Тринадцатый Койот (ЛП) - Триана Кристофер

“Что это?”

“Считалось, что это способ превращения металлов в золото. Жиль привлек колдунов и им подобных как оскорбление Яхве и как средство присоединиться к Князю Тьмы. Чтобы заставить алхимию работать, он поклялся сатане, что совершит самые отвратительные преступления от его имени.”

Уэб усмехнулся. “Например, что?”

“ Начал с того, что взял в свой замок крестьянского мальчика. Он выколол парню глаза, перерезал ему горло от уха до уха и вырвал сердце из груди.”

“Проклятие!” Уэб хлопнул себя по колену. “Он не просто занимался спортом”.

"Нет. Он вызывал черную магию. То же, что и Дочери Менад, то же, что сделал Джаспер.”

Гленн повернулся в их сторону. Он заставил Диллона и Тэда замолчать и велел Хайраму продолжать.

Хайрам всегда был рассказчиком и наслаждался вниманием. "Жиль собирал кровь мальчика в чернильницы и использовал ее для алхимических варок и написания заклинаний. Но Старый Царапка так и не появился, и ни один металл не превратился в золото. Но к тому времени у Жиля появилось нечто более ценное, чем все эти вещи. Он нашел огромное удовольствие в убийстве этого ребенка, большее, чем он когда-либо получал от своего богатства, оргий или любого другого своего гедонистического обжорства".

“Кажется, он нашел своего внутреннего волка”, - сказал Гленн.

“Некоторые говорят, что он был оборотнем. Прежде чем предстать перед судом, Жиль пытал, насиловал и убил тысячу мальчиков. И в большинстве случаев он делал это, он делал то, что я сделал здесь, заставляя одного из своих слуг схватить ребенка, чтобы он мог притвориться, что спасает его, прежде чем перерезать ему горло и изнасиловать его. Он мастурбировал на них, пока им отрубали головы, затем насаживал их головы на шесты и наряжал в румяна шлюх, а весь персонал замка приходил судить этот конкурс красоты, заставляя их голосовать за то, какая мертвая голова была самой красивой.”

Диллон поморщился. “Черт. Это отвратительно даже для моей крови.”

“Жиль де Ре был гением, настоящим мастером тьмы”.

Гленн спросил: “Так что же произошло на его суде?”

“Он был признан виновным. В то время они были помешаны на сожжении людей на костре, так что он чуть не умер, как его настоящая любовь, Жанна д'Арк. Но из-за его высокого положения во Франции его задушили, прежде чем предать огню, в качестве милости. И трибунал отвернулся, когда богатая семья де Рэ сняла его с горящего столба, прежде чем он успел хотя бы подпалиться. Духовенство было гораздо больше заинтересовано в судьбе Жиля, чем в поисках справедливости для кучки крестьянских детей, маленьких проходимцев, которых никто не пропустит.”

Хайрам налил себе еще выпить. Хотя он говорил о своем кумире, его глаза были как шифер, холодные и лишенные чувств. Блаженство, которое он испытал, занимаясь с мальчиком в подсобке, было похоже на любое другое блаженство, которое может предложить этот мир, - короткое, временное, кратковременное избавление от бессмысленности жизни.

Остальная часть стаи вернулась к своим напиткам, и Диллон в конце концов подошел к девушкам из салуна, возможно, взволнованный историей, возможно, даже вдохновленный. Но именно Гленн извлек из этого максимум пользы.

“Те, кто думает о Жилле как о вулфене, - сказал Гленн, - они тоже верят, что он достиг трона в Аду?”

Хайрам сделал глоток и поставил чашку на стойку. “Босс, я не могу представить, чтобы Ад не принял его”.

Из угла донесся смех умирающего доктора.

“Ложь”, - сказал Крейвен.

Хайрам обернулся. “Что ты сказал, придурок?”

“Жиль де Рэ... он не был детоубийцей. Он был жертвой... жертвой церковного заговора. У него были связи с Жанной д'Арк, которую они казнили... Его сочли виновным по ассоциации. Этого человека подставили священнослужители.”

Хайрам покраснел. “Заткни свою нору, червяк!”

Когда Крейвен хихикнул, в уголке его рта появилась струйка черной слюны.

“Он такой же сумасшедший, как индеец”, - сказал Гленн Хайраму. “Смертные не могут справиться с сердцем Джаспера. Оно превращает их в любое существо, которое мы сейчас видим перед собой. То, что Джаспер поднял из Ада, - это настоящее исследование, я бы сказал. Разобраться во всем этом будет настоящим подвигом”.

