Дочь Белого Волка - Андрей Белянин

У хрустальных стен мы остановили коней. Белый волк вывел наш отряд к одной из многочисленных расселин, постучал лапкой по льду и протяжно завыл. Грани не шелохнулись, но мне на миг показалось, будто бы с той стороны ему отвечает вой других волков.

– Седрик, – я спрыгнул с седла, – принимай командование на себя. Действуем строго по плану. За мной не идёте! Даже если утром наши кони вернутся без нас.

– Сир, может, тогда мне будут уже ниже плинтуса ваши приказы?

– Что?! Откуда такие выражения, старина?

– А вы не догадываетесь? – Старый крестоносец отважно выдержал мой испепеляющий взгляд, но потом всё-таки склонил голову.

Подавив таким образом центр сопротивления моему феодальному диктату, я обернулся к Центуриону:

– Дружище, все мои обещания в силе. Постарайся ни во что не встревать и беречь свою подружку.

– Таки вы ему ещё скажите, чтоб он не очень впадал в романтику, – тепло посоветовала Ребекка, почти касаясь мягким храпом моего уха. – А то, как тока мы остаёмся наедине, он начинает нести странную ахинею про лютики, бабочек, пробуждающуюся весну в ручьях и таки склоняет меня удрать с ним бегать на заливные луга. В венке из ромашек! Я говорю: «Циня, дорогой, шо, нас здесь плохо кормят?» А он гнёт своё – полёт, травка, свободная любовь…

– Травку надо было поставить на первое место, – зачем-то поправил Эд. – Всё остальное потом как следствие.

Центурион резко повернул голову, пытаясь укусить бывшего бога за коленку, но не успел: Эд оказался проворнее и, спрыгнув, спрятался за белой кобылкой. Они могли бы ещё долго так цапаться, но Серый Брат, глянув на золотую луну в ночном небе, коротким рыком призвал нас к порядку. Я извинился за обоих лошадей и дядю Эдика до кучи. Пора.

– Эд!

– Иду. – Он в последний раз крепко обнял свою любимицу за лебединую шею, невзирая на ревнивое фырчание Центуриона, и подошёл к ледяной стене.

У бывшего бога всё-таки сохранились кое-какие силы. Он мог открывать и закрывать проходы в Гранях. Без этого вся моя служба, наверное, шла бы строевым шагом коту в то самое местечко под хвостом, куда солнце не заглядывает и где темно, как в аналогичном месте у негра.

Потому что Грани – живые. Эти глыбы вечного, нетающего льда способны открывать проходы непроизвольно, на целый день или краткий миг, чем пользуется любая нечисть Закордонья. Когда мы успеваем это заметить, то посылаем отряд. А когда нам самим надо попасть на ту сторону, зовём Эда.

– Должен признать, что Хельга справляется с этим делом лучше меня, – через пару минут выдохнул северный бог, резко хлопая в ладоши и медленно разводя руки.

Словно повинуясь его движениям, огромные прозрачные скалы дрогнули, сверху побежала тонкая извилистая трещина, и мгновением позже перед нами раскрылся узкий проход метра на полтора в ширину. Вполне достаточно для двоих взрослых мужчин в доспехах.

Нет, Эд бы и бочком где угодно просочился, он стройный, а во мне почти сто кило здорового веса, и в плечах шире меня, может, только Седрик. Короче, так-то пройдём, а вот на лошадях вряд ли. Серый Брат скользнул в щель первым, за ним последовали остальные волки.

– Ну, мы… – Я подумал, что, наверное, мне стоило бы что-то сказать, речь толкнуть или что-нибудь напутственно-ободряющее. Надеюсь, все этого ждали. А может, просто мне не очень хотелось идти в снежную неизвестность, на верную смерть, в острые зубки бывшей богини любви и весны.

– Валим, валим, – поторопил меня кудрявый бог. – Видишь, люди устали, собираются развести костёр и перекусить. Мы здесь лишние. Правда, Седрик?

– Вы что-то сказали, сэр Эд? – даже не оборачиваясь в нашу сторону, бросил старый воин, первым запустивший лапы в кожаную суму с продуктами.

Я стиснул зубы и поспешил за волками в расселину, пока проход ещё держался. Уже на полпути начался снег, а к концу дороги мы едва поднимали ноги, проваливаясь в высокие сугробы по колено. В лицо бил холодный ветер, в Закордонье почти всегда метель, она может быть слабее, сильнее, слева, справа, со всех сторон одновременно – не имеет значения. Вожак стаи, первым шагнувший в родные просторы, задрал морду и издал долгий победный вой. Почти сразу ему ответили, и из искрящейся пелены вынырнули белые волки. Довольно много. Очень много.

– Ставр, тебе не кажется, что этих злобных зверюг…

– Наших союзников!

– …наших союзников, – поправился он, – слишком уж как-то много?

– Мы в безопасности, – не очень уверенно успокоил я. – Только не говори слишком громко и не делай резких движений.

