Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы - Кришан Чандар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты вечно защищаешь мусульман, о чем бы ни заговорил. Сейчас у тебя Фаджа-разбойник уже не разбойник, завтра скажешь, что этот Иса-хан…
— Не Иса-хан, а Муса-хан, — опять поправил ее отец.
— Хорошо, хорошо! Пусть будет Муса-хан! Так ты все равно…
— Дело в том, что Муса-хан убил Фаджу не в бою, — сказал господин доктор.
— Так я и знала, что ты до этого договоришься! — возмутилась мама.
— Говорят, Фаджа полюбил Ханум, дочь Муса-хана. Ханум тоже понравился красивый парень. Но Муса-хан слышать об этом не хотел, а Фаджу искала полиция и в княжестве и у англичан, так что пришлось им с Ханум назначать тайные свидания. Целыми днями он скрывался в горных пещерах, в болотах, совершал налеты на почтовые конторы, изводил своими вылазками полицию и войска и таял в ночи, как блуждающий огонек. Вся окрестная молодежь преклонялась перед Фаджой и тайком помогала ему. Девушки слагали о нем песни. Фаджа стал настоящим героем, и Ханум не могла устоять перед его любовью. Фаджа и Ханум встречались темными ночами у крепостных стен. Перед рассветом Фаджа уходил либо к скалистым горам Фатехгарха, либо через реку в Дохалу. Поймать Фаджу никто не мог.
— Как же он все-таки попался? — недоверчиво спросила мама.
— Ханум посвятила в тайну свою тетку, которая сначала помогала ей, а потом вдруг взяла и выдала всех Муса-хану.
— Вот мерзавка! Старая женщина, родная тетка… и не стыдно ей?! — Мама уже успела перенести все свои симпатии на сторону Фаджи и Ханум. — За грехи своего мужа потерявшая… Подумать только!
Мама говорила так, будто обращалась непосредственно к самой тетке:
— Нет, не будет тебе в жизни радости — ведь ты погубила любовь двух сердец!
Она повернулась к отцу:
— И что же дальше?
— Как только Муса-хан узнал об этом, он стал готовить засаду на Фаджу. Однако войска, что были в крепости, он ни о чем не известил, чтобы они не могли потом потребовать часть награды. Каждую ночь ждали в засаде Фаджу, ждали почти все люди Мусы. Оставалось только несколько человек — они должны были следить за Ханум, если девушка выйдет из дому ночью.
— И что же? — У мамы перехватило дыхание.
— Первые три ночи прождали зря. Ханум спокойно спала в своей постели. На четвертые сутки, только полночь миновала — Ханум встает. Она причесалась, переоделась в голубые могольские шальвары и куртку, на голову покрывало набросила и вышла навстречу любимому.
— Боже мой! — выдохнула мама.
— Тетка с ней, — продолжал отец.
— Негодница старая, чтоб ее тело стало обителью червей! — Мамин голос дрожал от негодования.
— …встретились они, как всегда, у крепостных стен. Ханум и Фаджа. Перед рассветом Фаджа заставил себя оторваться от Ханум и пошел прочь в сторону гор. Там находился его лагерь. Туда и пробирался Фаджа низовыми тропинками. А Ханум — и тетка с нею — возвращались верхней тропинкой домой. Они едва видели друг друга в темноте, но радовались и этому.
— Ну?
— Когда Фаджа добрался до места, откуда ему нужно было сворачивать к реке, из-за скалы ему выстрелили в спину. Целый залп дали. У него шесть пуль в спине. Фаджа закричал: «Ханум»! Ханум сверху услышала залп и задрожала от ужаса. Прямо по камням сбежала она вниз — там в пыли, окровавленный лежал ее любимый. Он был мертв. Рядом с трупом, зажав пистолет в руке, стоял ее отец Муса-хан и смеялся…
Мама долго лежала не двигаясь. Потом стало слышно, как она сморкается и вытирает глаза.
— Ты рассказываешь, будто сам при этом присутствовал…
— Меня там не было, — ответил отец. — Но человек, от которого я слышал это, действительно был там.
— Кто это?
— Ханум.
— Ханум здесь?! Ханум в городе?!
— На веранде сидит, — прошептал отец.
Мама вскочила с постели и шепотом спросила:
— Зачем она явилась в твой дом? Что ей надо?
— Ей надо еще раз взглянуть на Фаджу.
Мама опять надолго замолчала.
— А если ее отец узнает, что она здесь? — наконец спросила она.
— Не думаю. Ханум скрывается. Она попросила, чтоб я ей разрешил посмотреть на мертвого.
— Но он же в морге!
— Ключ от морга у меня.
Маму начало трясти от страха:
— И ты пойдешь в морг в полночь?
— Ну и что?
— А если кто-нибудь узнает? А если на тебя донесут? А если до самого раджи дойдут слухи?
— Кто меня увидит в такой темноте?
— Я тебя не пущу! — решительно заявила мама. — Ты совсем рехнулся и не понимаешь, что говоришь. Я сейчас выйду и сама поговорю с Ханум.
— Не смей! — испугался отец. — Не терзай ее больше! В конце концов, она просит о малом!
— Ого! Лучше бы попросила, чтоб я к ней в прислуги пошла! Мертвец уже все равно на том свете, зачем же теперь живых за собой тащить?
Мать выбежала из комнаты. Отец бросился за ней, а за ними на цыпочках крался я. Выйти на веранду я, конечно, не решился и спрятался за приоткрытой дверью. На веранде сидела девушка. Свет фонаря, висевшего между двух деревянных столбов, падал на ее измученное лицо. Увидев маму, девушка встала, и мне показалось, что она еще выше мамы. Ее черные волосы были распущены и спускались чуть не до колен. Ни разу в жизни я не видел таких длинных волос. Лицо было бледно, а глаза черные-черные. Девушка ни слова не сказала, увидев маму. Просто молча встала.
— Уходи! — приказала мать.
— Нет-нет, ну что ты такое говоришь… — вмешался было отец, но мать на него прикрикнула:
— Замолчи!
Мать нацелила указательный палец в грудь Ханум:
— Немедленно убирайся прочь, не то я позову полицию!
— Хоть раз дайте мне посмотреть на него, — прошептала Ханум.
— Зачем это тебе? — спросила мать.
— Мне очень нужно сказать ему одну вещь, — просто произнесла Ханум.
— Ты сошла с ума! Разговаривать с мертвым?!
— Я поговорю с ним, — уверяла Ханум. — Дайте мне еще разок на него посмотреть. Только раз!
Мама расплакалась:
— Ой, да уходи ты, несчастная, уходи! Если б мертвые могли нас слышать, ни одна женщина на свете не была бы вдовой, ни один ребенок сиротой не остался бы. Не слышат нас мертвые, не слышат!
Ханум долго смотрела на мою маму, переводила взгляд на господина доктора, опять смотрела на маму.
— Все правильно, — сказала Ханум безнадежно. — Мертвые не слышат. Может быть, и ты меня поэтому не слышишь. И доктор не слышит. Здесь никто не слышит. Неужели тут одни мертвецы?
Что-то вспыхнуло в бездонных
