Следующий апокалипсис. Искусство и наука выживания - Крис Бегли

идентифицированы как сомнительные. В Соединенных Штатах это обычно включает в себя ярко выраженный расовый компонент. В связи с этим вспоминается Трейвон Мартин. Феномен «Карен», когда белые женщины вызывают полицию и жалуются на чернокожих за совершенно невинные действия — пробежку трусцой или вход в собственный дом, — является проявлением такой сомнительной (и часто расистской) «ситуационной бдительности». Выявление угроз, которых на самом деле нет, было бы смехотворным, не будь последствия столь значительными. Стрельба полицейских по безоружным темнокожим — это проявление чрезмерной бдительности, направленной не в ту сторону, а также стереотипов и предрассудков, на основании которых выявляются угрозы.

Как в «ситуационной осведомленности», так и в дискуссиях об огнестрельном оружии я ощущаю попытку создать географию опасности и насилия в условиях, когда угрозы часто отсутствуют. Но героические действия — ничто без напичканного опасностями ландшафта и угроз, которые необходимо выявить и нейтрализовать. Эти фантазии похожи на фантазии о войне, которыми тешатся молодые люди до того, как увидят ее своими глазами. Пережившие войну, за редким исключением, ее не прославляют, так же, как этого не делают люди, пережившие насилие с применением оружия.

Глава 6

Книги об апокалипсисе

Нас со всех сторон окружают популярные истории об апокалипсисе, и мы проигрываем их в рамках своей подготовки. Эти вездесущие современные романы, которые мы видим на полках книжного магазина, или фильмы на афише кинотеатра являются всего лишь новейшими версиями сюжетов о коллапсе, которыми пронизана вся человеческая история. В рассказах о конце света нет ничего нового.

Самые древние апокалиптические повествования встречаются в религиозных контекстах. Фактически слово «апокалипсис» означает вид катастрофического события, описанного в религиозных текстах, хотя его этимология подразумевает гораздо более широкое значение. Мы черпаем свои идеи о следующем крахе из источников, выходящих за рамки современных популярных повествований и культуры препперов. Истории о катастрофах распространены во многих религиозных традициях, и они формируют наше представление о прошлом, настоящем и будущем так же, как и популярные повествования. В местности, где я проживаю, принято связывать апокалиптические идеи с евангелическими христианами, группой, которая прославилась благодаря ответной реакции на социальные изменения 1960-х годов. Впервые я столкнулся с евангельским христианством и апокалиптическими повествованиями в конце 1970-х. Я гостил у бабушки и дедушки в Западной Вирджинии, и соседская девочка пригласила провести с ее семьей евангелическое Великое пробуждение. Я никогда не слышал ни об Армагеддоне, ни о Книге Откровений. Я мало что знал о Библии, всего пару раз в год слушал проповеди в нашей явно не евангелической церкви и время от времени посещал воскресную школу. Моя новая подружка интересовала меня гораздо больше, чем церковь, по крайней мере до тех пор, пока они не дошли до Армагеддона.

Мне вдруг стало страшно. Мое одиннадцатилетнее «я» подумало: «Почему, черт возьми, ни одному взрослому не пришло в голову рассказать мне об этом?» Вернувшись домой, я тут же бросился в панике расспрашивать своих родителей. Они выросли в Аппалачах и были знакомы с евангельским христианством, но почему-то думали, что оно осталось в прошлом. Я до сих пор помню утешительные слова отца:

— Если бы Иисус вернулся, он бы был радикалом. Мы увидим его в первых рядах бастующих или летающим на вертолете с Хантером Томпсоном. Ты в отличной форме, — он достал с полки «Ангелов Ада» Томпсона и протянул мне. — Есть много хороших книг. Прочти вот эту.

Через пять страниц я напрочь позабыл о том, что меня ожидает неминуемая гибель. Мысли об апокалипсисе — вовсе не примета прошлого или будущего. Эта история случилась более 40 лет назад. Предполагалось, что мысли о Конце света станут мейнстримом. Сегодня они по-прежнему значимы и определяют и наше настоящее, и будущее. Мы можем вернуться на тысячелетия назад и обнаружить там сказания, которые питают религиозные или культурные традиции и являются предшественницами современных апокалиптических сюжетов. Так, во всех странах Северной и Южной Америки в культурах коренных народов встречаются истории о происхождении всего, в которых говорится о крушении более ранних миров и о повторяющихся неудачных или ошибочных попытках божеств сотворить мир, в котором мы живем. Мифы о происхождении цивилизации майя, повествующие о самых разных творениях и коллапсах, включают в себя эпосы Пополь-Вух и Чилам-Билам. Эти древние повествования были записаны только спустя 10 лет после прибытия европейцев в XV веке, но, безусловно, являются отражением более ранних устных преданий{99}. В 12 тыс. км к востоку, в Месопотамии, мы находим «Эпос о Гильгамеше», историю апокалиптического потопа, которой не менее 4 тыс. лет и аналоги которой встречаются по меньшей мере в восьми других историях о потопе из Месопотамии, включая историю о Ное, которая появляется в религиозных текстах иудаизма, христианства и ислама. Мифы о сотворении и разрушении есть всюду.

Религиозные апокалипсисы не всегда эсхатологичны (то есть связаны с будущим концом человечества). Многие коллапсы имеют место в далеком, первобытном прошлом, как, например, истории сотворения многих индейских племен, повествующие о неудачных или несовершенных мирах, которые были уничтожены и заменены. Притчи ацтеков о сотворении мира приводят нас к Пятому Солнцу, или пятому творению. Истории разрушения четырех предыдущих миров в циклах созидания и разрушения похожи на те, что мы находим во многих традициях.

Религиозные повествования существенно отличаются от популярных вымышленных сюжетов. Во-первых, многие традиции верований включают в себя описания катастроф, произошедших в мифическом, далеком прошлом, как часть космогонии или истории происхождения группы. Эти события уже произошли и, таким образом, не оказывают существенного влияния на настоящее или будущее. Они не описывают события, с которыми, возможно, придется столкнуться слушателю или читателю. Никому из нас не нужно готовиться ко Всемирному потопу.

Более существенное различие между религиозными апокалиптическими повествованиями и популярными сюжетами состоит в том, что первые являются частью мировоззрения и системы убеждений, которые имеют для многих людей очень глубокое значение. Религиозные апокалиптические видения могут быть пророческими (Апокалипсис Иоанна или Откровения Иоанна Богослова), а могут демонстрировать фундаментальные различия между каким-то изначальным временем и настоящим, рассказывать об уничтожении одного творения и о появлении другого. Подобные рассуждения о природе создания мы находим в преданиях о потопе, которые являются частью традиций индейских племен по всей Америке, от яномамо в Бразилии и Венесуэле до майя в Центральной Америке и племен на северо-западном побережье Тихого океана{100}. Светские апокалиптические повествования, безусловно, имеют смысл, о чем свидетельствуют наши усилия по анализу того, как они раскрывают наши фантазии и страхи, но они не объясняют происхождение или судьбу космоса.

События в религиозных