– Если они у меня хоть что-нибудь откусят, я на тебя Обаме жаловаться буду!

– Почему ему?

– Да просто красиво звучит: чёрный президент против Белого Волка! Мне нравится.

Меж тем Серый Брат, похоже, о чём-то договорился со своими соплеменниками. Видимо, сию минуту нас есть всё-таки не будут, а значит, безумный план экспроприации пояса продолжается. Вожак стаи шагнул ко мне, лизнул руку и кивком головы указал на свою широкую спину.

– Уверен? – переспросил я.

Волк презрительно фыркнул, давая понять, что вообще-то он на своём горбу и кабанов, и северных оленей таскал.

– То есть с таким худосочным бегемотом, как я, тем более справишься? Ладно. Не вижу смысла спорить.

К Эду тоже подошли два волка пониже ростом, значит, будут меняться по дороге. Мгновением позже стая молча пустилась в путь по снежной целине. Скакать верхом на волке в принципе не особенно сложнее, чем на лошади. Ну, седла нет, стремян нет, держаться приходится за густую шерсть, ноги поджимать, а управлять собой серый хищник не позволяет никому.

Выбор трассы, резкие повороты, прыжки, взятие препятствий, торможение – всё на его совести. В этом смысле лично я Ивану-царевичу особо не завидую. Эду – тем более. Меня-то вёз вожак, а вот его уже трижды перекидывали прямо на бегу, словно мешок с картошкой.

– Мама! Осторожнее. Я сам, сам, сам! Я же упа-ду-у… Я же… тьфу… шерсть в рот попала… А-апчхи! Йотунхеймская плесень, так у меня ещё аллергия-а! Сатрапы вы мохнолапые… ненавижу… А-апчхи! Ставр, я хочу таблетку-у!

Увы, аптечка находилась в замке, в сундуке, а брать с собой в поход на Асгард лекарство от аллергии было последним, что бы мне могло взбрести в голову. Да и мысли были о другом – как самому удержаться на этом бешеном комке мышц и не вылететь носом в сугроб.

Наше путешествие длилось не меньше часа, а то и больше, трудно сказать наверняка. Тяжёлая сумка с едой и флягой тупо била меня по спине. Несмотря на то что на мне почти не было доспеха и меч и кинжал были самыми лёгкими из всего арсенала, Серый Брат подо мной явно начал уставать.

Впрочем, если бы мне пришлось бежать с этим волком на плечах по свежевыпавшему снегу и морозу градусов в двадцать – я бы рухнул на первом же километре. Всё-таки чисто физически животные далеко превосходят нас, людей. Внезапно вожак резко встал, упёршись всеми четырьмя лапами. Я кубарем полетел носом в снег!

Встал, отряхнулся, выматерился, краем глаза заметив самодовольную ухмылку на морде Серого Брата. Ладно, сочтёмся. Пока пусть это будет ему маленькой компенсацией за мой проезд.

– А-апчхи! Штопор мне в ухо и ноги пьяного цверга в суп! Они меня уронили-и! – приглушённо орал Эд, пытаясь по-крабьи выползти из сугроба. Как я понимаю, один волк его подкинул повыше, а другой не поймал. Специально. Потому что так веселее, у волков простой юмор, понятный детям, упал – уже смешно…

– Это Асгард. – Я помог брату моей жены встать на ноги, кивая в сторону чёрной полосы на горизонте. Она была настолько чёрной, что, казалось, снег не падает на древние камни.

– Ага! Так, значит, дальше мы пешком, на своих двоих? – догадался бывший бог.

Волки дружно кивнули. Приближаться к про́клятому городу их не заставишь никакими посулами. Да, собственно, они и так подкинули нас почти к самому порогу…

– Ждите нас до рассвета. Если не придём, то искать нас не надо.

Вожак хмыкнул, сунув нос себе под мышку, типа никто и не собирается. Мы с Эдом переглянулись, подтянули пояса, поправили оружие и плащи, кивнули и пошли вперёд. Некогда прекрасный и величественный Асгард приближался с каждым шагом. Чем ближе к нему, тем тоньше становился слой снега, на подходе под ногами уже можно было разглядеть спёкшийся от страшного жара камень.

Раньше здесь проходила главная дорога, вымощенная огромными гранитными плитами, обработкой и строительством занимались нанятые мастера Йотунхейма. Стены города и ряд зданий возводил знаменитый великан Хримтурс. Сейчас гигантские развалины напоминали кучу битого кирпича. Не уцелело ни одно здание, ни одна улица, ни один мост. Если вы можете представить себе мёртвую поверхность Марса, то, наверное, поймёте мои ощущения. Мне повезло: хоть издалека, но я успел увидеть этот город прекрасным и целым.

Ну а что в данный момент творилось в груди бедняги Эда, подходившего к обугленной памяти собственного дома, не хотелось даже спрашивать. Он спросил меня первым, и не о том…