Дом железных воронов - Оливия Вильденштейн

– Это было бы не самой худшей вещью в мире.

Я опускаю ворона, чтобы мой сердитый взгляд точно достиг цели.

– Моя мать не совокуплялась с животным.

– Хм…

– Перестань. Перестань представлять это. – Я тащу тяжелую реликвию к двери. – Не забудь золотую монету, – бормочу я.

Феб подходит к полке, хватает горстку монет, среди которых много золотых, и засовывает их в карман.

– Слишком много. Думаешь, никто не заметит?

Он указывает на полки:

– Что ты об этом думаешь, picolo serpens?[33]

– Что я думаю, так это что лучше тебе не настаивать на этом прозвище.

– А то свистнешь своему папе и попросишь его столкнуть меня в разлом?

Честно говоря, я не думаю, что состою в родстве со змеем, но я поднимаю подбородок и невозмутимо говорю:

– Я свистну своему брату-змею и велю ему утащить твою задницу.

Он ухмыляется, просовывает ногу в дверь и пинает сумку. Потом широко ее открывает, чтобы я могла положить птицу внутрь.

– Ты же не думаешь, что я наполовину змея, правда?

– Нет. Не думаю.

– Итак, человек?

Он вздыхает:

– Надеюсь, что нет. Без тебя жизнь и вполовину не была бы такой захватывающей.

– Потому что твои дни разграбления хранилищ подошли бы к концу слишком рано?

Его глаза блестят, как у статуэтки, которую мне удалось втиснуть в сумку.

– Вот именно. – Он надевает ремни на плечи, затем широко распахивает дверь и придерживает ее для меня. – Воровство гораздо приятнее à deux[34].

Я чуть не говорю ему, что мне нужно собрать еще четырех воронов, но вовремя сдерживаюсь. Я уже вовлекла его, и хотя его заостренные уши подтверждают, что он полностью фейри, даже чистокровные могут быть ранены. Я бы не смогла смириться, случись с ним что-нибудь из-за моего желания сидеть на троне рядом с Данте.

– Не могу поверить, что ты был готов отрубить мне руку, – говорю я ему, когда наши шаги стучат по полированным полам его нелепого особняка.

– Не напоминай. – Сморщив орлиный нос, он обнимает меня за плечи и притягивает к себе. – Но я бы сделал это, потому что очень тебя люблю, Фэллон Росси, из какого подземного мира ты бы ни была.

Из какого подземного мира я могла бы быть?

Глава 23

Когда мы приближаемся к пропускному пункту между Тарекуори и Тарелексо, Феб плотнее прижимает сумку рукой, чтобы защитить то, что лежит внутри. Хотя мы накинули на ворона объемное синее платье и пристроили мои ботинки вдоль крыльев, чтобы скрыть странную форму, пот стекает по моим вискам и затылку.

Если бы я переходила мост одна, отягощенная сумкой с красивой тканью, меня бы остановили и обыскали. А вот Феб чувствует себя тут как рыба в воде.

Или, по крайней мере, я на это надеюсь.

Он наклоняется к моему уху:

– Фэллон, я знаю, что признался, что без раздумий отрезал бы тебе руку, если бы она была заражена, но я был бы очень признателен, если бы ты, в свою очередь, не оторвала мою.

– Что?

– Твоя хватка, Пиколина. – Он кивает на руку, сжимающую закатанные рукава его блузы.

Я тут же разжимаю пальцы:

– Прости.

– Я бы с удовольствием пригласил другого мужчину разделить с нами постель сегодня вечером, моя сладкая. У тебя есть кто-нибудь на примете?

Я озадаченно смотрю на него, пока не замечаю огонек в его глазах.

Все тот же охранник перед нами, его серые глаза прикованы к сумке:

– Быстро вы пообедали. – Несмотря на то что моя раненая рука обвита вокруг руки Феба, окровавленная повязка выглядывает наружу. – И яростно.

Феб одаривает мужчину натянутой улыбкой:

– Продолжаем следить, не так ли?

– Часть моей работы. – Глаза охранника блуждают по бугристой форме кожаной сумки.

– Если тебе обязательно знать все, то, как оказалось, вся моя семья уехала в Тареспагию и забыла сообщить мне, поэтому вместо обеда я повел мою девочку за покупками, и она задела ржавый крючок, и… Хм. – Феб осматривает мужчину от позолоченного воротничка-стойки до начищенных ботинок. – Может, тебе будет интересно присоединиться к нам сегодня вечером? Мы искали кого-нибудь оживить обстановку.

Внимание охранника переключается с нашей объемной сумки, и румянец крадется по его щекам.

– Я не… я… – Он трясет головой, будто пытаясь избавиться от наполняющего ее жара. – Просто переходите.

Феб посмеивается над замешательством мужчины и подмигивает ему, когда тащит меня мимо него.

Кажется, я не дышала с тех пор, как охранник встал у нас на пути.

Феб, должно быть, тоже это понял:

– Глубокий вдох, Фэл.

Мои губы приоткрываются, и я едва не задыхаюсь.

– Без обид, но из тебя получился ужасный вор.

Я толкаю его локтем:

– У меня не острые уши.

– Верно, но твой язык может быть таким. Ты должна им воспользоваться. И не только для того, чтобы облизывать грудь Данте.

Я не могу сдержать прерывистый смех, когда напряжение наконец спадает с моих плеч.

Мы переправились.

Мы действительно сделали это.

Когда мы поднимаемся по лестнице в мою спальню, Феб предлагает помочь мне найти способ переправиться до Ракса, чтобы немедленно расплавить ворона. Я заставляю его замолчать, прижимая указательный палец к губам, и качаю головой.

Нонны нет дома, но мама есть. Она крепко спит в своем кресле, прижав шею и голову к потертой подушке, которой там не было, когда я уходила. Должно быть, Нонна пришла и ушла.

Я рада отсутствию бабушки. Это дает мне время привести руку в порядок и решить, как поступить с добычей.

– Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти. – Феб бросает мне золотую монету – она летит в воздухе по дуге и переворачивается. Я складываю ладони чашечкой, едва успевая ее поймать. – И не возвращай мне деньги. – Он направляется к двери, но затем его взгляд падает на мои ноги. – Merda, мы забыли о сапожнике.

– Никакого сапожника. Ты сделал все возможное и невозможное. Что касается монеты…

Он затыкает уши, когда я настаиваю на том, чтобы вернуть ему деньги, затем посылает мне воздушный поцелуй и уходит.

Когда входная дверь захлопывается, сотрясая наши расписанные фресками стены, я иду в ванную, чтобы смыть засохшую кровь с руки чистой водой из ведра. Мы наполняем ведро каждый день. Я быстро перевязываю рану марлевой повязкой, которую нахожу в плетеной корзинке для мазей и масел из целебных трав, затем бегу обратно в свою спальню и закрываю дверь.

Сумка лежит на моей кровати, голубое платье ниспадает пенистыми волнами. Я подкрадываюсь