Дорога домой - Бриттани Сонненберг

– Не хочу застукать Санта-Клауса за делом, – заявила она. – Если такое случается, ты не получаешь подарков.

Это прозвучало как скрытое обвинение, но мы все послушно засмеялись. Я понял, что спать она не пойдет. Если Элиз и уловила это, то ничего не сказала.

– Думаешь, с ней все в порядке? – спросил я у Элиз минут через пятнадцать.

– Не знаю, дорогой, – ответила она. – Надеюсь на это.

– Крис. – Бернд наклонился ко мне, его губы были красно-лиловыми, как будто он разделался с пакетиком виноградных «Скиттлс». – Я бы на нее не наседал. Конечно, у меня нет ребенка-подростка, но по рассказам моих учеников… Мне кажется, дети в этом возрасте лучше, чем нам представляется, знают, что для них хорошо.

Элиз решительно кивнула.

– Будем здоровы, – сказала она. – За то, чтобы отдавать им должное. – И подняла свой бокал.

Ну хватит. Я отодвинул стул.

– Что ж, вы можете оставаться здесь, а я пойду проверю, как там она, – сказал я, игнорируя их поднятые бокалы.

Уходя, я услышал звон хрусталя. Почему-то я взял свой бокал с собой и пересек вестибюль, как собственную гостиную. На пятом этаже я достал карточку-ключ и открыл дверь. Мы взяли сьют, но у Ли была своя комната. Я постучал к ней.

– Ли?

Никакого ответа. Я нерешительно открыл дверь. Я никогда не был назойливым родителем, и мне не нравилось создавать сейчас подобный прецедент, но в то же время я не собирался мириться с изводившей меня нервозностью. Я включил свет. Как и предполагал, постель была пуста. Никакой записки, конечно.

Я прикинул свои возможности. Обращаться за помощью к Бернду настроения не было, равно как и терпеть их с Элиз заговорщицкие глупые улыбки. Я быстро поищу сам, решил я. Куда бы я пошел в ее возрасте? В какой-то другой бар? Познакомилась ли она с мальчиком? Меньше всего мне хотелось обнаружить свою дочь, тискающуюся за тропическими папоротниками с каким-нибудь прыщавым подростком из Бельгии.

Я поставил бокал, переобулся и начал поиски. Обойдя за полчаса примыкающую к отелю территорию, я ничего не обнаружил. Ли не было ни у бассейна, ни в баре, ни в парке, протянувшемся до края скалы, откуда открывался вид на залив. Я взглянул на часы. Десять тридцать. «Может, она в горячем бассейне», – подумал я. В раздевалках при спортивном зале находились отдельные спа-зоны для мужчин и женщин. Может, она захотела расслабиться. Но как я узнаю? Попросить кого-то из женского персонала отеля заглянуть туда? Я решил, что выясню сам, раз уж я здесь.

И там я ее и нашел. Не в раздевалке, а в самом спортивном зале – такая возможность даже не приходила мне в голову. Ли занималась на бегущей дорожке, бежала быстро, по крутому подъему. Я подошел и нажал кнопку экстренной остановки. Ли слегка запнулась, когда дорожка вдруг замедлила движение, и резко повернулась ко мне. Никогда ни у кого на лице не видел я такого откровенного выражения эмоций. Со дня смерти Софи, если не считать случайных приступов паники или агрессивных вспышек на сеансах терапии, с которыми я всегда предоставлял разбираться соответственно Элиз и врачу, Ли оставалась отдалившейся, холодной, оцепенелой. Сейчас же она выглядела оскорбленной, разъяренной и попавшей в ловушку. Ее лицо, которое должно было быть красным от напряжения, пугающе побледнело, словно Ли собиралась упасть в обморок.

– Просто решила пробежаться, чтобы лучше спать, – сказала она между жадными вдохами, стараясь придать голосу непринужденность.

Элиз говорила мне, что Ли изнуряет себя тренировками, но я всегда пропускал это мимо ушей. На самом деле я гордился, что Ли настолько же предана идее в форме подойти к футбольному сезону, как я некогда – к баскетбольному Но тут было нечто другое. Я подвел ее к скамейке для силовых упражнений и усадил. Ли дрожала. Впервые при ярком освещении спортивного зала я увидел, как она исхудала за последние несколько месяцев. Я принес ей стакан воды. Ли осушила его, и я принес еще. Вот бы это было так просто – я приносил бы ей стаканы с водой, пока она не восполнила бы потерю влаги, пока не исцелилась бы от своей боли.

– Может, прогуляемся? – наконец предложил я, когда ее дыхание выровнялось.

Даже для меня это прозвучало наивно. Но Ли кивнула. Обойдя ресторан, мы пошли по дорожке, ведущей к заливу и освещенной факелами. Здесь толклись новобрачные и экстатичные гей-парочки; я понадеялся, что Ли не примут за мою несовершеннолетнюю подружку. И посмотрел на нее. Ее лицо снова стало застывшим, каменным, оцепенелым: исчезли все признаки кипевших внутри эмоций, которые я видел в спортивном зале.

