В прятки с отчаянием (СИ) - "AnnysJuly"

Стервятников я услышал, слишком поздно, когда выбраться через расселины вдвоём означало бы попасться однозначно. Отослав Танию предупредить Лусию и договорившись с сестрой обо всем, я подхватил приготовленный мне вещмешок и выскочил прямо на главную улицу города, стараясь привлекать к себе как можно больше внимания. Ну теперь попробуйте догнать меня, уроды!

Перебирая в голове все, что случилось со мной за последние дни, чувство, что охватывает меня, все тревожнее. Тания не очень-то обрадовалась появлению в моем окружении девушки, я знаю, конечно, что у нее ко мне далеко не сестринские чувства, но все-таки надеюсь, она меня не поведет. Навесные перила ведут к реке, там есть хорошие укрытия и гроты, можно спрятаться, и мы договорились, что Тания отведет Лусию к ним. Пока стервятники будут бродить по лабиринтам расселин, в которые я их собираюсь заманить, и в конце концов к вечеру выйдут к придорожным руинам, я успею обогнуть гору и выйти прямо к водоему. И еще очень надеюсь, что воспитанная в бесстрашии девушка, не даст себя в обиду, потому что от нападения придурков я, будучи далеко, никак не смогу ее избавить.

— Ээээ, глянь, вон он! Хватайте Риза, он уходит! — несется мне вслед, а я только усмехаюсь. Да, давай, придурки, хватайте меня, я вам даже фору дам, чтобы вы могли залезть на второй уровень города и двигаться с крыши, по перилам, развешанным по деревьям, до самых скал, чтобы вы могли видеть меня, а Лусия была в безопасности.

Эта девушка занимает все мои мысли последние два дня точно. Все в ней загадка, я знаю, конечно, что нет ничего более притягательного в женщинах, чем постоянные вопросы, которые они задают, но… Лусия… Просто ходячее противоречие. Она все время выпячивает свою независимость, но при этом ей явно нравится, когда ее оберегают. Она хочет казаться грубой и сильной, но при этом она очень женственная, чего только стоят ее длинные волосы, которые она совсем никак не заплетает, и они все время струятся у нее по плечам. Сколько я видел женщин-бесстрашных — они почти все коротко стрижены и раскрашены во всевозможные цвета, но Лусия – нет. И татуировок у нее нет, во всяком случае на видных местах… И язык не поворачивается назвать ее странной, она настолько естественна в своих убеждениях, что очень хочется ей верить, даже вопреки здравому смыслу. Странное дело, но когда я все это пытаюсь анализировать, улыбка не сползает с моего лица и очень хочется все-таки уже узнать, что же у нее в голове. Она явно закрывается от меня и я теперь не успокоюсь, пока не узнаю, как она это делает…

Лусии, скорее всего, не дали никакого огнестрела и это плохо. Сможет она отбиться ножом, в случае чего? Все же надеюсь, что сможет, пока эти придурки бегают за мной, ей отсидеться бы, конечно. Не хотелось, совсем не хотелось разделяться, но выбора нам не оставили, или так, или никак.

Черт, придурки потеряли меня из вида, надо бы напомнить о себе. Затаившись в каменистых переходах, я занял выжидательную позицию, пока один из стервятников, не прошел мимо меня, и выскочил прямо у него за спиной, чтобы этот ублюдок разорался, и все они дружненько припустили за мной дальше. Перепрыгнув с валуна повыше, я отсалютовал ему и, немедленно спрыгнув вниз, увернувшись от полоснувшей по мне очереди, побежал в сторону расселин, виляя как заяц.

— Вот он! Вон, за ним, быстрее! — орут идиоты, выдавая свои намерения так, что даже не надо напрягаться, чтобы прочесть их мысли. Все и так понятно, про Лусию они уже и не думают, полагая, что я ее сплавил каким-нибудь торговцам и получил неплохой навар. Идея ничего себе, да вот только не понять им никак, что девушка может не быть товаром… Старейшины говорят, что сначала не было разделения кочевников, все кочевали, а потом некоторые семьи стали выходить на промысел и не гнушались убийствами. Так и отделились от нас стервятники. Еще говорят, что они бывшие солдаты недовольных, которые выжили при решающей битве, но я не застал уже эти события тут, на земле, видел их только с базы, да и помню смутно. Кажется, лидер недовольных держал этих людей на препарате, и они совсем потеряли человеческий облик, оставив только внешнюю оболочку, и многие до сих пор сидят на дорогущем и дефицитном допинге…

