День саранчи - Натанаэл Уэст

— Но я ничего подобного не делал, — запротестовал Лем.

— Слушай, приятель, — сказал адвокат, отбросив официальный тон. — Я не судья, и мне-то ты можешь не врать. Ты жулик, Одноглазый Питкин, и ты это прекрасно знаешь.

— У меня и вправду всего один глаз, но..

— Безо всяких «но». Дело твое — дрянь. Если ты за ночь не вырастишь новый глаз, пиши пропало.

— Я ни в чем не виноват, — печально повторил Лем.

— Будешь твердить это на суде, и я не удивлюсь, если получишь пожизненное… Лучше скажи, не ты ли заходил в магазин братьев Хазельтон и притворялся, что потерял искусственный глаз?

— Да, — сказал Лем, — но я ничего ни у кого не брал.

— И не предлагал вознаграждение в тысячу долларов, если тебе вернут будто бы потерянный глаз.

— Предлагал, но…

— Опять «но»! Не валяй дурака. На следующий день туда явился твой сообщник и притворился, что нашел глаз на полу. Мистер Хазельтон сказал, что знает, кто его потерял, и предложил оставить находку у него. Но твой дружок отказался, сказав, что, на его взгляд, это очень ценная вещь и что, если мистер Хазельтон даст ему адрес владельца, он вернет глаз лично. Мистер Хазельтон, чувствуя, что упускает тысячу, предложил человеку за глаз сотню. После оживленной торговли сделка состоялась, и мистер Хазельтон, заплатив 250 долларов, все ждет, когда ты зайдешь за глазом.

— Но я же не знал! Я никогда не согласился бы на эту работу, даже если бы умирал с голоду. Я думал, это просто что-то вроде рекламы глазных протезов.

— Ладно, сынок, успокойся. Мне придется придумать что-нибудь похитрее. Пока я не начал думать, скажи, сколько у тебя денег?

— Я работал три недели и получал тридцать долларов в неделю. У меня в банке девяносто долларов.

— Не много. Наше свидание обойдется тебе в сто долларов с десятипроцентной скидкой в случае уплаты наличными. Так что с тебя девяносто долларов. Давай их сюда.

— Я не хочу, чтобы вы были моим адвокатом, — сказал Лем.

— Не хочешь, как хочешь, но заплати мне за консультацию.

— Я вам ничего не должен. Я вас не нанимал.

— Ах ты, одноглазая крыса, — сказал адвокат, представ наконец в своем истинном обличье. — Меня назначил суд, и суд решит, сколько ты мне должен. Давай девяносто долларов, и мы в расчете. А то я подам иск.

— Не дам и ломаного гроша! — воскликнул Лем.

— Грубишь, да? Посмотрим, надолго ли тебя хватит! Я пожалуюсь моему приятелю, окружному прокурору, и ты получишь пожизненное заключение.

Произведя этот прощальный выстрел, адвокат Абрамович удалился, и наш герой остался в камере один.

Через несколько дней Лема посетил прокурор. Его звали Элиша Варне, и на вид это был очень добродушный человек.

— Ну вот, сынок, — начал он, — теперь ты понял, что на преступлениях не разбогатеешь. Скажи-ка, есть у тебя деньги?

— Девяносто долларов, — сказал Лем.

— Мало. Поэтому тебе лучше признать себя виновным.

— Но я ни в чем не виноват, — сказал Лем. — By Фонг…

— Замолчи! — прервал его прокурор. Услышав это имя, он даже побледнел. — Послушай моего совета и больше никогда не произноси это имя.

— Я не виноват, — воскликнул Лем с отчаянием в голосе.

— Христос тоже был не виноват, — вздохнул мистер Варне, — но его распяли. Но ты мне нравишься. Ты из Новой Англии, а я и сам из Нью-Гемпшира. Я хочу тебе помочь. Тебя обвиняют по трем пунктам. Если ты признаешь свою вину по одному из них, мы забудем об остальных.

— Но я не виноват, — еще раз повторил Лем.

— Может быть, но у тебя нет денег, чтобы это доказать. К тому же у тебя могучие враги. Будь благоразумен, признай себя виновным по одному пункту, скажи, что хулиганил, и отсиди месяц в работном доме. Я прослежу, чтобы тебе больше не дали. Что ты на это скажешь?

Наш герой молчал.

— Я даю тебе хороший шанс, — продолжал мистер Барнс. — Если бы я не был так занят, то упрятал бы тебя на пятнадцать лет. Но на носу выборы, и я должен принять участие в избирательной кампании. Да и вообще я человек занятой — столько разных дел… Сделай мне услугу, глядишь, и я тебе смогу помочь. Если ты заставишь меня готовить против тебя обвинение в государственной измене, я могу рассердиться. Ты перестанешь мне нравиться.

В конечном итоге Лем согласился на предложение прокурора. Через три дня его приговорили к месяцу исправительных работ. Судья хотел приговорить его к трем месяцам, но мистер Барнс оказался верен слову. Он что-то прошептал судье, и дело закончилось месяцем.

