Дочь Белого Волка - Андрей Белянин

Я молча, но шумно поаплодировал, благодаря её за правильно сделанные выводы.

Долгую минуту заслуженный педагог смотрела на меня выпученными глазами крупного дальневосточного краба. Потом сняла очки и начала нервно грызть дужку. Я её понимаю: тяжело ощущать себя непроходимой дурой. Но, увы, дальше печального взгляда моё сочувствие не распространяется.

– Давно не были в отпуске?

– Да, – тупо кивнула она.

– Ох уж эти детки…

– Верно.

– Никаких сил на них не хватает.

– И не говорите.

– Наверное, мне пора. – Я встал, намереваясь откланяться.

– Ставр Годинович, вы не…

– Я с ней поговорю. Ремня не обещаю, себе дороже, но внушение сделаю.

Ирина Анатольевна проводила меня благодарным взглядом. В котором, впрочем, читалась умоляющая просьба больше не приходить и её не доставать. Что ж, можно подумать, кто-то против? Я только за!

Хельга терпеливо ждала меня в школьном коридоре. Выражение лица – полное раскаяния и хитрое, как у белки Рататоск, запустившей лапку в карман отца всех богов. Я присел на скамью рядом, с наслаждением вытянув ноги. Хельга положила голову мне на плечо…

– Завучиха сильно зверствовала?

– Не сказал бы… По-своему она даже за тебя переживает.

– А чё тогда тебя вызывали?

– А это потому что кто-то слишком много болтает. О своей маме, о волках, о дихлофосе…

Хельга протестующе пискнула, но особо возмущаться не рискнула, поскольку точно знала, у кого из нас двоих рыльце в пушку. Мы молча посидели ещё пару минут, к нам вышла Ирина Анатольевна, мы ей улыбнулись, но она тут же повернула обратно.

– Сыта твоим обществом, – веско констатировала Хельга, и мы пошли домой.

По дороге болтали ни о чём, о всяких бытовых пустяках. Я пару раз попробовал неожиданно оглянуться, ища взглядом тех, кто должен был незаметно охранять мою дочь. Увы, не заметил ничего подозрительного. Ну кроме как две иномарки «поцеловались» на перекрёстке у пешеходного перехода и стройная блондинка на высоченных каблуках пыталась помочь встать своему явно нетрезвому парню. Зато когда мы подошли к подъезду, нас встретили двое мужчин в чёрном, армейской выправки.

– Капитан приказал обеспечить охрану.

– Спасибо, – пожал плечами я.

– Мы должны находиться у вас в доме.

– Нет, – переглянувшись с Хельгой, решили мы. – Извините, парни, но посторонних мы в квартиру не пускаем, ночуйте в гостинице.

– Это приказ, – набычились оба. – Приказы не обсуждаются, а выполняются.

– Я сказал нет. Можете продолжать обмениваться банальностями прямо тут или строить крутых друг перед другом. Мы не против.

– И чё ты нам сделаешь? – сглупил один, поводя плечами так, чтобы была видна выпирающая рукоять пистолета в подмышечной кобуре.

– Попрошу свою дочь отправить вас в мусорный ящик. Отсюда по прямой метров семьдесят – восемьдесят. Докинешь, лапка?

Второй агент оказался умнее напарника и, видимо, знал, к кому их отправили. Поэтому, пока он оттаскивал пылающего от ярости товарища, мы спокойно вошли в подъезд.

– Па, а с чего это нам выдают охрану? Мы провинились или нас так защищают?

– И то и другое, – решил я. – Но волноваться не из-за чего, силовые структуры часто перестраховываются.

– И теперь мы должны сидеть дома?

– А ты куда-то собиралась?

– Па, ты говоришь, как Седрик!

Лифт доставил нас на восьмой этаж, и я протянул Хельге свои ключи. Дома было тихо, дядя Эдик спал, телевизор был выключен, мы тихо прошли на кухню. Моя дочь поставила чайник и присела рядом за стол.

– Я скучаю по Десику… Этот дурацкий капитан Хрюк ничего ему не сделает?

Вообще-то я очень и очень надеялся, что белого цверга уже продали в рабство какому-нибудь купцу или барону и больше мы не увидим наглую физиономию ушастого мерзавца. Но моей умничке он нравился, а значит, придётся его спасать…

– Уверен, что следующим визитом пираты вернут тебе твою обезьянку с бантиком на шее. Милая, это же цверг. Избавиться от него так же непросто, как от перхоти. В крайнем случае сходим за Грани и поймаем тебе другую домашнюю зверушку.

Хельга благодарно чмокнула меня в щёку и ушла к себе.

Убедившись, что Хельга занята у себя, дядя Эдик по-прежнему мирно дрыхнет, я достал пару книг по скандинавской мифологии, освежить память. Мне было важно всё, что касается рагнарёка, последней битвы, сумерек богов, сотрясения мира. Возможно, это было самое эпохальное сражение Света и Тьмы во всех религиях. Мелкие стычки древних индуистских божков и близко не стояли рядом с трагедиями судеб ванов и асов.

