Лавандовые тайны (СИ) - Хаан Ашира

Втягивает ночной воздух носом. Он чувствует старую крепость так, словно она часть него.

Он знает, что едва он покинул общий зал — цунами отступило.

Может быть, Тимира сейчас плачет. Может — злится.

Может — вздыхает с облегчением.

Но главное, что она больше не хочет затопить весь мир своими солено-горькими слезами.

Он опирается ладонями на влажный, крошащийся камень стен, опоясывающих площадку на башне. Кажется, еще вот-вот — и старые камни начнут крошиться под его пальцами. Еще одно усилие — и он разрушит всю крепость до основания.

Без магии, голыми руками.

Если бы воля могла менять мир — Иржи отправился бы сейчас в прошлое.

Отмотал время назад. На начало этого вечера.

Нет, дальше. На вчерашний… позавчерашний вечер.

На тот, когда он увидел ее в своей спальне?

Или выходящую из кареты?

Может быть, не стоило вообще связываться с Тимирой Майро?

Но он не почувствовал опасности в ней, когда впервые увидел в Ильдауме.

Если бы он знал тогда…

Что бы он сделал? Не стал бы спасать Тойво?

И Тимиру заодно.

Младший брат жил бы бесправным магом за пределами столицы, Тимира вышла бы замуж за какого-нибудь увальня из провинции, а сам Иржи уже дослужился бы до должности командующего императорской гвардией. Если бы опять не связался с чьей-нибудь невинной дочерью и не испортил той репутацию.

Впрочем, он бы тщательно выбрал невинную дочь и женился бы на ней с хорошим повышением по службе.

Что заставило его свернуть на совершенно другую дорогу судьбы?

В какой момент он мог все изменить?

Отыграть назад. Отыграться в этой катастрофической партии?

Каждое его решение только делает ситуацию хуже,  реальность несется с горы, набирая ход — и катастрофа неизбежна.

Один из браслетов на запястье тревожно сжимается, предупреждая об опасности, и Иржи поворачивается к ступеням, ведущим на башню.

Глава 33

Запах лаванды.

Лавандовый вихрь.

Мягкие, но требовательные губы, руки, которые обвивают его шею — и нет никакого другого места для его рук, кроме как на тончайшей талии, затянутой шелковым поясом.

И сердце хочет перепрыгнуть из его груди — в ее.

Иржи отталкивает Тимиру таким грандиозным усилием воли, что хватило бы растопить все снега северных рубежей и оросить все пустыни рубежей южных.

Дыхание рвется, воздуха не хватает, хотя вокруг весь мир, наполненный ночным ветром. Но сколько он ни пытается — вдохнуть не выходит.

— Госпожа советница, — хрипит он на остатках выдоха, пытаясь казаться беспечным и жестоким. — Неужели у вас в столице стали такие простые нравы? У нас не принято, чтобы на свидание назначенное одной девушке, приходила другая. Без приглашения. Дождитесь в следующий раз хотя бы записки от меня.

Иржи щурится, потому что на Тимиру больно смотреть. На то, как снова наполняются слезами глаза. И на то, как бесконечно красива она даже тогда, когда ей больно.

— Ты… Ты… — пытается найти она подходящие слова, но бедняжка не служила в армии и просто не знает, как затейливо можно назвать Иржи и его поведение. — Ты хам! Ты урод! Ты…

— Совершенно верно, — спокойно говорит Иржи, полуотворачиваясь от нее и стискивая кулаки, чтобы снова не обнять. — Я именно такой.

Несмотря на то, что воздух кончился, он еще как-то дышит, живет, не умер от того, что остановилось сердце. Это его безмерно удивляет.

— Я не буду больше с тобой разговаривать! Вообще! Никогда! — выпаливает Тимира такую наивную угрозу, что остановившееся сердце Иржи болезненно сжимается.

— И это тоже очень верное решение, — кивает он, добавляя в свой тон холода. — Прекрати унижаться, иди спать, — роняет он еще более жестокие слова. — Я здесь жду другую.

Глаза Тимиры распахиваются.

Да, нет у девочки опыта в интригах, совсем нет. Не успела набраться, сначала попав в изгнание, а потом сразу замуж. Но она проходит ускоренный курс прямо сейчас.

