Сыны Триглава - Андрей Игоревич Каминский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люб хмуро смотрел на восседавшего перед ним вайделота, не ожидая, что дремучий жрец из прусской дубравы так хорошо разбирается во всех раскладах.
— Рисса и сама бы хотела стать жрицей, — продолжал Прутенос, — да только уж ее-то точно никто не примет. Ей даже вайделоткой не стать: таких как она здесь зашивают в мешок вместе с кошкой, собакой и ядовитой гадюкой и бросают в реку.
— С ней это не пройдет, — невесело усмехнулся Люб, — всплывет.
— Может и так, — не стал спорить Прутенос, — но здесь она не задержится, также как и тот князек, что ей в рот смотрит. Не союзника ты тут получишь, княже, а беду, с которой можешь всю жизнь провозиться. А ведь у тебя и иные вороги сейчас подступают, верно? Из-за них ты сюда и явился, князь Люб? Чтобы новых союзников найти?
— Откуда ты знаешь? — Люб вскинул голову, недобро глянув на вайделота. Тот криво усмехнулся.
— Я не первый год в жрецах, — сказал он, — а сюда в Ромуву кто только не приходит, поклониться богам — и какие только вести не приносит. Вот, что тебе скажу княже: мне и самому не нужна вражда с Велетью и я тоже бы хотел, чтобы серебряный поток тек и через Ромуву в Трусо и Венету. Выйди завтра к народу и скажи, что согласен, чтобы меня избрали кривайтисом — и я призову все лесные племена на священный бой с поругателями старых богов. Клянусь в том Перкунасом, Потримпсом и Паттолсом, чтобы поразили Они меня на этом самом месте, если я вру!
Люб задумался — он с самого начала понял, что за чем-то таким Прутенос и пригласил его в свою хижину. Звучало, конечно, заманчиво, но…
— Я поддержу тебя, — сказал он, — а завтра сюда явится Волх со своим воинством — и что мне, воевать с ним?
— Волху и без тебя найдется с кем повоевать, — хмыкнул Прутенос, — слухи носятся над землей, вороны Паттолса несут весть, что князь Ладожский разбит войском куршей, жмудинов и свеев на Немане — за тем твоя ведьма и кинулась ему на подмогу. Пока они там себе глотки рвут — сколько еще придется ждать, когда выберут кривайтиса. И есть ли у тебя это время? А поддержишь меня — и завтра же самбы, натанги и все остальные пойдут на юг за тобой.
Люб вскинул голову, глянув в непроницаемо-зеленые глаза и, подумав, кивнул.
— Каждый день без верховного жреца множат раздоры и скорбь по всей Ульмигерии, отвращают от нее взор богов, навлекая их гнев. Не желая худого нашему славному соседу, я Люб, великий князь Венеты, повелитель велетов, ободритов и померан, хранитель святилищ Щецина и Арконы, буду рад, если святые и мудрые вайделоты и сигоноты выберут сегодня кривайтисом того, кого посчитают достойным.
После Люба в схожем духе высказывались Мантас, кунигас самбов; Сабинас, кунигас натангов; Свентеполк, князь мазовшан и прочие владыки, собравшиеся перед завесами, ограждавшими священный дуб. Хотя, согласно обычаю окончательный выбор был за жрецами, но и слово князей — и особенно великого князя, — кое-что стоило здесь. После того как все князья высказались, началось гадание, для разных состояний которого назначались свои жрецы: вейоны прорицали по ветру, жваконы по пламени и дыму, канну-раугис — по соли и пивной пене. Вайделоты закололи в честь Паттолса черного быка и черноволосого человека; во славу Перкунаса сожгли заживо еще одного раба, а в честь Потримпса — утопили трех плачущих младенцев в расплавленном воске. По току крови и разбросанным по земле внутренностям, по крикам сгоравшего заживо человека и пузырям от дыхания умиравшего ребенка, образовавшимся в воске, тоже судили о божественных знамениях — и все они оказались весьма благоприятными. После жрецы удалились за завесу, откуда слышались молитвы и священные песнопения-дайны. Наконец завеса расступилась и к князьям вышел Прутенос: его талию семь раз обвивал белый пояс, рыжие волосы украшала высокая шапка, украшенная бисером и самоцветами, увенчанная золотым яблоком. В руках он держал троерогий посох, на груди, на серебряной цепочке, свисала фигурка Паттолса, как символ власти кривайтиса в жизни и смерти. За его спиной толпились все остальные жрецы, что только что нарекли Прутеноса главным над собой.
— Слушайте слово Перкунаса, Потримпса и Паттолса, — величаво начал он, — слово воинам леса, для всех князей, что собрались здесь. С юга идет проклятый и безбожный Ростислав, предавший отеческих богов и предавшийся жрецам Распятого, убийца мудрых волхвов и поругатель святынь. Великая слава и добыча — и благословение всех Трех Богов ждет тех, кто вступит с ним в брань, на стороне верного друга и союзника свободного леса — Люба, великого князя Велети. Докажите ему, что не иссякла слава Ульмигерии, наследников Истинного Рима — вместе с велетами идите на юг, чтобы дать отпор безбожным моравакам и беззаконным аварам. Третья же часть добычи да будет принесена к священному дубу.
Воинственные крики, разнесшиеся над святилищем, мало походили на человеческую речь — скорей на волчий вой. Да и сами «воины леса», в своих одеждах из звериных шкур походили на стаю волков — словно спустя много веков, вдали от своей исконной земли, ожил древний дух Римской Волчицы, посылающей своих новых сынов грабить и убивать во славу Ромувы — Лесного Рима!
Кошмар Поозерья
— И зверь водяной повинуется ей и реки текут, куда укажет им Предвечная Мать и само море вздымает валы, отправляя людей в ее бездонное чрево…
На топком берегу лесного озера, стоял князь Волх, вскинув руки и шепча древние заклятия на родном языке. Перед ним горел небольшой костер, истекала кровью в озерные воды пойманная в лесу важенка, незрячими глазами уставившись в темнеющее небо. За спиной Волха толпились угрюмые, покрытые шрамами, вои — свеи, кривичи, латгалы, чудь, — все что осталось от того немалого воинства, с которым князь Ладоги пару дней назад вступил в литовские леса. После разгрома на Немане, лишь несколько десятков удалось собрать Волху из разбежавшихся воинов, еще больше пряталось по самым непролазным чащобам. Другие же перешли на сторону победителей — да и те, кто явился на зов князя-чародея, вовсе не горели желанием продолжать безнадежно провалившийся поход. Угрюмо, исподлобья смотрел в спину Волха князь Избор, украдкой нащупывая под полой рукоять заморского кинжала из булатной стали.