Ночная смена - Энни Краун

Когда урок заканчивается, я присоединяюсь к толпе уставших студентов, мигрирующих наружу. Теоретически, это должен быть золотой час. Небо над головой тяжелое и серое, и все тусклое, темное и угрюмое.

Я люблю это.

У меня есть целый плейлист на Spotify, посвященный такой погоде. Я включаю его на телефоне и протягиваю руку, чтобы достать наушники из рюкзака.

После нескольких неловких попыток нащупать внешний карман, я признаю, что наушники не там, где обычно.

Я останавливаюсь у скамейки вдоль дорожки и плюхаюсь на нее с тяжелым вздохом, злясь на себя, что позволила рюкзаку превратиться в такой беспорядок — прямо сейчас это кажется метафорой на всю оставшуюся жизнь. Если я их потеряла, придется либо раскошелиться на другую пару, либо присоединиться к Харпер, Нине и остальной части этой забытой богом страны в покупке AirPods, которые полностью выходят за рамки бюджета и которые я неизбежно потеряю в течение недели.

— Пошел ты, Стив Джобс, — бормочу я.

Деревянные доски подо мной скрипят и прогибаются. Я поднимаю голову и вижу Джабари Хендерсона, сидящего на другом конце скамьи.

— Привет, Кендалл.

Я немедленно настораживаюсь.

— Чем могу помочь?

Он тихо присвистывает.

— Боже, вы с Винсентом похожи.

Соль на рану. Я прищуриваюсь, глядя на Джабари, потому что смотреть на него гораздо круче, чем превращаться в лужицу слез, и дергаю молнии рюкзака, отказываясь от поиска наушников в пользу того, чтобы убраться отсюда как можно быстрее.

— Мне нужно быть… где-то. Извини. Придется сообщить Винсенту, что ты потерпел неудачу… что бы здесь ни пытался сделать.

В моем голосе звучит вызов.

«Признайся», — говорит он. — «Скажи, что все это план, или шутка, или пари. Скажи, что я не злодей в собственной истории.»

Но Джабари вздрагивает и эффектность его улыбки исчезает.

— Он не знает, что я здесь.

Я выгибаю бровь.

— Прости, — говорит он. — Просто, пожалуйста, выслушай. Я действительно облажался.

У Джабари карие глаза, как и у Винсента. Они широкие, честные и умоляющие. Это отрезвляет и, возможно, немного сбивает с толку, видеть, как кто-то, кто всегда смеется и улыбается, выглядит таким серьезным.

— Пять минут, — смягчаюсь я.

Джабари кивает и вытирает ладони о джинсы спереди, как будто готовится. Я готовлюсь к суровой правде, проверке на реальность и нескольким ударам по гордости.

Вместо этого Джабари говорит:

— У Винсента никогда не было девушки.

— Знаю, — мое лицо краснеет. — Я не ожидала, что он будет привязан или что-то в этом роде…

— Нет, нет. Не думаю, что ты понимаешь. Дело не в том, что он не хочет встречаться с тобой. Дело в том, что он, блять, понятия не имеет, как это делается.

— Но он же был с девушками? Верно?

Это глупый вопрос. Парень ни за что не смог бы понять, как соблазнить девушку без какого-либо предварительного опыта. Я вздрагиваю при этой мысли.

— Спать с кем-то — это не то же самое, что встречаться, — говорит Джабари.

— Тогда в чем проблема?

— Он… стесняется.

Я смеюсь ему в лицо.

— Отвали.

— Я серьезно, — говорит Джабари, тоже немного смеясь. — Он знает, как быть мудаком, когда нужно показать себя на корте, но послушай — я никогда не видел его таким. Пришлось уговаривать его утром, перед тем как он встретился с тобой в Starbucks. Парень чертовски нервничал. Не знаю, как он высидел урок. А потом позвонил мне, когда бежал по кампусу…

— Он опоздал.

— Знаю. Вот почему он позвонил. Винсент волновался, что все испортил. Хотел узнать, должен ли был подарить тебе цветы или нет, или это слишком рано.

Мысленный образ Винсента, несущегося через кампус, прижимая телефон к уху, пока лихорадочно советуется со своими друзьями о том, как ухаживать за девушкой — как ухаживать за мной — поражает, как удар в грудь. У меня перехватывает дыхание. Это разрушает.

— Значит, все дело в том, чтобы перепихнуться на день рождения? — спрашиваю я хриплым голосом. — Это было просто развлечением? Небольшим сплочением команды?

Джабари морщится.

— Это моя вина, — признается он, теребя эластичный браслет на запястье. — Я переживал за него. Винсент был таким несчастным в этом сезоне, с запястьем и всем прочим, и он всегда прикрывал нас… — Джабари делает паузу, и мы оба думаем о разыгрывающем, которого Винсент нокаутировал в середине игры. — Я подумал, что все мы должны хоть раз прикрыть его. Он всегда делает для нас всякое дерьмо. Я хотел отплатить тем же. Помочь хоть раз побыть эгоистом.

Я думаю о том, что сказал Винсент в спальне. Он плохо умеет просить о том, чего хочет.

— Заставив переспать с кем-то? — спрашиваю я.

— Подарив девушку.

— Девушку или девушек? — это говорит неуверенность. Слова на вкус кислые, но произносить их приятно, даже если Джабари будет думать обо мне хуже.

Он качает головой.

— Девушку, Кендалл. Ты была единственной.

Была. Прошедшее время.

— Он… — я с трудом сглатываю. — Он злится?

Я ненавижу, что эти слова действительно слетели с губ. Они такие незрелые. Как в средней школе. Но затем Джабари снова качает головой и самый тугой узел, который был в груди всю неделю, наконец-то развязывается. Я рада, что спросила. Общение — это жестоко, и, возможно, у меня получается хуже, чем думала, но, Боже, оно того стоит.

— Он зол из-за того, что произошло, — говорит Джабари. — Но… но не думаю, что на тебя. Пока это имеет смысл. Он рассказал, что ты ответила после приглашения пойти в бар. Во-первых, это жестоко. Но лично я думал, ты уловила тот факт, что мы все пытались оставить его с тобой наедине на всю ночь и это напугало. Но Винни воспринял это немного более близко к сердцу. Сказал что-то о том, что знал: он не будет достаточно хорош для тебя.

Все эти разговоры о любовных романах, герцогах и миллиардерах, и завышенных ожиданиях. Винсент дразнил меня не ради забавы, чтобы вывести из себя. Он был искренне обеспокоен тем, что не подходит мне.

— Это в буквальном смысле самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышала, — говорю я.

Джабари кивает.

— Я же говорил. Он новичок в этом. И чувствительный маленький засранец.

Я стону и откидываюсь на спинку скамейки. Кампус становится все темнее и серее. Я чувствую, как крошечная холодная капля туманного дождя падает на щеку, но не делаю движения, чтобы смахнуть ее.

— Почему он думает, что недостаточно хорош? — спрашиваю я.

Потому что, вопреки тому, что сказала Нина, я знаю, что точно такая же, как другие девушки — просто на интровертном и тревожном