Игра Лазаря - Максим Марух

Попав в его свиту, Бельфегор открыл в себе редкий талант морфера – Эмпата, способного принимать личину любой проекции, и тут же завоевал себе место первой скрипки. Ни одна сложная Игра с тех пор не проходила без его вмешательства.

9

Бельфегор на ходу выдернул из-за пояса наган и наставил его на Лазаря.

– Сдриснул отсюда, живо! – приказал он бархатным баритоном, разительно отличавшимся от того писка, что издавал Калим. – Теперь она наша, бродяга.

Лазарь мягко сжал плечо Яники, наклонился, прошептал:

– Не слушай, что они будут говорить. Не поддавайся на искушения. Лучше умри.

Потом поднялся с колен на ноги, и, прежде чем Бельфегор с Леонардом успели приблизиться, отошёл от девушки на несколько шагов:

– Всё, всё, сдаюсь! Передаю её в ваши рачительные и чуткие руки.

Глава 7. День открытых дверей

1

– Ты ни в чём не виноват!

Дарения увивалась за Лазарем, как репортёр за рок-звездой, в надежде получить хоть какой-то материал. Сенсор и Марс не отставали.

– Естественно, не виноват, – на ходу согласился Лазарь.

– И никто не виноват!

– Никто.

– Тогда куда ты собрался?

– Проветриться.

В тамбуре было холодно и накурено. Лазарь зашнуровал ботинки с высоким бёрцем, набросил на шею шерстяное кашне, и уже вдел одну руку в рукав пальто, когда короткие пальцы Сенсора сомкнулись на его запястье.

– Прости, – он развернул его к себе. – Это я виноват.

Лазарь вгляделся в лицо друга. Карие глаза смотрели по-собачьи искренне, широкий лоб пересекала складка.

– Да, виноват, – неожиданно для себя согласился Лазарь.

Это вырвалось импульсивно, из глубины инсона, но он не испытал стыда, даже когда увидел, как поменялось лицо лучшего друга. Сейчас он был зол на всех, включай себя самого – так почему Сенс должен стать исключением?

Он выждал пять секунд для приличия, но Сенс больше ничего не сказал. Тогда Лазарь вырвал руку, дёрнул дверь и выскочил на промёрзший вечерний воздух.

2

Таксист попался молодой и расторопный, а когда увидел пятисотрублёвую купюру, да ещё узнал, что ему по пути, стал ещё и весёлым. В тот момент Лазарь почти завидовал его искренней беспечности. Наяву дом Яники оказался таким же, как и в инсоне. То же крыльцо, те же гаражи, та же дорога. Только за оградой палисадника у подъезда вместо буйной растительности громоздились подтаявшие и покрытые серым настом сугробы. Впрочем, иным, в мегаполисе штампованных людских скворечников, её дом быть просто не мог.

На лавке перед крыльцом грелись четыре нахохленные кошки, по непонятной причине презревшие уют картонной халабуды, выстроенной в закутке у мусоропровода бабкой-контрразведчицей. Праздный флегматизм на пучеглазых мордах вызвал ещё один приступ зависти.

Дверь в подъезд была действительно кодовой. Казалось, здесь и слыхом не слыхивали о таких достижениях современного прогресса, как домофоны, магнитные ключи и каналы Ethernet. Впрочем, чего ещё ожидать от председательницы, увлекающейся строительством домов из картонных коробок? Но сейчас чудаковатость старушки пришлась даже кстати – ключа у Лазаря не было, а вот код он знал.

Три, четыре, шесть – кольцо вниз.

Он почти не удивился, когда тамбур на четвёртом этаже оказался открыт – точь-в-точь, как его собрат из инсона. Лазарь вошёл внутрь и остановился перед дверью в пятнадцатую квартиру, на мгновение забыв, где находится. Ему почудилось, что вот-вот тренькнет над ухом осуждающий голосок Дарении, станет кричать и стыдить его, призывая одуматься. Одуматься и уйти.

Но нет, Дара была далеко. Лазарь взялся за дверную ручку, нажал. Язычок замка скользнул в гнездо, дверь гостеприимно пропустила в прихожую.

«День открытых дверей», – подумал Лазарь, вспоминая Джуду. 

Он расслышал шум воды в ванной, и это его подбодрило. Если Яника не поддалась, и осталась умирать, тот факт, что никто не выключил в кране воду, казался вполне логичным. К тому же, между порогом и дверью в ванную желтела узкая полоска света.

Лазарь решительно прошёл к двери и опустил ладонь на позолоченный рычаг дверной ручки. Металл был холодный и немного мокрый. Лазарь задумчиво растёр влагу в пальцах и снова вспомнил о заклинании Джуды. Если оно работает, эта дверь, как и все прочие, должна быть незамкнута.

Лазарь открыл дверь и вошёл.

Яника была здесь. Над пунцовой гладью воды торчали голые коленки, рыжая голова лежала затылком на эмалированном бортике. На мокрые лоб и щёки налипли огненно-рыжие пряди, напоминавшие глубокие шрамы. На белых кафельных стенах колыхались красные рефлексы от воды. По всему полу валялись в маслянистых потёках крови обломки лезвий – похоже, Яника извела не меньше пачки.

Увиденное одновременно поразило и удовлетворило Лазаря. Никаких других эмоций он не испытывал, а, может, просто блокировал. Девчонка не поддалась, и это главное. Очередная неудачная попытка Ведущего плохо закончилась для испытуемого. В отличие от них с Матвеем – пары практикующих хирургов – Ведущий Игры тяготел к методам Рене Декарта, предпочитавшего анатомировать подопытных на живую.

Лазарь собрался уходить. Он уже наполовину отвернулся к выходу, но тут краешком глаза заметил, как рыжая голова приподнялась над бортом ванной. Корпус продолжал поворачиваться, в то время как до головы с ужасом доходило, что из-под полузакрытых цианозных век на него взирают два живых мутно-синих глаза.

Сердце исполнило тройное сальто-мортале и смачно плюхнулось на толстый зад. Какое-то время Лазарь тупо таращился на Янику, как если бы она воспарила из воды и принялась левитировать над ванной в ореоле божественного сияния. Потом ему далось взять себя в руки.

– Не шевелись, – он плавно опустился перед ней на колени.

Коснулся её щеки, увидел щёку, почувствовал...

– Тише, тише, тише...

Придерживая одной рукой голову, а вторую подсунув под колени, приподнял бесчувственное тело над водой.

«Пальто кранты» – пронеслось в мозгу.

– Молодец, – похвалил он, сам не зная за что. – Ты молодец...

Она не ответила, даже не шевельнулась, точно последнее движение головы далось из последних сил, и теперь, истратив их, она уснула. Лазарь держал её на весу – мокрую, липкую, бескровную и окровавленную, и понимал, что жизнь её теперь в буквальном смысле у него в руках. И эта жизнь вытекала из неё. Вытекала сквозь пальцы алой водой и капала на кафельный пол.

– Молодец, молодец... – негромко повторял он, перетаскивая Янику в гостиную. – Ты всё правильно сделала. Но лучше бы дождалась меня.