь работа. Это тебе не Банковский союз! Кроме того, я познакомилась с магом и волшебником Хабермайером. Ты должна его знать. Вы, маги и волшебники, все знакомы друг с другом. Удивительный красавчик! А я-то думала, все маги вроде Мерлина – маленькие, злые, с крючковатым носом. А может, он просто фокусник? Артист? А какая, собственно, разница? Какая разница, если я не могу отличить поддельных летучих мышей от настоящих?

Грэдди Флеминг… это секретарь господина Романо. Тоже ничего, но страшный сухарь. Настоящий английский стряпчий из романа Диккенса.

А Клермон! – Я рассмеялась. – Тонкий, нежный как цветок, вечно недовольный. Кроме того, у него хронический насморк из-за гостиничных сквозняков. Все время чихает. Вообще, странная команда у господина Романо, надо тебе заметить. Флеминг называет ее «форс-мажорный квартет». Теперь, говорит Флеминг, мы – квинтет. Это из-за меня. А господин Романо называет их всех своей семьей.

У Аррьеты прозвище Хунта. Флеминг просил никому не рассказывать. Но все, по-моему, и так знают.

Гайко – серб, кажется, или хорват, человек в себе, все время молчит, но выразительно смотрит и постоянно меняет позы, опирается о стену или дверной косяк всеми частями тела – то спиной, то плечом, то боком. Дружит с Флемингом. Они оба – демократический фланг команды, так сказать.

Клермон, оказывается, настоящий маркиз, дальний родственник господина Романо. Аррьета тоже намекала туманно на свое аристократическое происхождение. Не понимаю, почему Хунта. Очень красивая женщина, немного похожа на тебя. Но ты, Шеба, лучше.

А еще… знаешь, кого я встретила на приеме в мэрии? Ни за что не догадаешься! Держись за метлу, а то упадешь. Ах да, метлы-то и нет! Ладно, мы ее починим. Я сама чуть не упала, честное слово. Даже смешно. Хотя, если честно, ничего смешного тут нет. Там был Жора… Наш Жора! Помнишь Жору? Я тебе рассказывала…

…Нет, нет, я не собираюсь плакать. Разве сейчас плачут из-за любви? А вообще, даже непонятно: есть любовь в наше время или один секс? От любви – морока и сердечная боль. Жора сказал мне однажды… не помню точно… что-то вроде того, что секс всегда хорошо, но с женщиной, которую любишь, – это счастье! Не помню точно… он много чего говорил. Я думала, такие слова говорят только раз в жизни, а на самом деле он говорит это всем. Откуда я знаю? Да по одной простой причине – Жора не умеет молчать! И своей Елене, наверное, тоже говорит, какая она тонкая, удивительная, не такая, как другие. А она хохочет в ответ. Ржет как лошадь! И хлещет шампанское ведрами. И свадьба через месяц. И медовый месяц в Италии, в собственном поместье в Умбрии… Какое странное название – как мурлыканье… правда? Ни толп, ни шума, ни машин вокруг. Старый одичавший сад, старый каменный дом, увитый плющом, розы вокруг веранды, залитой утренним солнцем. Маленькая зеленая ящерица на перилах… Он обещал мне все это. Нет, не обещал, я кажется, увлеклась. Он говорил, что мне бы там понравилось… Это – обещание? Или нет?

Ладно, я знаю, что ты скажешь… Время – лучший врач, и все такое. Я знаю. Все я знаю. Послушай, я хочу спросить… а если бы тебя бросили? Ну… царь Соломон, например? Или еще кто-нибудь? Что бы ты сделала в ответ? Подсыпала яду в кубок? Отрубила голову? Высмеяла? Или закрыла глаза, вытерла слезы и осталась бы другом?

Я понимаю, тогда было другое время. Трудно требовать верности от мужчины, у которого двести жен и наложниц без числа. Ты подружилась с ним, о мудрая Шеба! Любовь проходит, к сожалению. Иногда очень быстро. Так что же мне теперь делать?

Молчишь? А что ж тут скажешь! Дурацкий вопрос. Татьяна считает, что нужно камнем в окно и гордо пройти мимо. У них в театре все на эмоциях. Прима вон выдрала пук волос у «комической старухи»: та ядовито пошутила – время идет, пора бы и таланту прорезаться. Старуха не осталась в долгу… и пошло-поехало. А вообще-то они дружат. Новый режиссер пытается создать атмосферу тепла и любви в коллективе. Он нравится Татьяне, хотя у него язва желудка. Она подкармливает его, таскает кастрюли из дома. Ну, ты же знаешь Татьяну…

Камнем в окно «Ягуара», а там Жора целуется со своей невестой и между поцелуями рассказывает ей, какая она необыкновенная. А она ржет в ответ.

Ты хочешь сказать, что если он променял меня на ржущую лошадь, то он просто дурак? Я знаю! Мы с ней не можем нравиться одному и тому же мужчине… Но, с другой стороны, Татьяна считает, что они всеядные… как правило. Так говорила одна умная девушка из американской пьесы – «всеядные шовинистические свиньи-мужчины». В твое время, Шеба, так не говорили. Женщинам в твое время просто не пришло бы в голову так сказать. Очень выразительно, правда? И сразу все понятно. Но нисколько не легче. А может, мужчины тогда были другими?

Скажи мне, пожалуйста, Шеба, почему, несмотря на то, что он меня бросил, унизил, растоптал… стоит ему позвать меня, и я все брошу и полечу к нему? Где моя человеческая гордость? И женская? Ничего не понимаю. Ни-че-го. Я все время думаю о нем. Я хватаюсь за телефонную трубку и если не звоню ему, то только из трусости. Мне кажется, он сразу же догадается, что это я. Даже если я буду молчать в трубку. Тем более, определитель номера…

…Я помню его словечки, Шеба. Он придумал мне имя… Нута! Представляешь? Нут – богиня неба у древних египтян, ты должна знать. Он говорил, я светлая… Нута. Он что, всех Наташ называет Нутами? Приготовил заранее на все случаи жизни, а я уши развесила, ах, штучная работа, ах, он не такой…

Шеба… послушай… В твое время были всякие… ну, всякие приемы, магия, чародейство, приворотные зелья, все такое. Стоило брошенной женщине пойти к магу и попросить, как неверный любовник тут же возвращался. Маг всякими травами или усилием воли возвращал неверного возлюбленного. А ты… ты умеешь?

А если умеешь, то… не могла бы сделать так, чтобы… Жора вернулся?