– Ты побереги себя, Ли, – в итоге проговорил я. – Не перегибай палку.

Она кивнула.

– Хочешь присесть?

Она пожала плечами. Мы сели. Песок был на удивление холодный.

– Я не могла там оставаться, – помолчав, проговорила Ли.

– Где?

– За столом. С мамой и мистером Пинкером. И ты сидел там, как печальный старый пес.

У меня никогда не было желания бить своих дочерей, но при этих словах Ли я едва сдержался, чтобы не ударить ее.

– Печальный старый пес, – повторил я чужим дрожащим голосом.

– Да. Просто разрешая ей это делать. Разрешая этому уродливому, тупому английскому придурку заигрывать с ней весь вечер, пока ты заказывал и заказывал рис. Отвратительно. Вот почему я ушла. Поэтому и бегать пошла. Чтобы выкинуть всех вас из головы.

– Ты понятия не имеешь, что происходит, – сказал я. – Ты такая испорченная.

Не успел я произнести эти слова, как уже пожалел о них.

– Да пошел ты, – сказала дочь и сердито посмотрела на океан, как будто ненавидела и его тоже.

До этого момента даже и мысли не было о ругани в мой адрес с ее стороны, и меня крайне возмутила несправедливость ее слов. Я боялся открыть рот. Вместо этого я встал и под нераскаянное молчание Ли пошел прочь, оставив ее там. Глупо, я понимал: родители так себя не ведут. Какой смысл во всем этом упражнении? Найти ее, спасти от опасности, а потом оставить одну на пляже? Но я был зол. Я никогда не злюсь, а тут разозлился. Широким шагом я вернулся по дорожке в отель. Оглянулся и увидел сидящую Ли, грустную маленькую статую. Слова Бернда смутно успокоили меня, и я поверил им в ту секунду, может, удобства ради: дети знают, что для них лучше. «Нужно было вообще оставить ее в спортивном зале, – подумал я. – Пусть бы выпустила пар».

Я пришел в ресторан. Элиз и Бернд все еще сидели там, как идиоты, слушая дрянной филиппинский оркестр. Я подошел к этой паре.

– Все в порядке, Крис? – спросил Бернд.

– Заткнись, – ответил я. – Идем, Элиз.

– Что ты имеешь в виду – идем?

– Я имею в виду – идем. Хватит.

Она сидела, сложив руки на груди. Ситуация разворачивалась не совсем так, как я себе представлял, а именно – я бил морду Бернду, а Элиз таяла в моих объятиях, шепча слова извинения.

– Где Ли? – спросила Элиз. – Она была в постели?

– Нет, – сказал я, почти получая удовольствие от тревоги, отразившейся на ее лице. – Она была в спортивном зале. Бежала. Вид у нее был такой, будто она сейчас упадет в обморок.

Элиз ужаснулась, как я и надеялся.

– А сейчас?

– Она на пляже. – Это объяснить было потруднее.

– Одна?

Я кивнул. Элиз быстро встала, наградив меня потрясенным взглядом за то, что я бросил нашу дочь, и направилась к дорожке, ведущей на пляж. Мы с Берндом хранили неловкое молчание, пока он не спросил, не хочу ли я выпить в баре скотча. В свете провала всего остального это почему-то показалось весьма кстати.

Я прошла по дорожке до пляжа, где быстро заметила Ли: она была там одна, съежившаяся фигурка недалеко от линии прибоя. Я пыталась понять, что скажу ей, но теперь, при виде Ли, все слова улетучились, и я даже не знала, как подойти к дочери. Поэтому расположилась футах в пятнадцати позади нее, усевшись на песок и глядя на океан и мою старшую дочь, единственную.

Не знаю, плакала ли она. Грохот волн и шелест пальм не давали возможности услышать. Сидя там, я осознала, как велика во мне жажда просто делать это ежедневно: следить за ней, заботиться. Быть ее тенью. «Я могла бы посвятить этому свою жизнь, – думала я. – Скрываться за колоннами, носить парики и фальшивые усы, прятаться в кустах, сидеть через два ряда от нее и ее друзей в кинотеатре». Убеждаясь, что она жива, я обрела бы способ больше не жить. Я знала, что роман с Берндом оказал бы на меня благотворное действие. Вразрез со всеми общепринятыми нормами морали, связь с ним была бы более безопасным актом на этом этапе, более милосердным. Я очень ясно чувствовала, как мы трое – Крис, Ли и я – становимся отдельной солнечной системой, создавая гравитационное притяжение друг для друга. Бернд вытащил бы меня оттуда, заставил бы почувствовать себя красавицей, заставил бы захотеть вымыть голову.