Сержант Каро - Мкртич Саркисян

Иду на командный пункт. Зелень на полях еще голубая. Свет начинает разгонять и синеву. Мокрая от росы трава ласкает распухшие от бессонницы глаза.

Противотанковая батарея останавливается над окопами. Подхожу к командиру.

— Это зачем?

— Ожидается большая танковая атака.

Скоро то же сообщается и мне, а через несколько минут начинается стремительное наступление немцев в сопровождении танков.

Вот так началось грозное утро 5-го июля. Между тем в официальном сообщении нет ни слова о том, что в украинском небольшом селе, которое не значится нигде, кроме военных карт, под огнем родился советский гражданин, который отступил с нашими частями, отступил гораздо дальше, чем то было упомянуто в сводке. Там не упомянуто и то, что для спасения маленького свертка с младенцем осиротели несколько люлек и детей, что все, начиная от спасенного ребенка до суровой старухи, участвовали и в трудном отступлении и в победном наступлении, и не упомянуто, что чудом уцелевшая их хата снова дымит и полна резвого крика младенца.

Когда горящий хутор снова был занят нами, старуха, войдя в хату, стала креститься.

— Господи Иисусе Христе, спасибо тебе.

— Почему ему, мамаша, а не нам? — смеется Володя, который на время отступления взял на себя шефство над старухой.

— За сыновний долг спасибо детям не говорят. Вы не чужие. Еще чего, благодарить вас! — возмущается старуха.

— Уа-а-а!.. — кричит младенец.

Мы не чужие, и благодарности нам не надо. Это мы благодарны тебе, малыш, за твой крик — этот вечный гимн жизни и победе, которым несколько дней подряд летал над нашими отступающими, разбитыми, а потом наступающими частями.

25 августа 1943 года

Еще до рассвета над позициями монотонно и сонно гудит самолет. Никто не обращает на него внимания. Но и в самом сладком сновидении он напоминает о войне.

— Только приснится мне девушка, как этот паршивец начинает выть, и бедняжка, словно испугавшись, убегает, — недовольно говорит только что проснувшийся боец.

Все смеются.

— А мне звук самолета нипочем, сейчас во сне я трактор водил…

Для меня же вражеский самолет как будильник. С пяти часов появляются самолеты-агитаторы. А на рассвете наши окопы уже белеют от листовок, причиняющих беспокойство политрукам. Собрать все нет возможности. Потапов долго совещается со мной. Он боится, что «отдельные малодушные элементы могут поддаться вражеской агитации». Я с ним не согласен.

— Эти листовки до сих пор служили только для… отхожего места. Кто им верит?..

— Да ведь ученики читают их…

— Пусть читают. Не надо бояться даже этих, как ты говоришь, «малодушных элементов». Враг уже показал свое истинное лицо всему миру. Вот, смотри…

Показываю ему сегодняшнюю листовку, вернее, иллюстрированную брошюру: «Для них война уже кончилась».

— Для кого война кончилась? Для пленных. Вот они. Один обедает, другой читает, некоторые сидят за шахматной доской. Смотри, какие у них сытые, лоснящиеся лица. И это наши солдаты в плену!.. Кто поверит этой сказке? Не вчера ли наши бойцы своими глазами увидели в городе N. «рай» концентрационного лагеря?

— Да, конечно, но…

— Ну, значит, нечего поддаваться панике. Все знают, что это провокация.

Потапов молчит, а «агитатор» продолжает сбрасывать свой бумажный груз. Но тут заговорил наш зенитный пулемет, и синие пуговицы пуль крупного калибра выстраиваются вокруг «агитатора». «Агитатор» хочет улизнуть и как мышь, попавшая в западню, мечется из стороны в сторону. А в воздухе мышиную нору и за сто золотых не купишь. «Агитатор», то ли чтобы успокоить себя, то ли желая играть в героя, продолжает сбрасывать листовки. Но черный дым и рыжее пламя, охватив, тащат его вниз, вслед за листовками.

30 сентября 1943 года

Луна упала на прибрежные деревья и завязла в ветвях. Сейчас же справа и слева загремела артиллерия, и раненная снарядами луна шлепнулась в воду.

Добрый ветер, как «скорая помощь», бросился в реку вслед за ней и, подшлепывая, стал гнать ее к берегу. Напрасные усилия! Луна только окрасила воду расплавленным серебром и потекла в зеленых берегах.

Днепр так хорош, что его очарование не скроешь даже под грозовым огнем. Прекрасен!.. А каким он был бы чудесным, если бы его воды текли мирно, если бы вражеские снаряды не ранили луну, если бы… Но снова гремит артиллерия, угрожающе разрываются снаряды, взрываются, но все равно, Днепр прекрасен!..

