На грани анархии (ЛП) - Стоун Кайла

Ноа миновал один закрытый магазин за другим — «Пицца Палас», кафе «Пэтси», автомастерскую Ганди, прачечную.

Не останавливаясь, проехал единственный темный светофор. На западе находилась средняя школа и объединенная начальная/средняя школа, которая теперь служила приютом для беженцев и общественным продовольственным центром; парикмахерская, стоматологический кабинет и почтовое отделение; справа — историческое здание суда в стиле классического возрождения с большими белыми колоннами, вдохновленными древними храмами. Собрания городского совета теперь проходили в доме суперинтенданта.

Преодолев еще несколько кварталов, он добрался до церкви Кроссвей и припарковался вдоль обочины. На дороге еще оставалось много места для снегоходов, полноприводных автомобилей и случайных машин.

На противоположной стороне улицы стояли магазин бытовой техники, банк и таверна «Файерсайд». Их темные окна смотрели на него как мертвые глаза.

Фолл-Крик превратился в город-призрак.

Ноа постепенно начинал привыкать к унынию. Именно это он ненавидел больше всего.

Какое-то движение справа привлекло его внимание. Примерно в двадцати пяти ярдах впереди припаркованного грузовика одинокая фигура шла по правой стороне улицы.

Голова человека была поднята, он медленно сканировал окружающее пространство слева направо и обратно. Ноа узнал его широкие плечи, каштановые волосы и уверенную, целеустремленную походку.

Лиам Коулман.

Горькая кислота поднялась в горле. За три дня, прошедших после возвращения Ханны, инстинктивная неприязнь Ноа к Лиаму только усилилась.

Он знал, что это мелочно и злобно. Понимал, но ничего не мог с собой поделать. Возможно, он оказался гораздо худшим человеком, чем всегда себя считал.

Ревность разъедала его каждый раз, когда он видел Лиама и Ханну вместе. Поскольку Лиам все еще жил в их гостевой комнате внизу, это происходило часто. С каким доверием и уважением она смотрела на него. Как легко двигалась, говорила и смеялась рядом с ним.

Ноа пытался. Он пытался всем сердцем и душой наладить с ней контакт. Все становилось немного лучше, но все равно чувствовалась неловкость.

Он любил ее. Она была его женой, и он хотел, чтобы она оставалась такой во веки веков. Он хотел вырастить с ней Майло, состариться рядом с ней.

Ноа был уверен в своей любви. А вот насчет Ханны он не знал.

Она прошла через то, что он даже не мог себе представить и не хотел представлять. Он должен дать ей время. Он понимал это.

Ноа смотрел, стиснув челюсти, как фигура Лиама Коулмана становится все меньше и меньше. Неужели он обошел весь город? Это не удивило Ноа. Коулман казался неугомонным типом.

Может быть, он уйдет прямо из Фолл-Крика и никогда не вернется. Но кажется, угрюмый солдат не собирался покидать город достаточно быстро, как того хотелось бы Ноа.

Ноа вернул свое внимание к церкви. У него нет времени на очередную порцию жалости к себе. У него полно работы.

На парковке у церкви стояло несколько снегоходов и несколько старых автомобилей. Ноа вылез из грузовика и положил ключи в карман. Он постоял немного, моргая от солнца.

Как Бишоп смог войти в здание церкви, он не представлял. Воспоминания о кровавой бойне все еще преследовали Ноа в кошмарах. Все эти тела. Все эти мужчины, женщины и дети, бессмысленно убитые.

Это массовое убийство наложило отпечаток на Фолл-Крик. Пятно, которое, возможно, никогда не будет смыто.

Он взял себя в руки и направился к церкви. Витражи были разбиты. Разноцветное стекло сверкало в сугробах под окнами. Над ним возвышался церковный шпиль.

Рейносо встретил его у боковой двери. Офицер Орен Труитт стоял рядом с ним.

— Следуйте за мной.

Они поспешили в самую большую комнату с распашным окном, где Дафна месяц назад раздавала пакеты с пожертвованной едой. Когда-то эта комната была забита от пола до потолка продуктами; теперь здесь не оказалось ничего, кроме людей.

Офицер Хейс стоял за дверью, его табельное оружие оставалось в кобуре, но ладонь лежала на рукоятке — на всякий случай.

Ноа напряженно кивнул ему. Хейс кивнул в ответ.

