Темная сторона российской провинции - Мария Артемьева

— Люди! Эй! Ау! — зовет Павел изо всех сил.

В ответ слышит какое-то бормотание — слов не разобрать, но вроде бы все ближе оно и ближе.

А уже похолодало. Солнце последним красным гребешком дальний ельник по макушкам поглаживает. Со всех ямочек, заимочек прелью, гнилью и сыростью потянуло.

Вышел Павел на какую-то поляну, еловые ветки раздвинул и видит — черная тень горбится между деревьями. Подошел ближе — а это гриб. Огромный, вполовину человеческого роста. А все тот же голос бормочет:

— Срезай, чего стоишь?

Вздрогнул Павел, оглянулся по сторонам — никого.

А голос не унимается:

— Что стоишь, дуралей? Режь скорее! Пока другие не подошли.

И ворчит, словно птица клекочет.

Замер Павел. Стоит и таращится в сумрак, а руки будто сами по себе — корзину поставили, и в карман — за ножом.

— Режь, режь! Торопись! А то отнимут!

Кто отнимет, что отнимет и на что такой огромный гриб человеку с полной корзиной груздей и рыжиков — ничего не понимает Павел. Туман в голове, в ногах слабость. Качнулся вперед и ножом по грибу чиркнул. Свалилась грибная шляпка — размером с добрый таз — а из ножки гриба кровь хлестнула, прямо Павлу по глазам.

— Зверь ты, душегуб! — хрипит голос. — Что натворил?

— Я не хотел! — взвизгнул Павел. Отшатнулся, бросился в сторону, а ему дорогу заступают. Какой-то черноволосый мужик в меховой темной безрукавке — бледный, синюшный, с перерезанным горлом, стоит перед ним, улыбается.

— Грибочки-то свои забыл? Поди, забери!

И указывает Павлу на его корзину забытую. Валяется она на боку, и грибы из нее повысыпались.

Кинулся Павел — а там и не грибы вовсе, а уши человеческие! Розовые, окровавленные, большие и маленькие.

— Ох и грибочков ты набрал, Павлуша! Отменные грибочки! Ни у кого таких нет! — Разинул мужик черную пасть и хохочет, заливается. А у самого во рту вместо языка еловая ветка торчит.

Развернулся Павел и побежал, не глядя — куда кривая вывезет.

По пригоркам скакал, как одуревший козел, где-то в крапиву свалился, где-то по пояс в воду влез — не помнил, как выбрался потом на твердое место. И снова — бежать, бежать!

Сердце колотится, кровь в висках стучит, но остановиться Павел не смеет: все кажется — догонят его, вот-вот схватят. Запыхался, уже и ноги его не держат — но идет и идет. Страшно!

Плутал, себя не помня, по лесу несколько часов.

Пока наконец резкий свет из темноты не ударил его по глазам и не ослепил.

Тогда встал Павел как вкопанный. И услышал, как засвистели тормоза.

Оказалось: блуждая неизвестно где по чащобам, выбежал он прямо на шоссе возле деревни. Счастье еще, что водитель на стареньких «жигулях» не быстро ехал — успел затормозить. Обозленный, выскочил из машины — с кулаками на Зимина набросился. Но, приглядевшись, бить не стал.

Уж больно безмятежно улыбался ему Зимин, стоя на дороге в свете фар — грязный, вымокший, а глаза бессмысленные и радостные, как у младенца. Тому, кто его чуть не раздавил, обрадовался, как родному!

Увидал шофер, в каком человек странном состоянии, — поворчал, плюнул и уехал себе.

А Павел Зимин домой вернулся — усталый, перепуганный, с трясущимися руками. Жена Алена встретила его вся в слезах.

— Куда ж ты делся?! Где пропадал?!

Павел даже и не знал, что жене на такой вопрос ответить. Кто его знает? Он и половины того, что с ним было, не запомнил.

Только одно на всю оставшуюся жизнь уразумел: встретив в лесу другого человека — не груби! Тем более — из жадности.

Потому что это, может быть, и не человек вовсе, а дух лесной — Леший.

ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ

Костромская область

Больше четырех часов шоссе упрямым конвейером бежало под колеса Женькиного автомобиля. Глаза у Женьки слипались. Мучила неодолимая зевота и желание ненадолго прикорнуть на руле. Хрипло и монотонно пел на высокой ноте гудрон: «Усни, усни, усни…» Но дорога тянулась и тянулась перед глазами серой шершавой лентой. Словно какой-то великан тащил ее из-под машины.

«Хватит! Ну хватит же!» — взывала Женька.

«Ну еще метр… километр… Возьмите еще!» — предлагал великан и все разматывал и разматывал…

«Нет. Режьте!» — приказала Женька.

Великан пожал плечами и, взмахнув ножницами, отрезал. Что-то черное стрельнуло перед глазами.

