Особая необходимость - Владимир Михайлов

Азаров уже хотел войти в коридор, ведущий к ангарам, но раздумал и решительными шагами подошел к другой двери — той самой, у которой Сенцов и Раин, пробираясь с поверхности, обнаружили, по их словам, усиленную радиацию. Почему ракета или ее останки не могли находиться в помещении, где уровень радиации выше?

Он приблизился к двери вплотную. Лампочка индикатора затлела чуть ярче. Ну и что? До опасности, во всяком случае, далеко, а ракета может находиться именно здесь, и все равно ведь, если она не найдется в других помещениях, придется лезть за ней сюда.

Азаров оглядел дверь. Запорной планки здесь не было, но слева он увидел три углубления — такие же, как и у входного люка корабля, — и вложил пальцы в эти гнезда.

Дверь тяжело поехала в сторону, он успел удивиться ее необычной толщине… И сразу лампочка в скафандре запылала так ярко, что и в глазах пилота на миг поплыли красные круги. Радиация неудержимо возрастала, как будто он, открыв дверь, выпустил на волю миллиарды крошечных дьяволов и они, радостно кувыркаясь, стремительно неслись теперь по коридору… Азаров инстинктивно рванулся назад, но тут же остановился: надо же закрыть дверь, иначе…

Он снова вложил в гнезда три пальца, но дверь не закрывалась. Азаров стал лихорадочно вспоминать, как же закрывался люк ракеты — и с ужасом вспомнил, что это происходило лишь после того, как кто-нибудь переступал порог — в одну или другую сторону. Наверное, был и другой способ, но его никто не знал. Значит, остается одна возможность закрыть дверь и прервать течение смертоносного потока: заставить дверь затвориться за собой, а потом уже искать, как открыть ее изнутри…

Все это пронеслось в его мозгу в доли секунды, и он уже сделал последний шаг, отделявший его от двери. А если изнутри дверь не откроется? Товарищи долго еще не будут знать, что случилось с ним, они зря потеряют время на поиски, идя по его следам. Без него намного дольше провозятся с передатчиком… Но если уровень радиации будет все возрастать, то в этот коридор больше не войти, значит — не выйти на поверхность. А ведь даже имея рацию, только с поверхности можно установить связь с Землей. Нет, дверь надо закрыть, а если уж гибнуть, то одному, а не пятерым…

Он закрыл глаза и рванулся вперед, нагнув голову, прощаясь со всеми. Так вот, значит, какой конец готовила ему судьба.

Азаров успел пробежать шага два и даже увидел краешком глаза широкий коридор, и на противоположной его стороне — еще дверь, закрытую не до конца. За той дверью скорей угадывались, чем виднелись странные, тускло отблескивающие, уходящие ввысь колонны. В следующий миг Азарова мягко толкнуло в грудь, он зашатался, потерял равновесие, чуть не упал — что-то мягко подхватило его, словно он опустился на мягчайшую перину, вынесло, откинуло от двери обратно в коридор.

Еще два раза он пытался прорваться, но оба раза невидимая преграда останавливала его, мягко опрокидывала, отбрасывала назад… Дверь так и осталась открытой, и закрыть ее было нельзя даже ценой жизни.

Азаров перевел дух, руки и ноги его дрожали… Он в полный голос ругал неизвестных конструкторов, придумавших такую мудреную защиту и не догадавшихся применить в таких случаях простую блокировку двери. Потом взглянул на дозиметр и сразу умолк. Ах, вот что. Нет, ему не прожить еще семидесяти лет, и зря его выбрасывало из дверей. Он успел получить смертельную дозу. Он повернулся и неторопливо пошел к товарищам, боком проскользнув в дверь коридора.

Возле двери в ангар он наткнулся на Коробова — тот спешил ему навстречу. Азаров взглянул на его, как всегда, спокойное лицо, в уверенные глаза — и, положив руку на плечо товарища, на миг прижался к нему, словно ища поддержки.

14

— Но ты-то не пострадал? — в третий раз спросил Сенцов. — Что показывает дозиметр?

— Да я поскользнулся, и дозиметр — вдребезги. Я же говорю — не пострадал…

— Что ж, — сказал Сенцов. — Это хорошо. Коридором теперь выходить действительно опасно. Лишние рентгены нам совсем ни к чему. Однако это еще не смертельный приговор задаче связи. Нужен передатчик, а выход… Не один же, в самом деле, выход на поверхность Деймоса!

— Возможно, и один… — негромко сказал Раин. — Но это уж вина не наша.

— Все равно… — сказал Сенцов. — Ну, в крайнем случае, взорвем где-нибудь, используем наше топливо. Да вот Калве разберется и откроет тот люк, по которому втягиваются ракеты.

Калве молча кивнул.

— А если уж и он не найдет, то взорвем. Но только в самую последнюю минуту…

На этом кончился разговор. Теперь все были заняты одним: искали ракету с передатчиком. Искали, и не находили… Однако не потому, что действовали недостаточно настойчиво. Сил не жалел никто. Стоило появиться реальной надежде — и к космонавтам как будто пришло второе дыхание.

Но Азаров работал все-таки больше остальных. Сенцов, поглядывая на него, про себя удивлялся этому забившему вдруг фонтану энергии, а иногда назидательно произносил ни к кому в частности не обращаясь, нравоучительную фразу о том, что трудности закаляют молодежь, или — что вот в такой-то обстановке и не должен опускать рук каждый, кто хочет жить.

Азаров хотел жить.

Только теперь он впервые почувствовал, как страшно — не иметь права мечтать о будущем, с завистью думать о том, что будет делать через год Сенцов или Калве, что они еще увидят, что узнают… И в то же время он постиг и ту простую, в общем, истину, что после человека остается только то, что он успел сделать. И он хотел успеть как можно больше, пока болезнь еще не свалила его с ног.

К тому же, надежда еще была. Он еще мог спастись, если… Если все-таки найти передатчик. Если сообщить на Землю. Если помощь успеет в определенный срок. Если… Если…

И поиски шли. Космонавты собирались вместе, лишь совсем выбившись из сил. Поужинав, несколько минут уделяли разговорам. О положении их никто ничего не говорил — тут все было ясно. Говорили о сделанных открытиях, о том, как им удивятся на Земле, как объяснить многие непонятные факты. Время ужина теперь было единственным (кроме сна), которое космонавты проводили вместе, и на ужин полагалось являться выбритыми, чисто вытертыми лосьоном, в вычищенных комбинезонах.

Сейчас в одной из кают, превращенной в кают-компанию, собралось уже трое пилотов. Они были голодны, с нетерпением поглядывали на часы, но оба ученых задерживались.

Наконец они явились — разом, как будто ходили вместе. Оба выглядели мрачно-возбужденными. Торопливо приготовились к ужину — ели молча, судорожно глотая.

Когда ужин был окончен и на столе оказалось какао во фляжках с присосками (питались они так же, как при невесомости — привыкли, да и другой посуды не было) — Сенцов спросил: