Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

11

Мурад излечился от ран, но он устал вести эту опасную игру. Поначалу в феврале 1800 года - он заключил с французами 8-дневное перемирие, а в марте... перешел на их сторону! Этот удивительное "coup de theatre" совершенно театральное происшествие - произошло после битвы под Гелиополисом (20.03.1800 г.), в которой Клебер разгромил очередную турецкую армию, семикратно превышавшую французскую! Во время битвы Мурад со своими шестью сотнями отборных всадников стоял на правом фланге войск великого визиря, и он даже пальцем не шевельнул, когда шла резня рыцарей полумесяца, хотя формально он находился с ними в союзе против неверных. После боя он скрылся в пустыне. Все это произошло в точном соответствии со сценарием, составленном им предварительно, вместе с... Клебером10.

Мурад шел на встречу с великим визирем не слишком охотно. Все сильнее он убеждался в том, что турки после возможного изгнания французов из Египта тут же доберутся и до мамелюков и заплатят им за столетия несубординации. Когда он вошел, то для того, чтобы принять решение, ему хватило буквально минуты. Турок действовал настолько необдуманно, что приветствовал мамелюка такими словами:

- Ну так что?! Те самые французы, от которых ты бежал, теперь бегут передо мной11!

Мурад в ярости процедил сквозь зубы:

- Паша, благодари Пророка, что французы отступили, ибо, если бы они пошли вперед, тебя вместе со всеми своими солдатами сдуло бы, словно пыль на ветру.

После чего он покинул шатер визиря и еще той же ночью связался с Клебером. Через пару дней тот "пошел вперед", и турков встретила судьба, напророченная им мамелюком.

Антитурецкий договор, заключенный между Клебером и Мурадом через две недели после битвы, начинался со слов: "Во имя Аллаха Всемогущего! Глубокоуважаемый и почитаемый среди князей Мурад-бей Мухаммед, свидетельствуя желание пребывать в мире с французской армией, и генерал Клебер, желая доказать, сколь глубокое уважение они высказывают к отваге и храбрости князя, договариваются о следующем (...)", а заканчивался подписями уполномоченных представителей обеих сторон и датой: "В Каире, 15 жерминаля VIII года Французской республики, или же 10 числа месяца дуль-кведек 1214 года хиджры" (5 апреля 1800 года). Между двумя приведенными здесь абзацами находилось десять параграфов, в силу которых Мурад-бей от имени Франции должен был исполнять обязанности "князя губернатора" Верхнего Египта.

Эти обязанности он исполнял весьма тщательно, так что в 1800 и в начале 1801 года, когда положение французов в Египте было уже крайне сложным, когда ширились мятежи, за которыми стояли англичане и турки - один только Верхний Египет оставался совершенно спокойным под крепкой рукой Мурад-бея. "Храбрейший из врагов" превратился в самого верного из союзников, и оставался таким уже до самого конца. Когда в конце 1801 года в Каире начался очередной мятеж, Мурад собрался выступить в качестве посредника. Но по дороге в город его настигла "черная смерть".

12

Долгое время после египетского похода, турецкие агенты на Востоке передавали сообщение о "божественном имаме", который, после заключения договора между Мурадом и французами, якобы, появился в шатре предводителя мамелюков и воскликнул:

- Изменник, предавший веру в единого Аллаха франкам, клянусь бородой Пророка, что не пройдет и полугода, как в избранный день молния неожиданно поразит тех двоих, что привели тебя к измене, а не закончится этот год, как тебя самого заберет черная смерть! Моли Бога неверных или шайтана, чтобы они защитили тебя перед местью Пророка, ибо Аллах будет глух к твоим воплям! Будь же ты проклят!

Турки ничего не рассказывали, что случилось потом с этим имамом, но если он и существовал в действительности, следует предполагать, что его "речь" была последней в жизни, и что объявленное им проклятие настигло его же первого.

Существовал ли он в действительности - этого уже никак проверить не удастся. Зато можно проверить другие факты, весьма интригующие. Два человека, склонившие Мурада изменить воюющую сторону, это Десекс и Клебер. Десекс первым, еще летом 1799 года, протянул руку Мураду, предлагая мамелюкам заключить союз с французами. Клебер завершил эти переговоры каирским соглашением. Оба они считались самыми благородными среди французских военачальников в Египте, равно как и самого Мурада считали самым благородным из мамелюков. Оба погибли 14 июля 1800 года: Клебер в Египте, Десекс в Европе.

Прогуливавшегося по каирскому саду Клебера заколол посланный визирем фанатик Солиман, которого за это посадили на кол. Десекс, который покинул Египет весной 1800 года, пал в битве под Маренго, в тот самый момент, когда во главе своей дивизии наносил решающий удар австрийцам. Оба в "избранный день", но иным образом - так, по крайней мере, утверждают энциклопедии. Зато лично меня удивляет, почему в 1804 году, в Варшаве, в ходе одного из самых таинственных уголовных расследований в истории нашей столицы, подозреваемый в совершенно ином преступлении12 француз Кулон, сломавшись после многочасовых допросов, ни с того, ни с сего вдруг признался, что четыре года назад, во время битвы под Маренго, убил генерала Десекса, выстрелив ему в спину? Если он не лгал (один шайтан знает, зачем было ему так поступать), это означало бы, что оба проклятых имамом генералов удалили из мира живых с помощью наемных убийц. И наконец, совпадение последнее, наиболее пугающее оба погибли на протяжение пятнадцати минут в один и тот же час (относительно этого имеются абсолютно достоверные сообщения), вполне возможно, что в одну и ту же минуту, чего уже невозможно проверить в связи с отдаленностью событий в пространстве. Еще одна случайность? Слишком уж много этих "случайностей".

Мурад умер от чумы в первой половине 1800 года, то есть и его смерть помещалась в период, указанный зловещим имамом. Вполне возможно, что это было случайностью, поскольку, во время царящей тогда эпидемии в Каире умирало ежедневно от 30 до 40 французов, не говоря уже о местных жителях, которые умирали словно мухи. Перед "черной смертью" нельзя было уберечься ни щитом, ни штыком, ни ятаганом. Мамелюки положили оружие своего вождя к нему в могилу, считая, что никто не достоин пользоваться им.

Таким вот образом из жизни ушел храбрейший из всех мамелюков, которых знали пирамиды и сфинкс, последний из тех заставлявших уважать себя рыцарей Ориента, что перенесли в эпоху новой истории память о поступках и воинских ритуалах времен Гарун-аль-Рашида и рыцарей-крестоносцев. Ушел он вовремя и, благодаря этому, не испытал горечи других смертей, что стала уделом мамелюков десятью годами позднее, когда Мехмет-Али казнил 470 их предводителей.