Птичка по имени Авелин (СИ) - Красовская Марианна

Я невольно скосила на него глаза, вздрогнув. Нет, он был мне незнаком.

Меня привели в спальню: большая кровать с балдахином не оставила мне ни малейшего шанса обмануться. А человек, сидевший за столом у окна, вызывал ужас.

- Итак, наша дражайшая... или, вернее, дрожащая графиня Волорье... Эва! Вы ведь позволите вас так называть?

Я молчала. Что я могла сказать сейчас? Слабая, измученная, на грани истерики, я даже не могла заставить себя открыть рот и огрызнуться.

- Нам нравится ваша покорность, - Люциус подошёл ко мне вплотную и больно ухватил пальцами за щеки. - Мы ведь говорили, что ты будешь нашей?

Это его "мы" бесило неимоверно, но я все равно молчала. Он скинул с моих плеч халат. Я вздрогнула и попыталась сделать шаг назад, но уперлась спиной в стену.

- Нет, - выкрикнула я, закрываясь руками.

- Ты смеешь говорить "нет" королю?

- Ты не король, - прорвало меня. - Ты ничтожество, которое даже не может добиться женщины кроме как насилием! Ты жалкий уродец! Слабак!

- Ах ты сучка, посмела тявкать! - Люциус размахнулся и ударил меня ладонью по щеке так сильно, что голова у меня мотнулась. Я стукнулась затылком об стену, но не замолчала.

- Какой же ты мужчина после этого? Девушки тебе не дают, и ты решил брать их силой? Или насилие - лишь оправдание того, что удовольствие женщине "вы" доставить просто не в состоянии?

- Будет тебе… удовольствие!

Второй удар разбил мне в кровь губы. Я ухмыльнулась, облизывая их, а потом плюнула ему в лицо кровавой слюной. Терять мне было уже нечего. Если достаточно вывести его из себя, он меня убьет, и всё закончится.

На этот раз Люциус не стал меня бить. Он схватил меня за плечи, явно ожидая, что я буду вырываться, и не подозревая даже, что все мои силы уходили на то, чтобы стоять на ногах. Если бы не стена - я б давно упала. Потащил к кровати, толкнул на покрывала. Я завизжала, срывая голос, попыталась уползти. Тогда он скрутил меня, связывая руки за спиной поясом халата, и уткнул лицом в подушку, заглушая крики.

- Ори, ори, - прошипел он. - Люблю, когда женщины подо мной орут.

Панталоны и сорочка были порваны в клочья, а потом тело пронзила боль. Казалось, что он порвёт меня пополам. Навалившись на меня всем телом, он вдавил мою голову в подушку. Связанные за спиной руки мгновенно онемели. К счастью, это длилось не так уж и долго. Довольно быстро Люциус скатился и столкнул меня ногой с кровати.

- Вот так, ваша милость, - прошипел он. – Это удовольствие ждет вас каждый день... пока я не наиграюсь.

Он развязал мне руки, за что я даже ощутила смутную благодарность, пнул меня под ребра (не сильно, скорее, чтобы показать свою власть) и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Я с трудом поднялась, не веря своему счастью. На подгибающихся ногах проковыляла к большому окну, с трудом распахнула его.

Миг - и нет больше графини Волорье. Есть только маленькая птичка, каких целые стаи в большом городе.

Сначала домой, в мой столичный особняк. Да, он опечатан, но не для птицы. Там есть тайник с деньгами и драгоценностями. Потом - в Эльзанию, где вряд ли будут меня искать.

Конец 2 части

32. Ночной лес

ЧАСТЬ 3. ДЕМОНЫ ГРАФИНИ ВОЛОРЬЕ

Эльзания, настоящее время

Ранняя осень - лучшее время для путешествий. Нет уже жары, но все ещё тепло днем. Высокие ещё вчера травы пожухли, зелень леса сменилась золотом и багрянцем, небо высокое и звонкое. Несмотря на довольно неприятный повод, дорога в Ранолевс мне доставляла истинное удовольствие.

На Хиро я все же была немного обижена. Разумом понимала, что он передо мной чист, а в душе саднило, словно заноза засела. Но это не мешало мне быть счастливой, вот ни капельки. Это небо, лес, непередаваемый запах хвои и шуршащей листвы пьянили как вино. Я никогда так - верхом, никуда не спеша, вдвоём с любимым - не путешествовала. Это было для меня что-то совершенно новое. И хотя к вечеру первого дня у меня ныли все кости, я блаженно жмурилась возле костра.