Гленн налил еще, а Уэб и Тэд последовали примеру Диллона и направились к молодым женщинам. Вожак стаи рассказал своему заместителю о своем видении, другом измерении, которое он мельком увидел с его возвышающимся склепом и малиновым монолитом.

“Жертва”, - сказал Гленн. - Подношение темным богам, очень похожее на те, что делал Жиль. Я слышал, как это рассказывали снова и снова в том призрачном царстве. Жертва, жертва, жертва. Я верю, что там находится проход в мой собственный круг внизу”.

“Хорошо, босс. Я оставил мальчика в живых, но если тебе нужно его убить...

“Один ребенок - это слишком слабое подношение", особенно после всего, что мы сделали раньше. Наше наследие написано кровью, Хайрам. Если я хочу собрать все волшебство в сердце Джаспера, моя стая должна устроить бойню, превосходящую все, что когда-либо случалось на этой территории. Мы должны быть не просто мясниками, мы должны быть уничтожителями. Мы должны изгнать все доброе, чистое и невинное, настолько, чтобы сам дьявол мог умолять нас остановиться”.

Хайрам посмотрел в глаза своему командиру.

“Верно, босс. Давайте посрамим Жиля де Рэ”.

***

Местные правоохранители попытались схватить Койотов, когда они выходили из салуна. Перестрелка длилась всего тридцать секунд. Когда все закончилось, там было три мертвых офицера правопорядка, изрешеченных пулями, все они лежали вокруг своих раненых лошадей, как выброшенные мясные тряпки. Хайрам стрелял из своего "Вессона" в лошадей, разбрасывая их мозги по грязи, от которых в зимнюю ночь шел пар. Гленн подвел свою лошадь к телам, она остановилась и помочилась, облив мертвого шерифа, который лежал сломанный под его собственной лошадью. В окнах зданий были лица, город наблюдал за преступниками, когда они шагали по улицам. Двери были заперты и заперты на засовы, за ними бормотали молитвы, но ни снайперы не стреляли с крыш, ни убийцы не выскакивали из переулков.

“Может, нам сжечь его дотла?” - спросил Хайрам.

“Когда мы покинем Голубую долину, от нее останутся одни развалины”.

“Это всего лишь обычный мельничный городок. Даже если они соберут оружие, эти деревенщины и ниггеры станут легкой добычей. Слишком просто.”

“Это только начало, Хайрам. Что-нибудь, чтобы смочить наши отбивные. Жертв должно быть множество”.

Гленн сунул руку под пальто и погладил сердце Джаспера. Мышцы пульсировали, магия манила, ожидая освобождения.

Диллон связал и заткнул рот девушкам из салуна после того, как они подверглись групповому изнасилованию, и запер их в задней комнате вместе с Уиллардом. Тэд хотел поджечь салун вместе с заключенными внутри, но Диллон запротестовал, так что Тэд оставил все как есть. Гленн вскарабкался в седло на Велиала, остальные мужчины последовали его примеру, и они вытащили свои винтовки и кольты, щелкнули поводьями, и их лошади ворвались на глиняные улицы, ржа в удушливой темноте с запотевшими мордами, когда их хозяева отправлялись на войну.

Пятеро волков пронеслись по мельничному городку, как торнадо, все черные и яростные, и хотя они вызвали огонь со стороны тех жителей деревни, которые были вооружены, они получили мало пуль и быстро заживали. Врывались в дома, и кричащих людей вытаскивали на улицы, чтобы расстрелять и растоптать лошадьми. Разбойники делали факелы из сломанной мебели и поджигали фургоны и дома. В часовне собрались испуганные жители деревни, чтобы молить о божественном вмешательстве. Мужчины въехали внутрь, эта часовня не обладала никакой белой магией, и Гленн щелкнул кнутом, вскрывая спины и калеча ноги, другие койоты разрывали людей на куски, Диллон размахивал серповидным мечом, чтобы обезглавить проповедника. Часовня была подожжена, и огонь распространился по зданию суда и прилегающим зданиям, вынудив еще больше жертв выйти на улицы, чтобы получить пулю в спину, когда они попытаются убежать. К рукам детей были привязаны веревки, концы веревок обвивались вокруг рогов седел, а всадники пинали своих коней в ребра, и те рвались вперед, детей тащили и кромсали по земле, пока отцы кричали, а матери падали в обморок.