Труитт и Рейносо последовали за Ноа в комнату. Внутри толпилось не менее двадцати человек. Их лица исхудали, выражения были напряженными. Все выглядели похудевшими и обрюзгшими.

Ноа осмотрел толпу и узнал владельца бензоколонки Майка Дункана и его сына-физика Джамала. Рядом с ними стояли Дейв Фаррис, Тина Ганди, дочь механика, и Аннет Кинг, директор средней школы Фолл-Крик.

Рядом с Бишопом стояли миссис Блэр, вдова Томаса Блэра, и ее дочь Уитни. Их глаза были красными, а лица осунувшимися от горя.

Все, как один, повернулись к Ноа.

— Шеф Шеридан! Вы должны что-то сделать!

— Скажите нам, что вы собираетесь что-то сделать, чтобы остановить этих животных!

— Мы голодаем! Мне нечем кормить своих детей!

— Вы же не оставите это без внимания?

— Мы рады, что вы вернули свою жену и все такое, но для остальных, дела обстоят не так хорошо!

— Успокойтесь, друзья, — громко скомандовал Ноа. — Что здесь происходит?

Их ворчание стихло. Головы повернулись к Бишопу.

Бишоп стоял в конце комнаты, окруженный пустыми, разграбленными полками. Он сжимал руки в кулаки.

— Они закрыли мою церковь, Ноа. Они украли у меня. У нас. У этой общины.

Ноа не пришлось спрашивать, кто. Он и так знал.

Глава 37

Ноа

День тридцатый

— Ополченцы забрали еду, которая им не принадлежала, — повторил Бишоп. — Они украли ее.

Ноа поднял руки, ладонями наружу. Внутри у него все напряглось, он боялся этого момента.

— Это правда, что город присвоил определенные товары, чтобы быстро обеспечивать нужды общины...

— Мы не голосовали по этому поводу, — напомнил Дейв. — Городской совет не утверждал такое.

— Город не может голосовать за каждое решение, — возразил Ноа с терпением, которого вовсе не чувствовал. — Суперинтенданту нужно иметь возможность принимать решения в оперативном порядке, чтобы обеспечить безопасность и здоровье общества.

Бишоп посмотрел на него так, словно у Ноа внезапно выросли три головы.

— Только не говори мне, что ты это одобрил. Не говори мне, что ты согласен.

Ноа колебался. Если он признает, что Джулиан и Саттер сделали это, не потрудившись спросить его мнения или согласия, это подорвет его авторитет.

Глаза Бишопа сузились. Ноа не пришлось отвечать: Бишоп слишком хорошо его знал.

А вот остальные — нет. Крайне важно чтобы в нем видели лидера, того лидера, которым он так старался быть. Лидера, в котором нуждался Фолл-Крик.

Он прочистил горло.

— Консолидация запасов облегчает их распространение и позволяет вести активный список того, кому что нужно, и кто что получил. Вот и все.

Лицо Бишопа потемнело. В его голосе послышался сарказм.

— О, неужели это все?

— Они вышли из-под контроля, — заявил Дейв. — Ты это понимаешь. Я знаю, что понимаешь.

— Они не могут просто прийти в наш город и устанавливать свои собственные порядки, — добавила Аннет.

По толпе пронесся гул недовольства.

— Нам нужно что-то делать, — пробормотал Джамал Дункан. — Это неправильно.

Они гневались. Голодные, напуганные и злые. Ноа помнил, как все обострилось после бойни в Кроссвей, перед тем как Рэй Шульц и его команда были казнены перед зданием суда. Люди чуть не взбунтовались.

Не так уж много нужно, чтобы довести их до бешенства, толкнуть через край.

В душе Ноа вспыхнул страх. Эти люди не были бойцами. Лишь Бишоп имел военную подготовку и опыт, но не все остальные.

У них не будет шансов против пятидесяти вооруженных ополченцев. Они могли сделать что-нибудь глупое и опасное. Ополченцы предприняли бы ответные действия, и хорошие люди пострадали бы.

Он должен это предотвратить, даже если потом они его за это возненавидят.

— Мы знаем, что произошло в «Винтер Хейвене», — произнесла Аннет. Ее взгляд скользнул к миссис Блэр. — Все знают. Эти ополченцы убили двух наших людей. Убили и оставили их гнить.