Уже почти достигнув расселины, я, погрузившись в свои мысли, слишком поздно понял, что слишком давно не слышал никого из стервятников. А когда одумался, почувствовал, что их будто черным куполом накрыло, и я их просто-напросто не слышу. Сей тревожный симптом ознаменовался тем, что на меня выскочили двое уродов, перегородив мне путь, а сзади напирает Салим, и вот его мыслишки я очень хорошо слышу. И мне очень не нравится, как он думает, что собирать датчики я могу и без языка…

— Ну вот ты и попался, Риз, снова! — удовлетворенно цедит Сал. — Не хочешь извиниться за подретушированное тобой ухо или, может быть, сочтемся как-нибудь?

Вступать с ним в переговоры сейчас нет никакого резона, тем более… так удачно они меня подловили, прямо под раскинувшем свои толстые сучья деревом. Памятуя о том, что я им все-таки нужен живым, я цепляюсь, а этот сук и, прежде чем они что-либо понимают, уже оказываюсь на нем сверху, перебираясь выше, откуда можно сигануть на следующее дерево и так их обойти.

— Ах ты сука, бл*дь, по деревьям он лазает, — изрыгает ругательства Салим, полосуя по веткам из автомата. И еб*ный урод все-таки задел меня, несильно, но, бл*дь, теперь саднить будет и оставлять везде кровавые следы, нахрен. У*бище убогое… И времени этим заниматься нет никакого!

Однако, уходить все-таки надо, и я, добравшись по кронам до отвесной скалы, отсигналил своим преследователям, чтобы они не потеряли меня из вида.

— Вот х*есос, он уже там, хватайте его ребя, он ранен! — вот черт, углядел-таки, тоже мне соколиный глаз, еб*ть его в рот! Мне бы только добраться, успеть на третий уровень, там уже начинается лабиринт расселин, и меня им там уже не поймать, главное, вовремя давать о себе знать, чтобы шли за мной и не гундели. Пригибаясь время от времени, я все-таки добрался до выступа и, постояв несколько секунд на нем, чтобы они все меня увидели, скрылся в спасительном проходе, отбежав так, чтобы заныкаться между скалами. А вот теперь можно и посмотреть, что понаделали, ублюдки, с моей рукой.

В рюкзаке обнаружилась жидкая вытяжка из того самого цветка, что дает обезболивающий эффект. Кочевники зовут его «камак», но в жидком виде он вызывает или сильную сонливость или наоборот — взбудораженное состояние. Но делать нечего, с прострелянной рукой я далеко не уйду. Немедленно вспомнилось, что у Лусии лодыжка растянута, и она вчера так быстро спать завалилась, что я даже и не знаю, дали ей регенерацию или она сейчас лазает по перилам через боль. Мне тоже регенерация не помешала, хотя бы для того, чтобы кровь остановить и не оставлять придуркам возможность меня обнаружить. Эхо в пещере заставит их бродить тут до ночи, а вот кровавые следы быстренько выведут куда им не надо, так что сильно перетянув руку и закинувшись регенерацией, которую в последнее время вообще не достать, я пошел нарезать круги по узким проходам, намеренно создавая шум в тех местах, где эхо зеркалит его в совсем другое место.

Часов через несколько, когда я уже порядком устал, а придурки были надежно запутаны так, что они даже и в город теперь выйти не смогут, благо бы вообще выбрались, я решил, что хватит, и пора возвращаться к Лусии. От этой мысли потеплело на душе, и даже рука стала меньше болеть, хотя вся повязка пропиталась кровью. Я не знаю точно, но почему-то, когда о ней думаю, мне кажется, что она волнуется обо мне… Или мне этого бы хотелось? Впервые, я не знаю точно, что думает обо мне девушка, чего хочет. Это странное чувство, но мне оно нравится, хоть поначалу было и не по себе. Очень интересно разгадывать и угадывать ее настроение, хоть получается и не всегда. И вот странно, я знаю ее всего неделю, но мысли о ней вызывают улыбку, совершенно непроизвольную. Чувствую себя пацаном придурковатым… Такого со мной точно еще не было.