Никаких обещаний - Марис Соул

Семнадцать лет назад для торжества родственниками был избран их дом. У матери было неплохое настроение, она хорошо себя чувствовала — ее сын приехал из колледжа и оказался в центре внимания всех гостей. Снова и снова тетушки и дядюшки задавали ему вопросы о колледже и его успехах в учебе и кем он собирается стать после окончания колледжа. Он отвечал, что планирует заняться информационной службой, получить работу у Штедфельда, потому что «Штедфельд» — крупнейшая фирма, занимающаяся информационным обслуживанием всего Среднего Запада, и поселиться где-нибудь на Лейк-Шор-Драйв, на побережье озера Мичиган.

Десятилетняя Эшли слушала и завидовала такому всеобщему вниманию.

Решив идти по стопам Джека, она не была уверена в себе. Просто, когда один из педагогов старших классов задал ей вопрос о ее профессиональных планах, она ответила, что хотела бы заняться информационной службой. Окончив колледж, первым делом Эшли обратилась в поисках работы в фирму Штедфельда.

Сегодня днем во время обеда отец сказал, что Джек гордился бы сестрой, особенно, если бы ей удалось добиться перевода в Чикаго. Ну конечно, это было до того, как она упомянула, что берет уроки самообороны.

О, как она жалела, что невозможно путешествовать во времени!

Вернуться бы на семнадцать лет назад! Или хотя бы на пять часов.

В этом году, так же, как и в другие годы, прошедшие со дня смерти Джека, отец, мать и Эшли отправились втроем в ресторан на праздничный обед в честь Дня Благодарения. Они не ходили в гости: отец чувствовал, что общение с родственниками и неизбежные при этом воспоминания слишком тяжелы для его жены.

Они поехали в близлежащий отель и сели за столик в самом конце ресторанного зала, обсуждая небывалое количество людей, решивших провести День Благодарения вне дома. Отец заказал коктейль и еще раз поздравил дочь с повышением, а мать даже улыбнулась.

Обед мог пройти почти весело, если бы Эшли не начала рассказывать, что занимается в додзо. Когда она стала описывать упражнения на мате, миссис Келер начала плакать и вскрикивать.

МАТ… Кто бы мог предположить, что рассказ о додзо вызовет у ее матери подобную реакцию?

Эшли пыталась объяснить: изучение боевых единоборств не имеет ничего общего с гимнастикой, но если даже мать что-либо слышала из того, что говорила дочь, она не показала это и через несколько минут была уже в такой депрессии, что завершить обед не было никакой возможности.

Депрессия матери — Эшли знала по прошлым приступам — могла продолжаться несколько дней. Несколько дней она будет плакать, стонать и причитать, вспоминая ребенка, которого потеряла, и проклиная, которого не хотела…

Поначалу Эшли предложила отцу свои услуги по уходу за матерью и собралась остаться, но вскоре стало ясно, что дальнейшее пребывание Эшли в родительском доме ничему и никому не поможет, а только ухудшит положение, поэтому она упаковала сумку и отправилась назад в Анн-Арбор.

По дороге у нее было время поразмыслить над прошлым и будущим. Три с половиной часа, проведенные в автомобиле, предоставили ей возможность оценить свои цели и мотивы, вину и обязательства. Эшли знала, что ей нужно делать и почему.

С тех самых пор, как она впервые встретила Эрика, здравый рассудок оставил ее. Эшли не могла найти объяснения тому, что сделалась буквально одержима им. Он стал необходим ей. Находиться рядом с Эриком с некоторых пор казалось Эшли невероятно значимым. Вечером во вторник она пришла к нему на занятие, потом в его квартиру, в то время как ей следовало бы задержаться в офисе и поработать над своим выступлением на предстоящем совещании!

Эшли ставила под удар шанс перевода в Чикаго.

И прекрасно, что Эрик уехал в Нью-Йорк к родителям. И очень хорошо, что он не возвратится до воскресенья. У нее есть три дня, чтобы выбросить его из головы. Три дня, чтобы вернуться к главной цели в жизни и забыть все эти уроки самообороны и ласки — ночи напролет — до рассвета. С этого дня вся ее энергия и все внимание будут сосредоточены на работе.

Именно так должно быть.

Во вторник вечером, когда в додзо начали прибывать ученики, Эрик внимательно всматривался в открывавшуюся дверь в надежде увидеть Эшли. Он понимал: что-то случилось. Вот уже два дня, как она избегает его: рано ложится спать, рано уходит на работу. И не то, чтобы Эрик думал, что Эшли будет ждать его прихода в воскресенье ночью с огромным нетерпением, но он надеялся, что, по крайней мере, в понедельник они встретятся. Но на его стук в дверь никто не ответил.

В додзо открылась входная дверь, и он затаил дыхание, ожидая, что войдет Эшли. Его сердце забилось еще сильнее, когда он увидел, что вошла Вирджиния, секретарша Эшли. Она застенчиво ему улыбнулась. Следом за ней в зал проследовала еще одна дама — сотрудник фирмы Штедфельда. Эрик не мог вспомнить ее имя, но то, что она работает в отделе искусств, он помнил. Эшли привела обеих в додзо неделю назад. Перед уходом они записались в группу.

Женщины прошли в раздевалку, а Эрик продолжал ждать, надеясь, что Эшли просто задержалась, припарковывая машину.

Или что другое задержало ее?

В семь часов, когда ученики выстроились на мате, Эрик понял, что Эшли не придет. Он начал урок, но его сознание и чувства были далеки от демонстрации движений. Слишком много вопросов требовало ответа, и самый главный из них — что случилось за время разлуки?

Эрик ощутил тревожность Эшли еще до Дня Благодарения, но она сказала, что не стоит обращать внимания — обычное переутомление. Но вспомнив, что Эшли рассказывала ему о своей матери, он заподозрил: ее настроение объясняется необходимостью провести четыре дня под родительским кровом.

В последнюю минуту до отъезда Эрик пригласил Эшли поехать с ним в Нью-Йорк и провести праздник у его родителей. Отец, конечно, будет занят — он всегда занят, когда приезжает в Штаты, — но мать будет очень рада видеть Эшли.

Однако Эшли ответила «нет», пояснив, что считает своим дочерним долгом провести праздник с родителями.

В Нью-Йорке Эрик все время, не переставая, думал об Эшли и пытался представить, чем она занимается, как себя чувствует. Родители заметили его озабоченность, и, в конце концов, ему пришлось рассказать им об Эшли. Он не сказал, что любит ее, он сказал, что она ему очень нравится. Кроме того, Эрик упомянул о ее намерении перебраться в Чикаго.

Отец напомнил, что желаемого следует добиваться всеми силами, а мать решила отложить беседу с сыном до следующего дня, когда они останутся вдвоем.

На следующий день она рассказала Эрику историю из своего детства. Однажды прекрасная маленькая птичка котори опустилась на ее балкон, и день за днем птичка снова и снова прилетала к ней, и вскоре она так привыкла к птичке, что с нетерпением ждала каждого ее нового прилета, считая это маленькое создание даром небес. Отец предложил ей поймать птичку и посадить в клетку, но она не могла даже и думать о том, чтобы посадить в клетку свободную и прекрасную птицу-котори. И вот настал день, когда птичка улетела и никогда больше не вернулась. Мать рассказала Эрику о нахлынувшем на нее одиночестве и счастье — она испытывала счастье, осознавая, что благодаря ей прекрасная маленькая птица не лишилась свободы.