Любовь по Нерасчету - Мари Князева

— Весьма метко, — удовлетворённо кивнул босс и принялся за как раз принесённый крем-суп с лососем.

Закончив обед, я уже навострила лыжи обратно в офис, но Никита Андреевич предложил прогуляться для улучшения пищеварения. Почти сразу мы встретили холодильник с разноцветным мороженым в контейнерах, из которых набирали шарики, и начальник предложил мне полакомиться.

Я поёжилась:

— Кажется, мне хватит есть.

— Да брось, это же не еда. Ложка жидкости, а остальное — пена. Я тебе помогу, если что.

Он взял рожок с четырьмя небольшими шариками: шоколадным, клубничным, манговым и голубым — со вкусом жвачки. И две маленькие ложечки.

Мы шли, я держала рожок, отчерпывала понемножку от каждого шарика и, растаивая сладкие прохладные кусочки во рту, жмурилась от удовольствия. А потом шеф обхватывал своей большой и сильной рукой мои пальцы, ковырял только жёлтый шарик и, не отодвигаясь далеко, отправлял лакомство в рот. По моей кисти и предплечью пробегали искристые мурашки, и я тоже напрочь не хотела отстраняться.

— Ой, оно капает! — воскикнула я, почувствовав, как что-то холодное упало на свод стопы между ремешков босоножек, и остановилась.

Шеф подставил руку под текущий конус, и мы наперебой, смеясь и сталкиваясь лбами, стали спешно доедать подтаявшие шарики.

— Голубое было самое вкусное! — заявила я.

— Нет, жёлтое! — заспорил начальник.

— А кто съест рожок?

— Предлагаю выкинуть его, пока мы не перепачкали одежду.

Он взял этот тяжёлый, но почётный труд на себя: отнёс вафельный конус к ближайшей урне и без сожалений бросил его туда. А потом вернулся ко мне с перепачканной сладким рукой. Я достала влажные салфетки и принялась старательно оттирать.

— А есть ещё одна? — спросил шеф, глядя на меня с неистовой, горячей нежностью.

— Да… — я выдала ему салфетку, и он очень мягко провёл ею по моей щеке и подбородку.

Смущение накрыло меня удушливой волной.

Глава 16. Мужсовет

Никита

Я сидел в кресле в своей гостиной, подвернув одну ногу под себя, а другую согнув вертикально, и время от времени меланхолично делал по глотку виски из бокала со льдом.

Олег ходил передо мной туда-сюда, хмурясь, и пил тот же напиток прямо из бутылки.

— По-моему, мы зашли в тупик, — заключил он после длительного молчания, как будто перед этим мы что-то бурно обсуждали и не смогли договориться.

Я посмотрел на него секунд десять, а потом так же без энтузиазма спросил:

— Отзываешь пари?

— Вот ещё! Я друзей не бросаю!

— Но рискуешь превратить во врага.

— Я?! Это ты не выполняешь условия договора!

— В каком месте?

— Мешаешь мне!

— А мы договаривались не мешать друг другу?

— Но какой в этом смысл? Ты понимаешь, что сам себя загоняешь в безвыходное положение? Ты, вот, сейчас меня сольёшь, её дожмёшь, а потом придётся вызывать проститутку. Ты это понимаешь?

— Ты-то чего так беспокоишься? Зато твой "Харлей" останется при тебе.

— Да я за тебя беспокоюсь! Я ради чего всю эту кашу заваривал?!

— Чтобы эго своё потешить и нервы себе пощекотать, — пожал я плечами.

— Ну не без этого, — признал он. — Но если б только ради этого, я бы лучше на мотогонки поехал, любительские. Во, где адреналин! А это для тебя, дружище. Сиди и наслаждайся шоу.

— Не могу. Как представлю, что ты к ней со своими донжуанскими штучками лезешь… хочу всё разломать и порвать. И тебе дать по морде.

— Ревность — это глупо. Бери пример с меня. Я, вот, вообще не ревнивый.

— Кого и к кому тебе ревновать, если ты сам с одной женщиной дважды не спишь?

— Так и я про то же!

Я качнул головой:

— Нет, брат, это не моё. Бездушно как-то.

Пробовал я по молодости (которая до 25 лет) обучиться Олегову искусству одноразовой любви. Он мне показывал, как тёлочку снимать в клубе, что говорить, как потом сливать аккуратно и без грубости… Но, во-первых, это противно: она же, надо полагать, не только со мной такая сговорчивая. С ней хочется в латекс полностью одеться, а я прикосновения люблю…

Во-вторых, не знаешь ведь, как ей нравится, и она не знает, как тебе, и не расскажешь за один раз — доверия-то нет. Поделали "как все" — и адьос. И так каждый раз. Какое тут разнообразие?

Третье — самое важное. Секс — это близость. Телесная, но не только. Кроме грубого удовольствия есть ещё тонкое, но для него нужно быть знакомыми, нужно быть увлечёнными друг другом. А после одноразовой партнёрши чувствуешь такую пустоту… да и во время — тоже.

— Зато мороки этой нет: любит-не любит…

— Да, я в курсе, что для тебя главное, чтоб без мороки.

— Ладно, не язви. Давай лучше распутывать ситуацию.

— Как?

— Правила дополним. У нас уже есть запрет на секс. Оставляем его. Дальше, надо не мешать друг другу. Ты иногда заигрываешься во властного босса. Давай сделаем условный знак, что ты заигрался и надо отступить на шаг назад.

— И что за знак?

— Ну не знаю, давай покашливания или я пальцем вот так висок почешу.

— Лучше чеши, а то устроишь там эпидемию кашля… Но я оставляю за собой право не реагировать на твой условный знак, если сочту это неуместным.

— Так не пойдёт, бро! У тебя слишком большое преимущество!

— Зато вы с Софьей на одной ступени социальной лестницы находитесь, и из-за этого вам легче дружить. Я бы тоже хотел прийти к ней запросто вечером и