Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.) - Олег Дивов

Эндрю перелистнул страницу и через плечо посмотрел на Иву.

— Ты хоть что-нибудь понимаешь? — спросил он.

— Ага, — промурлыкала Ива, потягиваясь всем телом. — Нас подставили. Вот теперь-то все и начнется…

— Что начнется? — тупо пробормотал Эндрю.

— Постановка на уши, — объяснила Ива безмятежным тоном. — Рашен им, гадам, даст просраться. Мало не покажется.

— Кому — «им»?

— Гражданским. Они же, кретины, хотели командира утопить. А теперь он их утопит. Эти идиоты даже не представляют, с кем связались. Рашена обижать нельзя. Он терпит-терпит, а потом как взорвется…

Эндрю подобрал со стола резинку и начал собирать волосы в хвост. Ива перевернулась на бок и стала наблюдать. Она даже рот приоткрыла от удовольствия.

— И зачем мужику такие роскошные волосы? — задумалась она вслух.

— Чтобы девочкам нравиться, — усмехнулся Эндрю.

— А сколько их у тебя было?

— Волос?

— Не уходите от ответа, лейтенант. У-у… котяра. Знаем мы таких.

— А тебе не все равно? — спросил Эндрю, поворачиваясь вместе с креслом и хитро прищуриваясь.

— Совершенно все равно. Но очень интересно. — Ива скользнула взглядом по его телу и в который раз поймала себя на мысли, что мужчин красивее Эндрю видела миллион, а вот такого родного…

— Немного их было, — сказал Эндрю, — и с каждым разом все отчетливее казалось, будто они мне просто не нужны. Тебе знакомо, наверное, ощущение, когда думаешь: ну вот, с этим-то человеком все получится, такой он милый и замечательный. Бац! — ничего подобного. Еще один эпизод, ни уму, ни сердцу. Я уже думал: может, я урод какой-нибудь бесчувственный… Чисто из жалости все происходило или так, на драйве, понимаешь? Выпьем, станцуем, все такое, а наутро словно и не было ничего. Только осадок в душе, будто украл что-то или чужое место занял…

— А теперь? — спросила Ива, ложась на живот и болтая ногами.

— А теперь я счастлив, — ответил Эндрю просто, вставая и подходя к ней. Ива протянула руку и медленно провела ладонью по его ноге. — У-у… — сказал Эндрю. — Как же я люблю твои прикосновения. Такие ласковые руки…

— Это от любви… — прошептала — Ива, чувствуя, как он ложится на нее, мягко, так, что почти не ощущается вес, обнимает за плечи и целует в шею. Она выгнула спину, чтобы, почувствовать его ближе. Ладони Эндрю вдруг оказались под ней и обхватили ее груди, так ловко и естественно, будто специально для этого были созданы. Поцелуи стали легкими покусываниями, и Ива представила себя кошкой, сытой и довольной, которую сейчас опытный, умный кот зубами ухватит за загривок… И ничего не нужно делать, ни о чем не нужно думать, потому что ты знаешь, что все получится отлично. Только развернись навстречу, прими своего мужчину в себя. Он твой, и все, что он будет делать, окажется воплощением твоей мечты. А чего тебе захочется — ему тоже понравится. Иначе и быть не может.

— Не туда, безобразник! — сказала она.

— Виноват, — нарочито задушенным голосом прохрипел Эндрю. Задумался. Ничего, был бы человек хороший…

Ива плотно сжала ягодицы и начала осторожно вырываться.

— Ага! — воскликнул Эндрю. — В этом что-то есть!

Некоторое время прошло в сосредоточенной и деловитой возне.

— Так нечестно, — сказал он наконец. — Я сильнее.

И тут же оказался на спине.

— А вот так? — хищно спросила Ива. — А вот так…

— Ты чудо, — прошептал Эндрю, преданно глядя ей в глаза. — С тобой… хорошо… всегда. Потому что… с тобой… О-о-о…

То ли они уже знали друг о друге все, то ли им, созданным друг для друга, это знание было дано от рождения. И теперь Ива со стоном упала Эндрю на грудь, чувствуя, как он в сладостной муке содрогается внутри нее.

И тут же переговорное устройство на двери разразилось требовательным звоном.

Эндрю безвольно уронил голову набок, приоткрыл рот и закатил глаза.

— И на том спасибо, — выдохнул он.

Ива с трудом рассмеялась сквозь пронизывающую все тело волну блаженства.

— Любимая… — прошептал Эндрю, крепче прижимая ее к себе.

— Ты мой самый-самый, — ответила Ива, но все-таки сползла с мужчины, протянула руку и ткнула кнопку на подлокотнике кресла.

— Ну-ка, мои хорошие, давайте одевайтесь! — провозгласила дверь голосом Линды. — Дело есть.

— Опять война, — сказал Эндрю уныло. — Неужели еще не надоело, а?

— Это ты о чем? — спросила Линда, оборачиваясь на ходу.

