Особая необходимость - Владимир Михайлов

Бросая обидные слова, астроном порывисто шагал по рубке, резко поворачивался, садился, где попало, поднимался снова. Сенцов молча слушал, только лицо его все больше наливалось кровью и медленно, напряженно двигались челюсти.

— Нельзя, — почти закричал Раин, — чтобы ответственность командира перерождалась до такой степени. Ведь если командир начинает бояться рискнуть собой и экипажем — то командир ли он вообще? — Астроном наконец остановился, широко расставил ноги, заложил руку за спину, поднял подбородок. — Да вы не полетели бы даже ради спасения человека…

— Хорошо… — медленно, ржавым голосом проговорил Сенцов. — Ну, допустим — я не полетел бы, я не командир. Допустим — устарел. Допустим даже — погиб. Меня здесь нет, это обман зрения, и вообще я — не человек, а бледная тень отца Гамлета. Командиром после меня стал Коробов. Ты! Полетишь?

Азаров медленно повернулся лицом к остальным. Коробов почувствовал себя неуютно — в холодной тишине, под жаждущими, проверяющими, словно просвечивающими насквозь взглядами четырех пар глаз. Медленно обвел взглядом рубку, тщательно избегая смотреть на товарищей. Задумчиво посмотрел на пульт. Поднял голову и с минуту вглядывался в потолок — где-то там была Земля… Наконец тишина растаяла под горячими взглядами товарищей, и Коробов, уже дважды открывавший рот и вновь переводивший взгляд на какой-нибудь прибор, твердо сказал:

— Нет. Пока я не вижу возможности лететь.

Недовольно загудели два голоса, но Сенцов заглушил их:

— Я не лечу, и Коробов не летит. О вас, при всем моем уважении, и речи нет — мы не пилоты. Остается последний. Виктор. Итак, командир Азаров?

Азаров поднял голову. Глаза его на миг раскрылись до предела, в них что-то блеснуло. Пилот судорожно глотнул, откашлялся.

— Нет. И я не полетел бы… — отчеканил он. — И даже… даже ради спасения человека. Он, этот человек… Он был бы один, и нельзя из-за одного жертвовать четырьмя.

— Ты достоин быть командиром, — сказал Сенцов. — Нет, ты — достоин… — Он хрипло закашлялся, отвернувшись от всех. — Но сейчас об этом думать… рано. Мало того: пора прекратить поиски средств овладеть ракетой. На это у нас нет времени… и не в этом наше общее спасение.

Он умолк, ожидая нового проявления недовольства. Но все молчали.

— У нас нет времени. Помните, когда должна была уйти следующая экспедиция к Марсу? Вопрос месяцев. Ну, вы же помните: раз связи с нами нет, вступает в действие второй вариант, когда идет корабль с двумя ведомыми — автоматическими ракетами. Раз мы не вернулись, это будет означать, что на трассе действительно что-то неладно. И две автоматические ракеты будут принесены в жертву — но зато экипаж идущего далеко сзади корабля сможет заметить, что происходит, будет осведомлен об их судьбе, а значит — и о судьбе всех прочих ракет, сумеет принять меры безопасности… Так это предполагалось. Но ведь мы-то знаем, что и в таком случае корабль может разделить участь остальных…

Космонавты хмуро кивнули.

— Значит, нужна связь. Мы должны сообщить, что нужно избрать другой, безопасный путь, и — забрать нас… Во что бы то ни стало найти источник света, попытаться сигналить. Пока мы ничего не нашли. Но мы не исследовали и одной трети помещений…

— Сейчас труднее, — сказал Калве. — При нашем кислородном ресурсе скафандров… Ходить приходится все дальше, времени на поиски остается все меньше…

— Так… — сказал Сенцов. — Где выход? Кто видит выход?

— Я, — сказал Азаров после недолгого молчания. Говорил он неохотно, словно сам у себя с трудом вырывал каждое слово. — Я вам рассказывал о каютах и оранжерее. Я все-таки установил: там кислородная атмосфера. Там можно жить. Значит, можно и переселиться туда. Оттуда до неизученных частей Деймоса гораздо ближе…

— Ну, — спросил Сенцов, — выводы?