Через месяц Лем вышел на свободу и прямиком отправился в банк, за своими деньгами. Он хотел забрать их, чтобы сделать себе новые челюсти и искусственный глаз. Без этих приспособлений нечего было и думать найти работу.

Он сунул свою книжку в окошечко. После небольшой паузы ему сообщили, что денег выдать не могут, так как их забрал Сет Абрамович. Это было слишком! Мужество покинуло Лема, и слезы готовы были покатиться из уцелевшего глаза. Шаркающей старческой походкой он побрел из банка.

Остановившись на ступеньках этого великолепного здания, Лем безучастно смотрел на толпы людей, проходивших мимо. Внезапно кто-то взял его за руку и проговорил в ухо:

— Почему такой мрачный, солнышко? Как насчет позабавиться?

Лем машинально обернулся и увидел, что позабавиться ему предлагает Бетти Прейл.

«Это вы!» — воскликнули они в один голос. Тот, кто видел этих молодых людей в их последнюю встречу на берегу Крысиной реки, был бы поражен теми переменами, что произошли за несколько лет их жизни в большом мире.

Мисс Прейл была сильно нарумянена. От нее исходил запах дешевых духов, и платье слишком уж обтягивало ее фигуру. Это была проститутка, и к тому же проститутка-неудачница.

Что касается Лема, то, не считая потери глаза и зубов, все было при нем. Правда, он стал сильно сутулиться.

— Как вы сбежали от By Фонга? — спросил Лем.

— Вы мне помогли, сами того не подозревая, — отвечала Бетти. — Он и его люди с такой яростью набросились на вас и потащили на улицу, что мне удалось покинуть дом незамеченной.

— Рад за вас, — сказал Лем.

Молодые люди молчали, глядя друг на друга. Им обоим хотелось задать один и тот же вопрос, но они стеснялись. Наконец оба заговорили одновременно.

— Если ли у вас…

Тут они оба запнулись. Каждый замолчал, чтобы дать другому договорить. Наступила довольного долгая пауза, поскольку никто не хотел брать на себя инициативу. Наконец оба закончили вопрос:

— …деньги?

— Нет, — одновременно ответили на вопрос Лем и Бетти.

— Есть очень хочется, — призналась Бетти, — я просто подумала…

— Мне тоже хочется, — сказал Лем.

К ним приблизился полицейский. Он следил за ними с момента их встречи.

— А ну-ка, проваливайте, крысы, — рявкнул он.

— Почему вы разговариваете с дамой в таком тоне! — вознегодовал Лем.

— Что?! — не понял полицейский и поднял дубинку.

— Мы оба — граждане этой страны, и вы не имеете права обращаться с нами таким образом, — продолжал бесстрашный Лем.

Полицейский уже собирался хорошенько огреть его дубинкой по голове, но Бетти вовремя вмешалась и увела Лема от греха подальше.

Молодые люди шли молча. Вместе они чувствовали себя чуть лучше, потому что грустить лучше вместе. Вскоре они оказались в Центральном парке, где и присели на скамейку.

Лем вздохнул.

— В чем дело? — сочувственно осведомилась Бетти.

— Я неудачник, — признался Лем и снова вздохнул.

— Что за речи, Лемюэл Питкин! — вознегодовала Бетти. — Вам еще нет и восемнадцати, а вы…

— Дело вот в чем, — перебил ее слегка смутившийся Лем, которому не хотелось признаваться, что он пал духом, — когда я уезжал из Оттсвилла, я думал разбогатеть, а вместо этого дважды побывал в тюрьме, потерял все зубы и один глаз.

— Чтобы сделать омлет, приходится разбить яйца, — сказала Бетти. — Даже потеряв оба глаза, можно говорить. Буквально на днях я читала о человеке, который потерял оба глаза и все же разбогател. Вспомните и о Генри Форде. В сорок лет он разорился дотла и одолжил у Джеймса Коузенса сорок долларов. Когда он вернул долг, у него было тридцать восемь миллионов. Вам семнадцать, а вы говорите, что вы законченный неудачник. Лемюэл Питкин, вы меня удивляете!

Бетти продолжала утешать Лема, пока не стемнело. Когда село солнце, стало очень холодно.

Из-за кустов, которые не очень-то его и скрывали, на молодых людей подозрительно поглядывал полицейский.

— Мне негде ночевать, — призналась, дрожа от холода, Бетти.

— Мне тоже, — с глубоким вздохом сказал Лем.

— Пойдемте на Центральный вокзал, — предложила Бетти. — Там тепло, и мне нравится смотреть на людей. Если мы притворимся, что просто ждем поезда, то нас не выгонят.

— Все это похоже на сон, мистер Уиппл. — Когда утром я вышел из тюрьмы, я думал, что умру с голоду, а теперь вот еду в Калифорнию добывать золото.