Переправа началась утром 23 сентября. В каждую лодку садятся по десять бойцов. Река спокойна и гостеприимна. Под мощным прикрытием артиллерийского огня, по искусственным мостам к правому берегу передвигается весь фронт.

— Удобное время, — говорит Шуленко, — река маловодна и спокойна.

Неприятель словно спит, никакого движения, ни одного выстрела. Но я знаю, вряд ли он уступит Днепр без боя.

Там, где наша переправа, Днепр не широк, не больше полкилометра. Мы гребем быстро и напряженно. Гребем…

Больше половины реки уже пройдено, когда фашисты просыпаются. Между берегом и рекой завязывается жаркий бой. Неприятельские позиции удобны и безопасны. С береговых укреплений река как на ладони, бей, если можешь. Немецкое командование выработало очень интенсивный и умный план для «встречи». Позволило, чтобы прошли реку до половины и потом перевело весь огонь артиллерии в наш тыл, прервав связь с берегом.

Закрыв путь к отступлению, оно сосредоточило на нас ураганный пулеметный и артиллерийский огонь. Жизнь словно сжата между двух огней. Ни вперед, ни назад. Приказы не помогают, да и что прикажешь.

С нашего берега белая ракета. Сигнал к отступлению! Отступай, если можешь. Лодки одна за другой уходят на дно. Нет, я не опишу всего этого, не расскажу о людских страданиях. Люди сталкивались со смертью и снова шли на смерть.

Река бурлит, она полна людей. Люди утопающие, убитые, умирающие, борющиеся люди…

От непрерывных снарядных и минных взрывов река поднимается фонтанами. И словно насмехаясь над нами, сквозь стоящие в воздухе брызги нам улыбается радуга!

Наша лодка подходит к водяной стене. Радуга улыбается коварно и гибельно.

«Если пройти под радугой, то девочка станет мальчиком, а мальчик — девочкой», — говорила, бывало, бабушка. Надо попробовать, хотя то мирная радуга, а это радуга смерти… Та — прекрасная сказка-небылица, эта — грозная действительность! Лодка подходит к ней. Радуга, радуга!.. Но — бумм!.. Невдалеке взрывается тяжелый снаряд. Поднявшаяся горой река подхватывает лодку, как щепку, и ударяет об огненную стену. Остальное как во сне, лодка, сидя на высокой волне, переносится через огненную стену и недалеко от берега погибает. Борьба с водой, песчаный берег окопы…

Выясняется, что прошедших под радугой смерти немало. Вот они сидят усталые и разбитые, Потапов, Оник, Володя, Папаша и многие другие. Они выжимают одежду и дрожат от холодного осеннего ветра.

Развести огонь невозможно. Мокрая одежда просохнет от тепла человеческого тела. Между тем вместе с темнотой начинается и дождь.

Срывается и вторая атака. Подробности те же.

Сентябрьский ветер не такой уж теплый, он хочет охладить горящие лица и души бойцов, но сырость присоединяется к нему, и человек мерзнет.

У телефона.

— В четыре часа ночи!

— Что?..

— Повторить атаку! Переправитесь первыми!

— Слушаю…

Уже за полночь. Темнота скрыта, а река — наш друг и соотечественник. Ее шум тщательно проглатывает звуки и не дает им добраться на правый берег, к врагу. Переправа начинается. Бесшумно плывут лодки. Нас не заметили, только бы предательские ракеты не взорвались, только бы ветер не проговорился, только бы луна не показалась…

У вражеского огня адреса нет. Скоро замолкают и одиночные выстрелы. Последние дни, полные боев и крови, измотали и врага. В этот предрассветный час ночь крепко смыкает веки, а значит, и неприятель тоже подвластен сну. Он спит, убаюканный ароматным ветерком и шумом Днепра. Пусть Днепр-отец не обижается за это неудачное выражение. Ему, конечно, не хотелось бы баюкать врага, не хотелось!.. Но ему не хотелось бы видеть врага и наяву, стонать от страшных взрывов снарядов и мин. Пусть лучше убаюкивает…

Показывается правый берег, поднимается над свинцовыми волнами и свисает над рекой. Шепотом раздается приказ:

— Готовься!..

Над рекой взвивается ракета. Ракеты и огневые очереди. Уже поздно, мы достигли берега. Сонный враг не в силах развернуть серьезных действий. Он не ждал нас. Начинается бой.

— Сейчас очередь наша, не щадить никого!..

— Вперед, ребята!..

Ночь бледнеет. Наш небольшой плацдарм прочен. Земля надежнее воды. Враг потерял голову. Тут и там короткий рукопашный бой, и повсюду паника, переполох, крики. Ужасающий разгром!.. Наше «ура» гремит так, что наглый гром неприятельской артиллерии задыхается от страха.