— Что же, — сказал Раин. — Переселимся. Только давайте, умоляю, начнем что-нибудь делать…

— Переносить! — сказал Сенцов, и это была уже команда.

Принялись за работу. Все спасенное из своей земной ракеты пришлось теперь уносить далеко, в самый верх звездолета. Это было нелегкое дело, и космонавтам довелось возвращаться много раз, пока почти все не было перенесено.

Но тут все почувствовали, что больше не в силах сделать ни шагу. Усталость валила с ног. Пятеро сидели в одной каюте, и ни у кого не хватило сил, чтобы первому подняться, взвалить на, плечи последний груз. Невыносимо тяжелым казался всякий предмет, который приходилось выносить из ракеты. С каждым баллоном кислорода, с каждым мешком воды надежды улететь оставалось все меньше, а хотелось сохранить хоть остатки ее.

— Слушай, — сказал наконец Раин. — Ну, переночуем здесь. Завтра с утра сразу все заберем. Не решает же эта ночь…

— Что ж, переночуем, — разрешил Сенцов. — Утро вечера мудренее, если даже это условное утро. Все устали. Приказываю всем разойтись по каютам и спать.

— С удовольствием, — сказал Коробов. — А как насчет сна — специальные приказания будут?

— Увидеть во сне способ спасения, — усмехнулся Раин.

— Его только во сне и увидишь, — пробормотал Коробов и первым вышел.

— Я бы предпочел увидеть не что-нибудь, а кого-нибудь, — задумчиво проговорил Калве.

— Достойное желание, — оценил Сенцов. — Ну, может быть и так…

Он задержал выходившего последним Азарова: — Ты… не устал?

Он смотрел на Азарова так, словно хотел заглянуть в самую душу.

— Нет, — ответил пилот. — Думаю, что еще несколько дней… не устану.

15

В эту ночь Сенцову не спалось. Одолевали мысли, тревожные и путаные.

Будь эта ракета построена людьми Земли, — можно бы рискнуть. Человек всегда, в конце концов, разберется в том, что придумал другой человек. Но эту ракету строили существа неизвестные. А при изучении их техники огромное значение имело все: быстрота их реакции, физические возможности… Ведь угадать немыслимо… Предположим, у них управление кораблем на биотоках! Вот мы и бессильны… Если даже сумеем вылететь, то будем болтаться в пустоте до конца дней. Так никого не спасешь… Нет, уж лучше ждать здесь.

Да, а ждать здесь — значит, наверняка не спасти. Пусть одного, но не спасти. Догадаться было легко, спасти трудно. Достаточно, оказалось, заметить, как из лежащей в командирской каюте аптечки исчезают лекарства — химические средства от лучевой болезни. Но ведь это — лишь отсрочка, он и сам знает, что при таком поражении эти средства не спасут… Разбил дозиметр, чудак… Ну и что?

Разобраться оказалось проще простого: в «марсианском», непроницаемом для излучения, скафандре сходить в тот коридор, замерить интенсивность излучения и увидеть следы. Следы на полу. Они ясно рассказали: нет, Азаров не отступил, как уверял всех, а зашел еще и внутрь. Скрывал… Что же, это — достойно. И вот получается, что недостойным оказался командир?.. Итак, лететь? Да, самое лучшее. Но как лететь? Если бы лететь с ним мог он один — да! Сегодня же! Но их еще трое… — Сенцов прижал руку к вискам, так колотилась в них кровь. — Не спасти одного — низко. Так. Но пожертвовать еще тремя? Это не низко? Если бы хоть одно, хоть косвенное доказательство того, что риск оправдан. Иначе, остается только ждать помощи с Земли. Пусть везут хирурга, консервированный костный мозг… Сообщить на Землю, это гораздо вернее. И почему вся эта ответственность — на одного? Нет, правильно: на одного…