Любовная игра. Книга вторая - Розмари Роджерс

Все суетившиеся вокруг слуги исчезли, как по мановению волшебной палочки, точнее, все слуги-мужчины. Едва Сара поднялась из бассейна, как Серафина с безжизненным лицом вручила ей полотенце, глядя на нее при этом почти так же, как до этого глядела герцогиня.

— Вы поступили плохо и безнравственно. Вы заставили меня стыдиться за вас, как, я уверена, стыдилась бы ваша собственная madre, если бы она могла видеть и слышать все это! Вы говорили, как… как будто вы на самом деле такая… как назвала вас синьорина Лусия! Оскорбление герцогини в ее собственном доме — я не ручаюсь за последствия, когда герцог узнает об этом! Но я думаю, он будет в еще большем гневе, чем кто-либо из нас видел его до этого, вам следует трепетать от страха!

Сара тут же рассердилась на себя за легкую дрожь, которая прошла по телу, хотя причиной ее и послужил прохладный воздух после теплого бассейна. Ха! Ей наплевать на то, в каком он может быть гневе — она и добивалась того, чтобы он был в гневе. Разгневан и расстроен, когда вернется и обнаружит, что она уехала с Анджело.

Она молча шла перед все еще бранящейся Серафиной по мраморным ступеням, утешая себя мыслью, что всего через несколько часов она будет наконец свободна. Она не жалела ни о чем из сказанного ею, даже герцогиня с ледяными глазами и властными манерами не могла бы вынудить ее отречься от своих слов.

Когда они дошли до ее комнаты — точнее, до ее тюрьмы, Серафина остановилась на пороге лишь для того, чтобы пробормотать короткую «просьбу», от которой все недовольство Сары прорвалось снова.

Не будет ли синьорина так добра, чтобы остаться в своей комнате и надеть что-нибудь до того, как герцогиня пошлет за ней? А если синьорина голодна, ей принесут еду…

Хлеб и воду? — хотела язвительно спросить Сара, но вместо этого прикусила губы и решила, что никому не позволит травить себя. Еще несколько часов — и все! А пока чего ей бояться? Герцогиня ничего не сможет ей сделать, а прежде чем Марко соизволю вернуться и обнаружит, что его драгоценная, подходящая для него невеста порвала с ним, она уже будет далеко. И это окажется только первой неприятностью из тех, которые его ожидают в недалеком будущем.

Все еще сохраняя бунтарское настроение, Сара занялась своей одеждой — растягивающиеся джинсы (великолепно подходящие для того, чтобы лазить по стенам), они сидели на ней, как вторая кожа, и короткая белая хлопчатобумажная рубашка, застегивающаяся над грудью и оставляющая очень мало для воображения. Затем… она критически посмотрела на себя в зеркала, пытаясь оценить свой имидж. Нанести на лицо до вульгарности много косметики или же совсем ничего? Сара в задумчивости поморщилась, затем с неохотой подумала, что косметика не подойдет из-за Анджело, который может подумать, что она заманивает его. В конце концов она решила, что нанесет тонкий слой коричневых теней, которые гармонируют с ее загорелой кожей, и чуть-чуть подкрасит глаза. Слегка коснется рта прозрачным золотым блеском для губ… неплохо.

Заплетая две косички, Сара смогла довольно улыбнуться себе в зеркало. Она могла сойти за не по годам развитую шестнадцатилетнюю девицу, если достаточно постарается, и, может быть, герцогиня в это поверит. А может быть, после случившегося герцогиня решит проигнорировать ее присутствие в палаццо?

Наплевать, ведь уже завтра герцогиня и ее чернобровый, отвратительно высокомерный пасынок, который вырос с мыслью, что все женщины — проститутки и обманщицы, ничего не будут значить для меня, сердито подумала Сара. Завтра она вернется в безопасный и цивилизованный мир, где может снова стать заурядной практичной особой, сбежав от этой странной фантазии арабских ночей, поймавшей ее в сети. То, что случилось с ней, что она позволила себе сделать, забыв обо всем, было лишь частью фантазии — правдоподобной частью фантазии. Вот эго ей и следует помнить.

Почти по привычке Сара перевела глаза на портрет герцогини ди Кавальери, матери Марко и Анджело. Бедная улыбающаяся герцогиня, которая носила изображение волчьей головы с легкомысленной уверенностью в том, что волк укрощен. Волк в конце концов сожрал ее.

— Она была поверхностной, эгоистичной и совершенно аморальной женщиной — к тому же не особенно умной, даже если мой бедный Джанкарло и был полностью увлечен ею. Но это не относится к делу. Я вскарабкалась по этим несчастным ступеням, чтобы поговорить о вас!

Повернувшись, Сара встретила стальной взгляд голубых глаз нынешней герцогини, которые, казалось, сверлили оголенную часть ее тела, приоткрытую белой короткой рубашкой, после чего двинулись вверх, задержавшись на ее небрежно заплетенных косичках.

— О… я сошла бы вниз, если бы знала! Я хотела объяснить, что не собиралась так расстраивать вашу подругу… я хочу сказать, что понимаю, что куча куда более старших женщин, чем я, бегает за Марко…

Совершенно неожиданно герцогиня рассмеялась, шокируя Сару.

— Если вы имеете в виду Лусию, то бедняжка настояла на том, чтобы уехать! Вы пытаетесь меня одурачить, разыгрывая из себя подростка после сегодняшних неприятностей, тщательно спланированных вами? К счастью, я никогда особо не любила Лусию… Да, пожалуйста, садитесь, и я также присяду.

Сара не могла не сесть и теперь настороженно смотрела на своего грозного противника, пока герцогиня усаживалась напротив нее, скрестив стройные, элегантно обутые ноги.

— На чем мы остановились? Ах, да. Чего ради все это разыграно? И что вы здесь делаете? У вас не тот тип, который обычно предпочитает Марко… не обижайтесь на мою откровенность. Вы что-то говорили о Карло, который имеет счастье быть моим сыном…

Пять минут спустя Сара почувствовала, что между нею и герцогиней установилась некая связь или, по меньшей мере, понимание. Все началось с поразительного заявления герцогини, повторившей:

— Да, Карло… Когда я последний раз слышала о нем, он был счастливо женат на женщине, которую он называл Дилайт, и ждал, что станет отцом. Это одна из причин, по которой я приехала сюда поговорить с Марко. Он слишком серьезно воспринимает роль главы семьи. Они с моим бедным Карло всегда сталкивались лбами! Так что по поводу Карло? Марко отобрал вас у него? Должна сказать вам, моя девочка, что я очень хорошо знаю и своего сына, и своего пасынка, а в ваших словах одно не сходится с другим. Если бы Карло серьезно относился к вам, он бы сказал мне, — и совсем непохоже на моего циничного серьезного Марко, чтобы он привез молодую женщину сюда в свой дом. Итак… поговорим об этом?

Сара не чувствовала себя готовой говорить о чем-либо — все, что она хотела, это ускользнуть от допроса, которому ее подвергли.