Женька очнулась: взвизгнула, ударила по тормозам. Машину вынесло на обочину, и там они остановились — Женька, выдернутая из сна, словно рыба из воды и старенький желтый «Опель-Астра» с залитыми свечами. Обоих трясло.

«Отлично! Набралась опыта», — подумала девушка, откинувшись в кресле и сердито глядя перед собой. Стоило ли вообще такую поездку затевать? Россия-матушка ведь. Не Черногория с Нидерландами.

У Женьки и ее друзей имелась давняя мечта — совершить автомобильное путешествие по зарубежью. Чтоб не галопом по Европам, а совсем наоборот — с чувством, с толком. С остановками, где захочется. Где понравится. Единственное, что мешало этой мечте осуществиться, — отсутствие в компании водителя с опытом дальних поездок.

Только по этой причине и решилась она не садиться в поезд, а катить на своей старенькой «Астре», которую издавна прозвала Цыпочкой — за невеликий размер и веселенький желтый цвет кузова.

Если б еще знать заранее, что из этой затеи выйдет!

Сердце трепыхнулось от дурного предчувствия, когда она повернула ключ зажигания. Повернула и… Ничего. Еще раз — и опять ничего. Машина даже не чихнула.

«Ну, Цыпа, миленькая, не подводи!» — взмолилась Женька, постучала по черному пластику рулевой колонки на удачу и повернула ключ в третий раз.

Не помогло. Замок зажигания пошуршал чем-то для приличия, но характерного щелчка не выдал.

Напрасно взбешенная Женька терзала стартер — двигатель молчал. Цыпа с чисто арийским хладнокровием игнорировала Женькины призывы, мольбы и причитания. Ругань ее тоже не проняла.

Вот так. Не хотелось тебе, Женечка, ехать поездом? Пожалуйста — иди теперь пешком.

Женька горько рассмеялась.

Нет, в самом деле… Как теперь быть-то? — подумала Женька и огляделась.

Колеистая трасса шла сквозь море хвойного леса. Вперед — до самого горизонта и позади — столько же: две совершенно одинаковые части дороги лежали, словно бы отражаясь друг в друге.

Глухомань. Настоящий медвежий угол. Здесь нет придорожных кафе, нет заправок, нет автомастерских. Все эти прелести цивилизации далеко. Населенных пунктов тоже ни одного. А сотовая связь?

Женька покопалась в своей дурацкой сумке — огромных размеров кожаный баул а-ля Мэри Поппинс, захламленный и увесистый, вмещающий, как предполагалось, Спасательный-Набор-На-Все-Случаи-Жизни, — и отыскала шнурок от мобильника. Кончик его держался на плаву, высовываясь из-под груды косметики, смятых салфеток, конфетных оберток, чеков, записных книжек, ручек, платков и еще какой-то чепухи. Говорят, альпинистов под обвалами тоже находят по таким вот шнуркам. Шнурки входят в обязательный комплект снаряжения.

Женька вытянула мобильный, повернула экраном к себе… и убедилась, что трубка разряжена.

Ах ты, кукуся-мумуся, растяпа бестолковая! Руки-ноги тебе повыдергать. На здешних колдобинах машину, наверное, так трясло, что телефон в сумке включился… Может быть, он даже звонил куда-то сам по себе последние несколько часов.

Надо было выложить мобильник на сиденье, балда! А теперь — что ж… Прощай, технический прогресс. Женька чуть не взвыла. Все одно к одному!

На помощь мимопроезжающих автолюбителей рассчитывать не стоило. Из того транспорта, что попался ей по дороге, Женька вспомнила только груженный сосновыми бревнами трактор-лесовоз, который она обогнала около часа тому назад. Судя по тому, как неторопливо он трюхал, его водитель вовсе не собирался тянуть лямку ночью. Уже наверняка свернул куда-нибудь и отдыхает дома. А больше никого здесь не было. И нет. И вряд ли будет.

Обессилев от размышлений, Женька уронила голову на руль. Клаксон тут же истерически взвыл прямо в ухо.

Пришлось сесть ровно, чтоб не давить на сигнал. А впрочем… Почему бы и нет? Может, кто-нибудь услышит отдаленный вопль гибнущего собрата по разуму.

Женька сыграла злобный отрывистый SOS на клаксоне, разорвав торжественно-соборную тишину леса. Три длинных, два коротких и снова три длинных.

Или нет — два коротких, три длинных… Или? А, неважно. Какой-нибудь из вариантов правильный.

Но только к чему сажать аккумулятор? Спохватившись, она бросила гудеть и попыталась думать. Хотя что тут думать? Все уже давно выдумано.

Неохота, но придется брать ноги в руки, выбираться из теплой, насиженной машины и на своих двоих, пешкодралом, переться неизвестно куда, неизвестно сколько — в поисках помощи и людей. Какого-нибудь жилья хотя бы. Пристанища на ночь.