Заклятые подруги - Мария Мусина

Слава достал какую-то книгу, открыл на заложенной странице.

— «Колдунам обоего пола, — с пафосом продекламировал он, — приписывались семь злодеяний. Первое: они влагают в сердца людей смрадные вожделения. Второе: внушают злобу и ненависть. Третье: делают паузы». Что такое «паузы», — добавил от себя майор милиции, — я еще не разобрался. «Четвертое: напускают болезни. Пятое: морят людей и скот. Шестое: отнимают разум. Седьмое: делают всякие низости своим недругам. Такова классификация колдовства, твердо установленная старыми демонологами». Ты только подумай, Игорь, как все укладывается в события последнего времени.

— Так, — строго посмотрел Воротов, — индуцируемся, стало быть, потихоньку. Ты с этим не шути, дорогой. Я из Сербского кое-какие бумажки притащил — почитаешь потом.

Кудряшов послушно кивнул.

Воротов смерил старшего оперуполномоченного подозрительным взглядом, но ничего тревожного не обнаружил, а потому предложил:

— Излагай свои соображения.

— Ты напрасно, Игорь, со мной, как с больным, разговариваешь. Сам же про энергию «ши» рассказывал.

— «Ци», — поправил Воротов.

— Ну «ци» — какая разница? — не сдавался Слава. — Сам говорил, без «ци» в бою победить невозможно. Что такое эта «ци», как не мистическая субстанция?

— Это вполне конкретная жизненная сила, — устало сопротивлялся Игорь.

— Вот именно, что конкретная, но только ее никто измерить не может, — сказал Кудряшов, но, глянув на друга, добивать его не стал. — А вообще, чувствую, надо специальный отдел образовывать, который бы с этими колдунами-ведьмами разбирался. Есть же у нас в МУРе отдел по угону автотранспорта, по изнасилованиям, по квартирным кражам, по антиквариату, по бандитизму, по проституткам даже есть. А по такому общественно-активному элементу, как нечистая сила, — нет. И это в корне неправильно. Поскольку тут нужна суперспециализация. Тут материал тонкий, руками-то не потрогаешь, головой не допетришь…

— Но поколе его нет, будем по старинке работать, — угрюмо заметил Воротов.

— Соображения ума у меня имеются, конечно, — невесело отметил Слава, — но они опять же пока ни на чем конкретном не основаны. Поэтому погожу еще эфир забивать, успеется. А вот касательно компьютера Коляды — тут новости определенные. Компьютер для нее приобретал Агольцов Юрий Петрович. Знаешь такого? Неужели? Компьютер он покупал. Коляду он устроил в банк работать: банк решил создать кабинет психологической разгрузки — Агольцов Коляду им и подкинул вместе, так мне сдается, с идеей эту саму психологическую нагрузку разгрузить. Ну, через подставных лиц своих, разумеется. Коляду-то в банк подсунул. Со смертью Ткаченко Владимира Агольцов этот банк под себя подомнет — только так. Играючи. Поскольку шпиона там имел полгода последних. Ну и потому, что заемщики банка кредиты возвращать сейчас, ясное дело, не собираются. Ждут, чем дело кончится. Кроме того, когда Транскомбанк организовывался, не было никаких ограничений на вхождение в состав акционеров. Брали всех подряд, у кого только капиталы водились. Ткаченко тогда прошелся по Союзу, как снегоуборочная машина, — все, что можно, под себя загреб. И держал всех во где, — Кудряшов смастерил из сложенных вместе пальцев здоровенный кулачище, — во где держал. Но тут Беловежское соглашение приключилось. Акционеры на Украине стали представителями иностранного капитала. И они продали свои акции неким российским структурам. Каким — догадываешься?

— Это все понятно. Но компьютер-то тут при чем? Почему ты считаешь, что Агольцов покупал компьютер именно для Коляды?

Кудряшов стиснул зубы. А разжав, изрек:

— Ты меня, Ворот, не перестаешь удивлять. Наивностью своей. У вас тут, — Кудряшов обвел глазами стены, — все такие. Потому и в стране бардак, — вышел на другой уровень обобщения Слава.

— Прокурора нынче каждый обидеть норовит, — поспешно согласился Воротов. — Я же не спрашиваю тебя — откуда узнал.

— Информация у меня есть, что Агольцов примерно год назад просил ему компьютер подыскать, маленький, ноутбук. И учебников попроще, для начинающих. И программное обеспечение — поэлементарнее. Настаивал специально, чтобы все проще, проще было. А у самого-то давно ноутбук имелся. Сколько одному человеку компьютеров надо, как ты думаешь? Вот у меня ни одного нет, я и то не страдаю. То есть страдаю, конечно, но обхожусь. У меня, может, скоро голова лопнет от информационной перегруженности. Но ничего — терплю покамест. Может, мне тоже Агольцова в спонсоры взять? И мне хорошо, и ему приятно — на визитках будет писать: «Являюсь спонсором Московского уголовного розыска». А что? Идея.