- Не холодно? - заботливо спрашивает Хиро. - Иди ко мне, я согрею.

- Сам иди, - вяло откликаюсь я. - Мне даже шевелиться больно.

- Сейчас я заварю тебе целебного ниххонского чая.

- Не надо! - тут же протестую я. - Знаю я ваши чаи! Потом или бегать буду с него, как в попу раненая, или усну на сутки.

Он улыбается, сверкая зубами в темноте, а потом встает:

- Хорошо, как хочешь. Завтра сама попросишь. Я отойду.

- Куда ты? - немедленно пугаюсь я.

- Отлить.

Я краснею, понимая, что перегибаю палку, но все равно прошу:

- Недолго, ладно? Я никогда в лесу ночью одна не оставалась.

- Птичка моя, но ведь лес для тебя почти как дом. Если страшно - перекидывайся.

Я кивнула, завороженно уставившись в костер. Огонь нравился мне не меньше, чем небо или золотая листва. Жизнь вообще прекрасна и удивительна, как можно позволять себе быть несчастным, когда вокруг - мир?

Хиро вернулся, опустился рядом со мной на бревнышко и протянул мне ладони, наполненные чем-то чёрным.

- Ежевика, - с улыбкой сказал он. - Поешь.

- Ты что, в темноте собирал?

- Ну да. Я увидел и решил, что тебе понравится. Не волнуйся, руки сполоснул… ну после этого.

Я фыркнула (как будто я не знаю, какой он чистоплотный!), склонилась к его рукам, собирая губами нежные ягоды и облизывая его пальцы. Он не препятствовал, ничего не говорил, только смотрел на меня... я чувствовала его пристальный взгляд на своец макушке.

Мы не прикасались друг к другу как любовники уже две недели. Сначала дулись, потом собирались в путь, потом просто... боялись. Вместо теплоты и полной гармонии в наши отношения впервые пришли недопонимание и взаимные подозрения. Это было больно, и мне нужно было решить, чего я на самом деле хочу.

Сейчас, здесь, у костра, мне отчаянно хотелось быть нежной. Эта ежевика вдруг вернула мне прежнего Хиро: ласкового, заботливого, внимательного. Поэтому я слизывала остатки ягод с его ладоней, прекрасно понимая, что они уже дрожат от прикосновения моих губ. Когда я по очереди облизала его пальцы, втягивая каждый в рот и слегка покусывая, Акихиро не выдержал, коротко выдохнул сквозь зубы и, поймав мой подбородок, жадно поцеловал в губы. Через мгновение мы уже исступленно целовались, сдирая друг с друга одежду. Соскучились.

Хиро опрокинул меня на одеяло, пленил запястья, заставив запрокинуть руки над головой, горячо, почти агрессивно целовал и кусал мою грудь и плечи. Стоны и всхлипы в ночном лесу разносились далеко. Он прикусывал край рёбер, проводил языком по животу, спускался к выступающим тазовым косточкам. Я ерзала под его губами, колени разъезжались, спина прогибалась сама собой. Когда он наконец опустился на меня, толкаясь внутрь нетерпеливо и резко, сгибая и прижимая к себе мою ногу, чтобы проникнуть как можно глубже, я уже жалко постанывала и просила только об одном:

- Люби меня, Хиро! Быстрее, вот так, ещё... да-а-а...

Он любил. Не по регламенту. Не по каким-то своим правилам. Просто покрывал поцелуями плечи, а потом переворачивал на живот и снова двигался торопливо, глубоко.

- Лина, ты принимаешь противозачаточные? - ворвался в мой одуревший от удовольствия мозг его голос. - Я могу?..

- Да, - простонала я. - Ты все можешь...

Противозачаточные? Аха! А кто сказал, что я вообще могу иметь детей?

Он застонал, изливаясь и прижимаясь ко мне всем телом, а внутри меня стало пусто и холодно. Я вспомнила своего мужа и ту ночь, когда я, в поту и крови, лежала на холодном каменном полу, мечтая умереть. Чем ближе был Ранолевс, тем больше воспоминаний на меня обрушивалось.

Мы лежали, сцепив пальцы, не в силах оторваться друг от друга. Нахлынувшие страхи заставляли меня дрожать и жаться к мужчине. Он защитит меня. Хиро можно верить.

- Надо одеться, - напомнил он. - Ночи уже холодные.