Медленно выдыхает, запрокидывает голову, чтобы слезы не выкатились из глаз.

— Я? Унижаюсь? После… После всего?.. — голос отчаянно дрожит, но она старается. — Господин Иржи, это вы оказывали мне знаки внимания! Даже вели себя непристойно! Скажите спасибо, что я не расскажу о вашем поведении своему мужу! Но только потому, что его это расстроит!

Иржи смеется — если эти каркающие звуки можно назвать смехом.

Быстро учится. Молодец. Но надо еще быстрее.

Он делает стремительный рывок в ее сторону, обнимает за талию и прижимает к себе так сильно, что амулеты, болтающиеся на его шее, впиваются в ее тело.

Тимира всхлипывает и смотрит ему в глаза с убивающей сердце надеждой. Ему даже кажется, что сейчас ее волна все же вырвется на волю и захлестнет его, унося к сияющим звездным небесам.

Лучшая смерть в мире.

Один вдох. Один удар сердца.

— Контролировать ты себя так и не научилась, — ласково говорит Иржи, отводя от лица Тимиры выбившуюся из высокой прически прядь. — Чуть не превратила общий зал в озеро. Учитесь держать себя в руках, госпожа Тимира!

Шаг назад. Стянуть с шеи одну из цепочек, на которой болтается кулон из темного янтаря.

Надеть на ее шею, тайком коснувшись завитков волос на затылке.

И отвернуться, выпуская ее из объятий.

Выдержать паузу.

А дальше слушать резкий вздох, всхлип и стук шагов — вниз по лестнице, вниз, вниз, как можно дальше от жестокого любовника.

Он стоит на башне, вдыхая ветер, стоит долго.

Перебирает в пальцах амулеты. И чем дольше думает о своем спонтанном решении, тем сильнее уверяется в том, что был абсолютно прав. Янтарный хранитель не позволит ей сорваться и выплеснуть магию, если она не захочет этого сознательно. Редкая вещица, древняя. Самому Иржи практически не нужная — у него нет столько магии, чтобы опасаться разрушений и смертей, даже если он потеряет власть над собой.

Ему нужно что-то другое.

Пальцы натыкаются на острые грани тяжелой пирамидки из обсидиана.

Иржи выпутывает толстый шнурок, сплетенный из джута и взвешивает пирамидку на ладони. Ее чернота похожа на беззвездное небо. Все эти годы он таскает на себе неактивированный амулет — просто как память.

Когда-то его подарил шестнадцатилетнему новобранцу генерал Тотх — в его первый год на службе. Тогда эмоции Иржи не позволяли ему сконцентрироваться и выжать хоть что-нибудь из слабого магического дара.

Гнев на родителей, обида на брата, зависть к более успешным магам, влюбленности во всех встречных девиц — камень высасывал их, возвращая ему спокойствие и смелость.

Давно уже Иржи не нужна помощь в этих делах, он долгие годы не активировал амулет.

Но сегодня он поворачивает ладонь, любуясь игрой звездного света на черных полированных гранях — и усилием воли зажигает внутри черноты алый огонек. Тот сначала трепещет, словно на ветру, но светит все ярче, постепенно растекаясь и начиная пульсировать в ритме сердца.

Все быстрее и быстрее — синхронизируясь со стучащим, как бешеное, сердцем Иржи.

Тот несколько долгих секунд смотрит на пылающую пирамидку на своей ладони, а потом вдруг срывается с места и ссыпается вниз по ступеням.

Быстрым шагом проходит по коридорам, быстрыми жестами рассыпая искры отводящих глаза заклинаний, чтобы никому не пришло в голову его остановить.

Он сжимает в ладони амулет, согревающий его внутренним огнем. Старается загнать внутрь пирамидки свой порыв, заполнить ее лишними эмоциями…

Но ему кажется, что наоборот — давным-давно спрятанные внутри эмоции вливаются в него обратно.

Он ускоряет шаг и почти бежит.

Но…

За пять шагов до дверей, ведущих в покои Тойво и Тимиры, он останавливается, как вкопанный.

— Что я творю? — с удивлением спрашивает он себя.

Все прошло так хорошо. Он справился. Он спас Тимиру.