— Понятно о чем. Сначала полицейских распугаем, потом на Землю… Доказывать, что мы хорошие и ничего дурного не замышляли. Нам навстречу те же самые бэттлшипы пошлют, да еще и «Старк», да мелюзги всякой немерено… Ну, потеряем мы полгруппы. Ну, ухлопаем пару эскадрилий таких же идиотов, ну, обстрелом пригрозим…

— Кончай это русское нытье! — скомандовала Линда. — Не мы ухлопаем, так нас ухлопают.

— По своим же стрелять… — буркнул Эндрю и тяжело вздохнул.

— Перестань, Энди, — попросила Ива. — Думаешь, ты один такой совестливый?

— Я не совестливый, — возразил Эндрю. — До меня просто только сейчас дошло: мы ведем себя как военные. Пытаемся решать проблему силой. А это зря. Нас уже на трех планетах объявили врагами. Интересно, сильно группу F полюбят, если она будет дальше стрелять и запугивать? Я понимаю, у нас беда, но разве нельзя как-то мирным путем?

— Нельзя, — сказала Линда сквозь зубы.

— Что, мало наших замочили? — спросил Эндрю язвительно.

— Дурак ты, лейтенант… Если группа F сейчас проявит слабость, начнет колебаться, это будет лучшим доказательством того, что Рашен сумасшедший, а мы пляшем под его дудку. Психанул адмирал, а теперь сам не знает, куда дальше идти… В том и дело, что нам придется гнуть одну линию. Действительно вести себя как военные.

— Не знаю, — помотал головой Эндрю. — Конечно, я не специалист. Но мне кажется, нам сейчас нужно сделать красивый жест. Только не пугать. А наоборот, даже подставиться. Ну правда, хватит боевых действий. Тот, кто прав, убеждать должен, а не головы рубить.

— Типично русский закидон, — хмыкнула Линда. — Всепрощение и невмешательство. Расскажи об этом своему папочке Рашену. Он тебя по головке погладит и на радостях закатит такую депрессуху, что мне придется его лечить. Тьфу! Давно я говорила, что командовать флотами должны американцы…

Ива остановилась у двери адмиральской каюты, повернулась к Эндрю и положила руку ему на плечо. Вернер стоял, как в воду опущенный, глядя себе под ноги.

— Что с тобой? — спросила Ива очень тихо.

— Прости, — сказал Эндрю, стараясь не глядеть ей в глаза. — Я просто вдруг почувствовал… Не знаю. Иди одна. От меня там не будет сейчас никакой пользы.

— Благородный, паразит, — высказалась Линда и отвернулась.

— Зря ты так, — сказала Ива. — Но даже за это я тебя люблю.

— И я тебя люблю. Прости меня, пожалуйста.

Ива быстро поцеловала его в щеку и тронула контакт на стене. Дверь отворилась, и Ива шагнула через порог. Эндрю сунул руки в карманы и пошел вдаль по коридору.

— Молодец! — крикнула Линда ему в спину. Плечи Вернера в ответ поднялись и опустились. Линда прислонилась к стене и начала яростно обгрызать ногти.

— Здравствуйте, драйвер, — сказала Ива нерешительно. — А я вот к вам. Можно?

— Да ты уж вошла, — заявил Рашен сварливо. Он сидел в рабочем кресле, подперев голову кулаком. — От кого делегация?

— Простите?..

— Кто прислал тебя, говорю… Боровский? Или Линда?

— Да я…

— Линда, — догадался адмирал. — Ну и зря. Я уже в порядке. Относительно. У твоих раздолбаев самогонки не осталось?

— Понятия не имею, — удивилась Ива.

— Перед отходом была целая канистра, — объяснил Рашен. — Хотя что им, пятерым, на целые сутки десять литров? Так — горло промочить…

— Вы откуда знаете? — пробормотала Ива ошарашенно.

— Ну, я на этой развалюхе вроде как главный, — заметил адмирал. — Или уже нет?

— Слушайте, драйвер, я…

— Спасибо, что пришла, — неожиданно сменил тему Рашен. Он повернулся к Иве, и та поразилась, как глубоко запали у него глаза и какие страшные под ними синяки. Адмирал выглядел совершенно больным. И глубоко несчастным. — Могла ведь не согласиться, — продолжал Рашен. — А ты вот здесь. Пожалела меня, старого дурака. И-ди-о-та.

— Да кончайте вы! — против своей воли разозлилась Ива.

— Кончаю я по ночам и об стенку! — сказал адмирал так злобно, что Ива покраснела и опустила глаза. — А еще на меня ходят смотреть, как на мумию вождя. Стоят над телом и произносят речи. А я лежу себе и в гробу ворочаюсь…

— Мне уйти? — спросила Ива тихонько.

— Ни в коем случае, — отрезал Рашен. — Ты на этой старой калоше единственный нормальный человек. Кому я еще могу поплакаться?

— Вы так ничего и не решили… — поняла Ива.