Горничная для принца (СИ) - Бочка Наталья

Сон мой чуткий. Кажется, и не сплю, но все равно вижу сны. Голоса. Люди. Даже увидела Жанетту и Марка они спорят между собой, а потом кто-то зашёл и они прекратили. Потом я видела старика Бернара сидящего в темнице. Он смотрит в пустоту и произносит какие-то слова. Я прислушиваюсь, но не могу разобрать, что именно он говорит. Он словно повторяет одно и тоже слово, но какое. Смотрю на губы старика, пытаюсь понять, что он шепчет, но понять не могу.

— Какого черта? — сказал он голосом Луижди и я резко открыла глаза. — Что за… — принц недовольно расставил руки и пытается посмотреть на свой живот.

Потянулся и рукой схватился за повязку. Я ринулась к нему.

— Не двигайтесь, прошу вас. А то снова откроется рана.

Бледный он смотрит на меня. Чувствую его беспомощность. Такое ощущение, что сейчас заплачет.

— Что со мной? — проговорил с жалостливым выражением лица.

Я приблизилась, встала на колени и начала осторожно разматывать повязку.

— Лучше молчите, не то рана откроется и снова будет полно крови.

— Мне больно. Кто это меня так?

— Вас хотели убить, — говорю и подсовываю ладонь ему под спину, осторожно приподнимаю.

— Что? — он удивлённо сдвинул брови.

— Ничего просто кто-то прислал к вам убийцу, — говорю без жалости, пусть знает.

— Человек в черном? Помню, я обернулся, а потом…. Ничего не помню.

— Потому что вас пырнули ножом.

Луиджи снова приподнял голову.

— Я умру? — смотрит на мои губы.

— Нет, ты не умрёшь, тебя вылечат.

— Я весь в крови. Что это? О боги, — он пытался пальцами дотронуться до себя.

— Не трогать, если хотите жить, прошу вас не трогать, — остановила я эти попытки.

— Но почему меня хотели убить?

— А вы не догадываетесь?

— Нет.

И тогда я решила, хватит держать его в неведении, пусть знает. И я сказала:

— Потому что вы — дракон.

— Я дракон? — уставился принц на меня сердито, — что ты такое говоришь?

— Говорю что есть. Вы превращаетесь в дракона как раз на полную луну.

— Кто тебе сказал?

— Сама видела. И поверьте, это не очень приятное зрелище.

— Ты врешь. Почему я этого не помню?

— Потому что вы не можете помнить. У вас что-то там в голове происходит и вы ничего не помните.

Я сняла повязку, встала, взяла со стола коробочку и снова присела на коленки перед принцем. Только потянулась, чтобы помазать, как он закричал:

— Стой! Что это? Это яд? Что ты делаешь? — вытянул руку, удержал мою и больно сдавил.

— Хочу помазать рану, это заживляет.

— Почему я должен тебе доверять, может ты хочешь меня убить?

— Ага, и для этого тащила сюда через весь замок и по страшным коридорам. Если бы я хотела вас убить, то сделала бы это там в вашей спальне, когда обнаружила вас в луже крови. Можно было не спасать вас и не прятать от убийцы.

— Ты меня тащила? — не веря глянул он.

— Представьте себе.

— Значит, ты спрятала меня здесь, и теперь, я вынужден скрываться в какой-то грязной каморке, на куче соломы и разрешать тебе мазать меня непонятной, да ещё и вонючей мазью?

— Это так, — кивнула я и улыбнулась, чтобы хоть немного растопить его напряженность.

— Но я должен быть в своей постели. Отец мой должен позвать лекаря…

— Если вас не убьют раньше. Умрёте и лекарь не понадобится.

— Да почему я должен тебе верить?

— Потому что у вас нет выбора. А теперь помолчите, вы мне мешаете.

Я намазала рану и встала.

— Полежите пока так, а я пойду, прополосну эту повязку. Другого ничего нет.

— Отлично, лежу в вонючей дыре, с грязными стираными повязками и кроме всего прочего я ещё и дракон.

— Не такая уж тут и дыра. По-моему довольно уютно, — снова улыбнулась я.

— Издеваешься? Что за странности пошли, то я просыпаюсь в какой-то клетке, то в меня ножом тыкают, а теперь ещё ты со своими нравоучениями.

