Чем черт не шутит - Алексей Калугин

Что я могу сказать? Вопросы ставить мы умели. Однако ж найти ответы на них было не так-то просто. Не знаю, что думали по этому поводу демоны, но лично у меня было такое ощущение, как будто мы стоим перед высоченной бетонной стеной и прикидываем, как бы нам перебраться на другую сторону. Наверное, где-то в стене имелась брешь. Но с того места, где мы находились, ее не было видно. Она могла быть всего в нескольких шагах, но, если мы пойдем не в ту сторону, то никогда ее не найдем.

– Есть предложение, – сказал Анс. – Поскольку с идеями у нас туго, давайте закроем офис и сходим в кино. А заодно поужинаем.

В сложившейся ситуации это было самое разумное предложение.

Лоя тут же принялась изучать репертуар кинотеатров. Но выбор оказался настолько скуден и убог, что, посовещавшись, мы решили обойтись только ужином. Зато в хорошем ресторане. Я высказался в пользу адской кухни, Лоя с Ансом отдали предпочтение китайской. Пришлось идти в расположенную неподалеку от метро забегаловку, которую демоны считали лучшим заведением во всей Москве, специализирующимся на китайской кухне.

Насчет качества кухни ничего сказать не могу. На мой неискушенный взгляд, вся китайская кулинария – это пустая трата продуктов. Но столики в этом милом чертям заведении были покрыты бумажными скатертями. А тарелки, стаканы и столовые приборы – одноразовые.

Но несмотря на это вечер удался. Мы сидели за маленьким столиком в уголке, слушали китайские перепевки эстрадных хитов, ели палочками всякую ерунду с экзотическими названиями и весело болтали обо всем на свете. Как в старые добрые времена.

И мы понятия не имели, что ждет нас завтра.

Глава 16

Утром мне позвонил полковник Малинин.

Я только что умылся, почистил зубы, приготовил себе на завтрак пару замечательных горячих бутербродов с помидорами, лучком, чесноком и сыром – не чета китайским вяленым улиткам. Правда, чай я все же заварил китайский. Следует признать, что ранней осенью, когда в воздухе еще только витает предчувствие грядущих ненастий, а затем и холодов, нет ничего лучше чашки крепко заваренного юньнаньского красного чая. Я заварил маленький чайник и как раз взял его в руки, чтобы наполнить ароматной жидкостью чашку.

Как вдруг зазвонил коммуникатор.

С грустью взглянув на незавершенное дело рук своих, я поставил чайник на стол, накрыл его специальным теплоизоляционным колпаком и взял коммуникатор в руку.

Номер звонившего не определялся.

Что уже о многом говорило.

– Слушаю, Каштаков.

– Ты чо так долго, Каштаков? На толчке, что ли, сидел?

Вполне традиционное приветствие для полковника Малинина. В принципе, не требующее ответа.

– Здравствуйте, Вячеслав Семенович.

– Здоров, коль не шутишь!

Судя по голосу, настроение у чекиста на редкость бодрое. Я бы даже сказал, приподнятое. И это в девять утра. С чего бы вдруг?

– Замечательная сегодня погода, а, Вячеслав Семенович?

За окном сыпал мелкий, нудный дождик; небо было затянуто серой, беспросветной пеленой. Погода строго на любителя.

– В окно смотришь? – догадался бывалый чекист.

– Я телевизор уже лет пять как выкинул.

– А что так?

– У меня от него голова болит и давление подскакивает.

– Понимаю. Значит, новостей не слышал?

Я насторожился.

– А что, есть новости?

– Новости всегда есть, Каштаков, – назидательным тоном произнес полковник Малинин. – Только иногда они хорошие, а чаще – плохие.

– И какие же на этот раз?

– Ну, это смотря с какой стороны глянуть.

Понятно, Малинин решил поиграть. В кои-то веки ему стало известно что-то, о чем я еще не слышал.

– Не томите, Вячеслав Семенович.

– Короче, Каштаков, ты мне денег должен.

– Денег? – я был искренне удивлен.

Чего-чего, а вот денег с меня полковник Малинин никогда не требовал. В отличие от многих других.

– А что, ты думал, я задаром стану за тебя твою работу делать?

– Могу взять вас в штат, только скажите.

– На фиг мне твой штат, Каштаков! У тебя там, в штате, чертей полно!

– Уверен, вы сработаетесь. Черти – они ведь не ангелы – порядочные люди.

– Когда ты последний раз видел порядочного человека, Каштаков? – усмехнулся Малинин.

Да вот только как-то совсем уж не весело. Так что сразу стало понято, что в его окружении с порядочными людьми напряженно. Поэтому я счел за лучшее не вдаваться в детали – промычал в ответ нечто невразумительное.

– В общем, так, Каштаков, не думай, что ты умнее всех. Мы у себя на Лубянке тоже не дуршлагом кисель мешаем!

Надо же! Какая яркая идиома!

– И что же, позвольте полюбопытствовать, попалось вам в дуршлаг на этот раз?

– Убийца Степана Виевича Хмаренко.

– Да вы что? – искренне удивился я.

Честно признаться, в первый момент, когда я услышал, что убийца Макака найден, мои ощущения были двоякими. Я испытывал некоторое недовольство из-за того, что преступление раскрыл кто-то другой. И в то же время был рад, что всей этой непонятной бодяге с ангелами, демонами, секретным институтом, работающим в нем эстонцем и его замечательными родителями, у которых похитили воспоминания, все-таки пришел конец.

Полковник же, судя по голосу, испытывал распирающее его во все стороны чувство гордости. Вполне законное, следует признать. На этот раз.

– Квартира у Макака, ты сам видел, хуже, чем хлев после нашествия варваров. Однако ж мои ребята как следует покопались в этом авгиевом стойле и, представь себе, Каштаков, на осколке граненого стакана нашли свеженький отпечаток большого пальца правой руки. Не принадлежавший, заметь, убитому, однако ж успевший отметиться в нашей богатой картотеке. Пальчик принадлежал, – я затаил дыхание, – Петикарпову Игорю Геннадиевичу. Мелкому вору, известному так же под кличкой Иван-Рыбак. Через черточку пишется.

Я почувствовал легкое разочарование. В моем представлении, человек, которого мы искали, не был похож на мелкого вора. Скорее всего, он вообще не был связан с криминальным миром. Он работал в одиночку. Очень профессионально и четко. А тут вдруг, на́ тебе – Иван-Рыбак. Да еще и через черточку.

– Почему Иван?

– Это ты у него, Каштаков, сам при случае спроси.

– А случай представится?

– Конечно. Он сейчас в ментовке сидит. Попал туда три дня назад, в ночь после убийства.

– За что?

– За драку с милицией. Пьяный был, а потому не ведал, что творил.

– Так он во всем сознался?

– Легко. Говорит, что встретил Макака в день убийства. Тот был в весьма приподнятом настроении, хотя и трезвый. А Иван-Рыбак, значица, мрачный, потому что с бодуна. Макак сам пригласил его к себе домой, чтобы дельце какое-то успешное обмыть. Дома же, выпив как следует, Макак показал Петикарпову видеокамеру. Сказал, что спер ее по заказу и вскорости отвалят ему за нее огромные деньжищи. Дальше Рыбак начинает путаться в показаниях. Видимо, к этому моменту от выпитого крыша у него совсем съехала. Говорит, что, вроде бы, они из-за чего-то поссорились с Макаком, а вот из-за чего именно – не помнит. Макак его, вроде бы, табуретом огрел. Петикарпов такого унижения снести не смог и полоснул приятеля ножиком по горлу.