Грехи и погрешности - Алексей Владимирович Баев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пшик. Пшик. Пшик…
Первые телеаромоприёмники стоили дорого. Жидкие наполнители для смэллчеков продавались отдельно. Но главное, был выбор. Хочешь – нюхай, не хочешь, выруби контроллер и смотри передачу по старинке. Однако лет через пять новые сколковские кулибины изобрели электронную версию. Маленькую микросхемку. Процессор. Уж каким-таким образом этот самый процессор начал создавать запахи, одним тем изобретателям известно.
Может, проще всё? Нет вообще никаких запахов? А есть в мозге каждого те самые коды, которые стоит включить – скрытым кадром, световым импульсом, инфра- или ультразвуком – и всё. Готово! А что, вполне себе версия.
«Мне кажется, здесь пахнет полевыми цветами».
«Мне кажется, в воздухе витает аромат грозы».
«Мне кажется…»
Так кажется или всё-таки пахнет? Эх…
«Ты страшный человек, Рушко», – Люсины слова до сих пор звучали в голове.
Страшный!
Гена сидел в лаборатории за компьютером, композируя коды эфирных аромосигналов. Но сосредоточиться на работе не мог. И перепоручить задание ассистентам, как непременно поступил бы в другой раз, не мог тоже. Проклятая подписка!
До эфира «Напутственных трёхминуток» оставалось чуть больше часа, когда, наконец, коды были составлены и введены в программу. Дело оставалось за малым – синхронизировать смэллтрек с видеообращениями и аудиодорожкой. Ерунда. Девять персонажей, по двадцать секунд на каждого.
Вот только почему же на душе так скверно?
«Ты страшный человек, Рушко. Наш Известный по сравнению с тобой…»
– Вовсе никакой я не страшный, Люся. Ты слышишь меня, Шарова? Это не я. Это всё они! Они страшные! – Гена настолько разволновался, что не заметил, как заговорил вслух.
Опомнился, когда раздался стук в запертую дверь. И встревоженный голос старшего ассистента, прозвучавший за ним:
– Геннадий Григорьевич, что с вами? С кем вы разговариваете? Может, помощь нужна?
Рушко пришёл в себя. Встряхнулся.
– Всё нормально, Валера, – натянуто-спокойно ответил он. – Это я с Шаровой трепался. По смартшету. О следующей «Гостиной». А «трёхминутки» уже свожу. Звякни выпускающим, скажи, чтоб освободили внутренний шлюз. С минуты на минуту начну переправлять.
– Понял вас, шеф, – ответили из-за двери. – Сейчас сделаю.
Но Гена последних слов ассистента уже не слышал. Ему в голову неожиданно пришла идея, от которой настроение резко поднялось. Но и, вот парадокс, затряслись поджилки. Если кто-то догадается, на карьере можно будет ставить большой и жирный крест. На карьере? Или… Нет, об «или» лучше не думать. А, плевать!
«Вовсе никакой я не страшный, Люся…»
Всего два лишних символа перед знаком равенства: /0.
До цепочки кодов, сразу после вводной строки. Дробь и ноль.
Элементарный цифровой аннигилятор имени Геннадия Рушко.
Можно делить на ноль? Ха! Первый класс, вторая четверть.
Всё.
Эрнест Константинович Известный вернулся в кабинет с переговоров, когда большинство «напутствий» уже прозвучало. С экрана, поблёскивая серебристыми висками в тон платиновой оправе очков, вещал элегантный «номер шесть». Олигарх Проворов. Старый неудачник, которое десятилетие пытающийся втюхать населению грядущую с ним экономическую революцию. Как он не понимает, долдон, что народу нужна только стабильность?! Вопрос сто лет как решенный… на самом высшем уровне.
Но что-то всё ж было не так. Что?
Пока Известный пристально вглядывался в экран, Проворова сменил коммунист Фуганов. Хм… Изображение безупречно. Звук? Да вроде вполне себе. Сочное такое стерео. Но что? Что тогда?
И тут директора осенило. Запах!
Запах отсутствовал. За олигархом должен был тянуться лёгкий шлейф керосина, а Фуганов… От Фуганова планировалось разить смэллом Д-101! «Старым дерьмом»! Ах ты, парфюмер чёртов! Рушко! Ну, гад, влип. Теперь точно уволю к хренам собачьим…
Рука Известного потянулась к коммуникатору, когда нерешительно тренькнула, а потом истерично заверещала допотопная «вертушка». Кремль… Что делать? Что говорить?
Из трубки раздался Голос. Как всегда, спокойный. Правда, на этот раз не очень уверенный:
– Добрый вечер, Эрнест Константиныч. Вот, знаете ли, решил на досуге развлечься. Посмотреть последние предвыборные обращения. И… – на пару секунд повисла тяжёлая пауза, – представьте себе, в кабинете до сих пор пахнет лишь моим собственным одеколоном… Представили?
– Д-да, – слегка заикнувшись, односложно ответил Известный.
– А теперь представьте на минуту… – в Голосе появились нехорошие нотки, – чем будет пахнуть народ, в одночасье лишившийся стабильности. И вы… Чем будете благоухать… мня-мня… на пенсии… эээ… лично вы? Дачным навозом?
Странно, но от этих слов в голове Известного словно что-то перещёлкнуло. Стало настолько всё равно, что старик успокоился. Его ответ Голосу прозвучал как-то устало и в то же время с оттенком сарказма:
– Дачным, говорите? Что ж, можно и навозом. Хороший запах. Увы, почти забытый, но зато натуральный. Безо всяких там ваших этих… ванилинов…
Аннигилятор остался в кабинете. На столе, рядом с бланком приказа.
Давно стемнело. «Чёртов парфюмер» Рушко не спеша шёл по аллейке ботанического сада, вдыхая полной грудью пробуждающуюся весну.
Март.
Боже, как свежо и после зимы щедро благоухает март! Ненавязчивые оттенки талого снега, сырой древесной коры, оттаивающих собачьих экскрементов, подгнившей прошлогодней листвы и еле-еле пробивающиеся с далёкой автострады ядовитые выхлопы создают такой удивительный коктейль, что просто хочется жить.
Жить! И радоваться тому, что живёшь.
А коль стало грустно, настроение всегда можно чем-то подправить. Теми же «свежими листьями коки». Или «яблочным цветом» каким-нибудь.
Ну, а если уж и Люся после всего наконец-то согласится заглянуть к тебе на ужин, а к кулинарными изыскам хозяина попытается остаться, мягко говоря, равнодушной, вспомни, что в кармане лежит новенький смартшет. Незаметно сгенери на нём…
[интермедия) Наколдуй мне вчера
Наколдуй мне вчера.
Вчера было славно. Кальвадос в тёмной бутылке. Мягкий рассеянный свет выцветшего, некогда зелёного, абажура. Исцарапанная зубами вдохновения перламутровая ручка с треснутым под шариком золотым пером. Два листа серой бумаги на липкой от немытой старости клеёнке. Был вечер. Почти бесконечный и совершенно нереальный, незаметно закончившийся лишь сегодня под утро. Твои длинные каштановые волосы, расчёсанные, как у Йоко Оно, на прямой пробор, колючее плечо в родинках, нежно подставленное под мою небритую щёку. Вчера была музыка. Под тихий голос ушедшего в вечность Лу Рида. Вчера…
Наколдуй мне вчера.
Вчера было. Оно не могло просто присниться. Я помню, как мы высчитывали столбиком на бумаге литраж мирового океана, тихо смеялись,