— Можете говорить, что угодно, всё равно у вас нет выхода.

Я вышла за дверь, посмотрела в темноту по сторонам, нет ли кого на той стороне рва и склонилась над водой, чтобы прополоскать повязку. Потом вернулась в комнату, развесив повязку, я снова подошла к принцу, встала на колени и положила на рану небольшую тряпочку. И в этот момент почувствовала, как ладонь принца легла мне на талию. Я оттолкнула и быстро вскочила на ноги.

— Что вы себе позволяете?

— А что такого? — говорит, как ни в чём не бывало.

— Если я уйду, вы останетесь тут один и никто не подольёт масло в горелку и никто не подаст вам воды. Так что выбирайте, — я встала посреди комнаты и показала всем своим видом, что собираюсь идти.

— Подумаешь, — сказа он.

— Ну как хотите, — я сделала шаг к двери.

— Ты не уйдёшь, ты — моя личная горничная…

— Ещё как уйду, — я подошла и открыла дверь.

— Ну хорошо крикнул он, хорошо, ты победила, что ты хочешь?

— Хочу, чтобы вы наконец перестали разговаривать со мной как собачонкой.

— Я не разговариваю с тобой как собачонкой.

— Разговариваете, не спорьте.

— Хорошо, я постараюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И чтобы не распускали руки, — ткнула я пальцем.

— Хорошо, я не буду. Обещаю, — он криво недовольно улыбнулся, — хоть это и нелегко.

— Что нелегко.

— Не пытаться обнять тебя.

— Вот видите.

— Я не виноват, что ты так на меня действуешь.

— А другие горничные до меня, тоже на вас действовали так же?

— Просто я не могу это контролировать, руки сами лезут…

— Кому-нибудь под юбку. Я поняла.

— Нет… ну да, лезут, что я могу поделать.

Вы должны очень постараться, чтобы ваши руки не лезли ко мне. Если пообещаете, я останусь.

— Ладно, уговорила.

— Хорошо, тогда я подхожу. Но предупреждаю, всего одна попытка и я уйду. И сидите здесь сами.

— Я понял, понял. Не буду, — сказал Луиджи и улыбнулся, как-то по новому, даже приятно.

69

Черная стена, покрытая вековым мхом и плесенью. Дверь с небольшой ржавой решеткой и гнилая солома, вот всё что теперь есть у Бернара Форуса.

Прикованный двумя цепями к стене, без возможности встать и даже двинуться.

В его возрасте это почти фатально, но старик держится, пока ещё не из последних сил, но лучше бы это продлилось недолго.

Руки, стянутые верёвкой за спиной, лишают старика возможности сконцентрировать и направить энергию на нужные вещи. Сейчас он реально понимает, как скоротечна жизнь и как близко стоит он к её потере.

Только вот те, что упекли его сюда, не учли одного важного обстоятельства, пока цель не достигнута Форус не намерен умирать, даже скованный цепями и обездвиженный.

Прикрыв глаза и откинув голову на стену, он почти спит или находится в состоянии между сном и явью. Все что он пока может, это замедлить внутренние процессы своего организма, чтобы не растрачивать их впустую и не навредить себе же самому.

Много лет назад этому научил его наставник, старый маг Форюзон. Он прятался в горах от мирской суеты. Тогда молодой Бернар пришел к нему и несколько недель жил под открытым небом, под старой халупой мага, пока тот не позволил ему войти. Бернар стал первым и единственным его учеником. За несколько лет, прежде чем отдать душу богам, а тело земле Форюзон передал Бернару много разных знаний и помог развить скрытые в его теле способности. Единственная плата, которую он попросил взамен на эти знания, применять их во имя праведных и добрых дел. С тех пор Бернар никогда не отступал от этого. И сейчас не намерен отступать.

Гулкие шаги поторопили сознание выбраться из вакуума бездействия и запустить мыслительные процессы. Лязг засова заставил дрогнуть веки и приоткрыть глаза.

Тёмный силуэт показался в проёме и в свете фонаря, освещающем вошедшего сзади, даже не смотря на черную мантию, Бернар почувствовал, кто к нему пришел.

— Он уже сутки так сидит, — сказал стражник, указав на Форуса.