Здесь не было битвы в общепринятом понимании этого слова. Всё было предрешено. Никто не надеялся на победу. Они просто пришли в указанный день по сигналу боевой трубы, зная, что их всех убьют. И хороших и плохих, и богов и нечисть. В живых не должен остаться никто, новому миру они уже не нужны, грядёт другая эпоха, иная вера и иное переосмысление бытия. Но те, кто вышел в ту ночь на земли Асгарда, не имели ни малейшего желания уходить в небытие. Они шли не за этим…

Что такое смерть для бога? Забвение. Десяток колеблющихся адептов не решают дела, а учёные мужи (ещё хуже жёны), копающиеся в биографиях бессмертных, вообще могут довести бывших небожителей до полного заключения в тьму просвещения.

Я не оговорился. Изучать богов – значит убивать их…

Я был на рагнарёке. Нас загнали туда, как миротворцев в «голубых касках». Никого не спасать, ничего не защищать, просто не позволять ничьим силам вырваться в наш мир. Ни Свету, ни Тьме. У нас хватало ума не пытаться кого-то жалеть и брать чью-то сторону. Но именно тогда я сам нарушил приказ, на руках вынеся из огня золотоволосую девушку с холодными северными глазами. Будущую мать Хельги и мою законную жену.

Вопреки устоявшемуся мнению, битва длилась не один день и не одну ночь. Я прятал Хель, как мог, и, возможно, мои боевые товарищи об этом знали, но закрывали глаза, так же как мы закрывали друг друга грудью. Она сама ушла после той короткой ночи, когда мы были вместе.

Второй раз я столкнулся с Хель на поле боя, когда она, дико визжа, заносила окровавленный серп над головой собственного брата. И это уже не была та невинная девушка с тёплыми губами и глазами цвета северного льда. Это была Смерть во плоти…

Я дважды хлопнул себя по лбу, вытряхивая из головы пустые воспоминания. Это ни к чему меня не приведёт. Старые раны затянулись, боль забылась, но её последние слова я не забуду никогда:

– Ты посмел стать на пути богини Смерти, низкий червь?! Один раз я прощу тебя, ради нашего дитя. Один раз! Запомни, смертный…

Я запомнил. А через девять месяцев у ворот замка Кость оказалась корзинка с пищащим младенцем. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, чья это дочь. Хельга унаследовала красоту своей матери и моё непробиваемое упрямство.

Первой мыслью было отдать её на воспитание в монастырь. Ну вроде как этот младенец подброшен… Да и как вечно воюющий граничар может воспитывать девочку в мире Закордонья? Седрик сразу схватился за меч и, глядя на меня безумными глазами, потребовал, чтобы я ещё раз посмотрел на неё и честно сказал, имею ли я хоть малейшие сомнения в том, кто отец малышки! А она улыбнулась мне, выдула пузырь крохотными губками и навсегда стала всем смыслом моей жизни…

– Янтарный пояс богини Фрейи. Он же её ожерелье, – листая страницы, бормотал я. – Дарует неуязвимость от любого врага, помогает при родах, заставляет нравиться противоположному полу. Сам утягивается на талии того, кто его носит. Куплен богиней у четверых подземных карликов, сведущих в колдовстве, за ночь отвязной групповухи. Как я понимаю, стиль унисекс. Были ситуации, когда этот пояс носил брат-близнец Фрейи, и никто над ним не хихикал. Есть даже информация (непроверенная, но есть), что пояс богини успешно носил наш дядя Эдик. В сочетании с его боевым молотом, то есть защита плюс нападение, он становился не просто бессмертным, а воистину непобедимым! Врут?

Я отложил книгу, встал и поставил новый электрический чайник.

– Что ж, если даже сейчас Эд считает этот пояс самой действенной защитой от Сколла и Хати, то, пожалуй, стоит ему верить.

– Кто называл моё имя? Я выспался. Можно мне конфетку? – В дверях кухни появился наш психический бог со справкой.

Я автоматически кивнул, пальцем указывая ему на шкафчик у плиты. Эд быстро выдвинул ящик, сгрёб полную ладонь карамелек и, не заморачиваясь с развёртыванием бумажек, сунул все себе в рот. Добрых минут пять-шесть он безмолвствовал…

– Здесь ничего не написано о том, куда делся пояс богини Фрейи после рагнарёка. Так же как не описана её смерть, а значит, ты прав, чисто гипотетически она вполне может гулять в окрестностях разрушенного Асгарда, рыдать и пытаться возродить жизнь. Я ни разу не видел её за Гранями, но приму твою точку зрения. Итак, она там и она жива.

– А я тебе что говорил? – выдал дядя Эдик, как только прожевался.