Химическая свадьба - Гордон Далквист

– Тогда я отправлюсь туда, – резко заявил доктор, – лично.

Мисс Темпл взяла его за руку.

– Вы не сделаете этого.

Чань нетерпеливо вздохнул.

– О боже…

Фелпс поднял руки.

– Нет, я нас привел сюда – никто другой не должен принимать на себя риск. Отойдите.

Он нажал диск на пластине замка. Где-то далеко наверху прозвенела трель.

Они подождали – единственным звуком было затрудненное дыхание констебля, на которое никто не обращал внимания. Потом послышалось гудение… оно становилось все громче.

– Наконец-то что-то получилось, – сказал Фелпс с натянутой улыбкой. – Кто-то оказался дома.

Его настроение быстро переменилось, когда послышался щелчок – Каншер взвел курок. Свенсон вытащил пистолет, и вскоре они стояли полукругом с оружием наготове. Кабина спустилась и с лязгом остановилась.

Дверь широко распахнулась. Сквозь стальные прутья было видно, что кабина пуста. Фелпс сдвинул решетку и вошел внутрь.

– Я поеду туда, куда он меня отвезет, и, если опасности не будет, вернусь и подберу вас.

Чань отрицательно покачал головой.

– Если мы все будем вместе, то, возможно, отобьемся, а если вас одного схватят – в опасности окажутся все.

– К тому же времени нет, – добавил Свенсон. – Вандаарифф во дворце именно сейчас.

Свенсон вошел в кабину, стараясь не глядеть на связанного, извивающегося констебля. Фелпс не стал спорить, он закрыл стальную решетку, и кабина пришла в движение. Каншер тронул Чаня за руку, глядя вверх.

– Считайте этажи…

Они ждали, прислушиваясь. Каншер кивнул, когда послышалось особенно громкое клацанье.

– Вы слышали? Мы проехали погреба.

Свенсон сжал револьвер. Еще одно клацанье.

– Первый этаж, – прошептал Фелпс. – Откуда можно пройти в министерства.

– Мы все еще поднимаемся, – сказал Каншер. Они подождали. Тросы над кабиной гудели. Еще раз послышалось клацанье.

– Второй этаж. – Фелпс кивнул мисс Темпл. – Покои герцога.

Новое клацанье.

– Мы поднялись на третий этаж, с него можно пройти во дворец. Конечно, этот коридор ведет не собственно во дворец, а в старые покои, где королевские особы – теоретически – не жили в последние пятьдесят лет…

– Кто там будет? – глухо спросил Чань.

– Уверяю вас, – ответил Фелпс, – абсолютно никого!

Кабина неожиданно остановилась. Стальная решетка скрылась в стене, и перед ними оказалась деревянная дверь. Замок открылся. До того как дверь смогли бы отворить с другой стороны, Чань широко распахнул ее, пнув ногой. На ковре распростерся пожилой мужчина в черной ливрее, которого дверь ударила в грудь. Через мгновение над ним уже, как упырь, хищно склонился Чань, приставив бритву к горлу.

– Тихо! – быстро сказал Фелпс оцепеневшему старику. – Не кричите: от этого зависит ваша жизнь!

Слуга смотрел на него, выпучив глаза, потом на его старческом, покрытом морщинами лице задвигались губы, и он сказал:

– Мистер Фелпс… вы объявлены изменником.

– Чепуха, – сказал Фелпс. – Герцог мертв, и королева в опасности. Да-да, королева, и времени осталось мало…

Свенсон вдохнул – воздух тут был промозглый и нездоровый, как в комнате больного. Сталмер-хаус был логовом стеклянной женщины, и все местные несли на себе печать болезни. У старого слуги герцога были темные круги вокруг глаз, нездоровое, одутловатое лицо, опухшие десны.

Фелпс допрашивал слугу. Свенсон подошел к закрытому портьерой окну в конце коридора.

– Куда вы? – окликнул его Чань.

Свенсон не ответил. Коридор был увешан портретами: похожие на клюв носы над все более безвольными подбородками, водянистые глаза, глядящие из-под нелепых париков, а вокруг шей – кружевные воротники, жесткие и круглые, как большие тарелки. Архив родственников герцога, чья ссылка на верхний нежилой этаж показывала, что они были преданы полному забвению. Что могло служить лучшим символом смертельного рока, чем экстравагантные портреты забытых пэров?

Военное министерство закрывало вид на площадь Святой Изабеллы, но из-за его шиферных крыш доносились ружейные залпы. То, что огонь продолжался после прибытия уланов и колонны пехоты, подтверждало масштабы бунта и то, какие варварские меры приняты для его подавления.

Слева была маленькая деревянная дверь. Свенсон приложил к ней ухо. Мисс Темпл махнула, чтобы он возвращался. Вместо этого доктор осторожно повернул ручку – дверь открылась. За ней была пустая площадка и лестница, ведущая вниз и – неожиданно – вверх. Был ли там еще один этаж, о котором не упомянул Фелпс? Он вернулся к остальным.

– Что вы видели? – спросила мисс Темпл.

– Ничего, – сказал он. – На площади стрельба усилилась.

– Это отвлечет их, – заметил Чань, шедший позади Свенсона и Селесты. Он наклонился к уху доктора.

– Что вы видели?

Свенсон покачал головой.

– Ничего, правда, ничего.

– Тогда что с вами происходит?

К этому времени они догнали Фелпса, прижавшего руку к двери, находившейся у него за спиной, и нервно объяснявшего:

– Сталмер-хаус практически заброшен, в нем карантин. На нижних этажах больничные палаты. Тайный Совет переместился во дворец, а Аксвит и Вандаарифф встретятся в Мраморной галерее – всего в минуте хода до покоев королевы. Аксвит, должно быть, в отчаянии, и он станет практически умолять Вандаариффа дать денег для разрешения кризиса.

– Но разве проблема в деньгах? – спросила мисс Темпл.

– Нет, но Аксвит этого не понимает. Без разумной стратегии даже все богатства Вандаариффа полезны не более чем повязка на незашитой ране. Кризис будет продолжаться, и Вандаарифф должен знать об этом.

– Тогда зачем он появился? – спросил Чань. – Зачем ему себя связывать с провалом Аксвита?

– Возможно, ему нужен только предлог, чтобы проникнуть во дворец, – сказал Каншер.

В этот момент Фелпс открыл дверь и поторопил друзей, чтобы они быстрее вошли.

– Мы теперь во дворце. Мы тихо спустимся и пойдем на восток. Я повторяю, на восток, пока интерьер не сменит цвет на лимонный, а потом – на темно-желтый, как яичный желток только что сваренного яйца. Это система концентрических слоев, а… вот и балкон.

Свенсон заставил себя зевнуть, надеясь таким способом прекратить звон в ушах. Он посмотрел на выцветшие и облезлые синие обои. Почему этому крылу дворца позволили прийти в запустение? Когда умер последний член королевского рода, живший здесь? И что символизирует такое обветшание: бедность или горе? Убожество этих палат почему-то успокоило Свенсона.