— Язык у тебя, Слава, без костей, — поморщился Игорь. — По компьютеру все? — уточнил.

— Крючкотвор ты, Воротов, — в сердцах сплюнул Кудряшов. — Пока я, можно сказать, черту душу закладываю, пока я рыщу, как голодный волк там, где не видно ни зги, ты тут сидишь и выдумываешь, как еще меня прижучить гаденько. Нехорошо. Не по-товарищески. Не по-пролетарски. Не по-нашенски. А еще, гражданин прокурор, добавить хочу, что Агольцов, по моим, по оперативным данным, уж извини, Игорек, не буду тебе рассказывать, что это такое, ты все равно не поймешь, — уел? — самостоятельное расследование проводит. Тоже желает знать, кто же его возлюбленную так некрасиво урыл.

— А архив ее он не разыскивает? — не обращая внимания на подколки, спокойно спросил Воротов.

— Вот архив почему-то не ищет. И кстати, смертью капитана Мальцева также не озабочен. Что бы это значить могло? Скорее всего ничего, — сам себе ответил Слава, — просто Юра Цикорий в отличие от нас с тобой почему-то уверен, что тот, кто шляпку свистнул, тот и тетку пришил. Вот как ты думаешь? На чем эта его уверенность основывается?

— Скорее всего на том, Слава, что архив этот на фиг ему не нужен. Потому что информация, в нем содержащаяся, у Юры Агольцова имеется. А капитан… Капитан, похоже, вообще как кур в ощип попал. Случайно.

— Ага, — догадался Кудряшов, — стало быть, ты считаешь, что речь здесь все-таки не о шантаже идет?

— К сожалению.

— Я, разумеется, тоже безмерно опечален. По шантажу работать мне тоже легче было бы. Но я твой пессимизм пока что не разделяю. Поскольку в свете последних событий шантаж мы сбрасывать со счетов тоже не можем. Вот мне, например, любопытно было бы взглянуть на то, что Коляда там, в банке этом, накопала. А тебе? Ну да ладно. Мы люди простые, перебьемся. Главное, чтобы нас не взрывали. Я даже знаю, кто следующим будет.

— Я тоже, — глядя прямо в глаза Кудряшову, проговорил Игорь.

— Ну и Бог с ним? — спросил Слава.

— У тебя есть какие-нибудь другие предложения?

— Ты старший в группе. Тебе решать.

— Боюсь, что мы сделать ничего не сможем. Попробуем, но сам понимаешь…

— Теперь что касается бабской линии, — помолчав, попытался сосредоточиться Кудряшов.

— Излагай, — разрешил Игорь.

— Как я и предполагал… Ты же знаешь, я всегда прав. Ты хоть похвалил бы меня, Игорь Владимирович. Не может человек существовать без тепла и ласки.

— Ты молодец, — безо всякой иронии заметил Воротов.

— Да, так вот, как я и предполагал, ключи от квартиры Коляды у Нины Приходько были. И она не раз приходила к Алевтине в ее отсутствие убираться. И Нина эта Ивановна — совершенно помешанная дамочка. Абсолютная клиника. Что там Таня Метелина — Приходько похлеще будет. Впрочем, — растерянно заключил Слава, — они все сумасшедшие. И все вокруг Алевтины толпились. Сонмы какие-то сумасшедших собрались — яблоку негде упасть.

— Это ты к тому, что новых фигурантов не накопал до сих пор?

— А что их копать, Игорюша, что их копать? Они ко мне сами толпами идут на Петровку. В очередь выстраиваются. И такие версии выдвигают — у меня у самого скоро крыша поедет. Нет, я их слушаю, конечно. Внимательно. Ребята мои их слушают. Скоро все управление будет спорить о том, кто Алевтину в окошко выкинул: Высший Разум позвал полетать или она порчу с кого-то сняла, а на другого перевести не успела и, как всякая уважающая себя ведьма, обязана была погибнуть в кошмарных муках. Или карма у нее такая приключилась, что она в прошлой жизни была Иваном Грозным, жен своих потравила, а теперь вот расплатилась за злодеяние. Ты не смейся. От нас теперь специальный человек в приемной сидит. Они день и ночь идут. Помочь хотят. Игорь, жить страшно — у нас, оказывается, сумасшедших столько, что никаких больниц не хватит. Может, и вовремя принудительное лечение в психушках отменили — разорилось бы государство только на транспортных перевозках, на эвакуации их от нас с Петровки.

— Ну, а если без гипербол? — остановил кудряшовский словесный поток Воротов.

— Если по-простому, я тебе кое-что в клюве принес, конечно. Вот, — Слава достал из портфеля и положил перед другом увесистую пачку исписанной бумаги, — почитаешь. Только на ночь не вздумай, — предупредил участливо.